Мертвая фамилия (сборник)

– Естественно, рублей. – Рокотов снова улыбнулся.

– Откровенно говоря, негусто, а? Для чиновничьего сынка? – Лев Иванович подмигнул Рокотову, и улыбка того стала шире.

– Да, негусто. Но Вадим специально это оговорил, чтобы Людмила не поддавалась на провокации Сергея. В противном случае он обещал вообще прекратить финансирование сына. Сережа, конечно, был этим недоволен и предъявлял отцу претензии. Мол, тот хочет, чтобы ему целовали руки за жалкие подачки. К слову сказать, такая категоричность ничуть не мешала ему эти подачки благосклонно принимать.

– А что же он так с родным сыном-то?..

– Видите ли… – Рокотов вздохнул. – В какой-то степени я его понимаю. Скажите, у вас есть дети?

– Нет, – признался Гуров.

– Тогда вам будет непросто понять Волошина как отца. Постарайтесь оценить его действия хотя бы как представитель правоохранительных органов, хотя это и не слишком корректное сравнение. Понимаете, в этом был элемент воспитания.

– А вам не кажется, что попытки воспитания двадцатидвухлетнего сына предпринимались несколько поздновато? – осведомился Гуров и прищурился.

– Не совсем так. Вадим старался не распускать и не баловать сына не из вредности или тем более жадности. Он был убежден, что это ему же на пользу. Сережа, откровенно говоря, мало чего достиг и почти ни к чему не стремился. А Вадим очень не любил праздности. Он больше всего боялся, что сын так и не реализуется в жизни, не станет самостоятельной личностью, не будет представлять собой ничего значительного. Такими строгими ограничениями он пытался выработать в нем ответственность, самостоятельность, целеустремленность.

– Что ж, это я вполне могу понять, – согласился Гуров. – А чем вообще занимается Сергей в настоящее время?

– Числится в автодорожном институте. – Именно числится, – повторил Рокотов.

– Ясно. И все же Волошин решил внести изменения в такое положение вещей, причем официально. Вы знаете, чем это было вызвано?

Рокотов вздохнул, некоторое время посидел в задумчивости и наконец-то произнес:

– Я могу назвать вам причину, но не знаю, почему она сказалась именно в это время. Если и был какой-то движущий момент, то мне о нем ничего не известно.

– Давайте хотя бы причину, – попросил Гуров, не совсем поняв, что Рокотов имеет в виду.

– Просто Волошин своего сына пожалел, – ответил тот.

– И все? Вот так просто? А раньше, значит, не жалел? – В голосе Льва Ивановича прозвучала ирония.

Рокотов снова вздохнул, досадуя на то, что полковник никак не может вникнуть в сложную суть отношений между отцом и сыном Волошиными.

– Цель его осталась прежней – помочь Сергею самостоятельно добиться успеха. Он захотел лишь изменить средства. Вадим Юрьевич переосмыслил собственное поведение, решил, что сына лучше не ограничивать, а дать ему возможность проявить себя. Проверить, на что он способен. Он хотел не просто отвалить ему денег, чтобы тот тратил их бесконтрольно, – ни в коем случае! Тут, кстати, я и сам вынужден был бы вмешаться и дать совет не делать этого. Он хотел, чтобы на эти средства было куплено дело, которым Сергей занялся бы.

– А что за дело? – полюбопытствовал Гуров.

– Этот вопрос Волошин должен был обсудить с сыном, – ответил Рокотов. – На его усмотрение. То, что он счел бы интересным и посильным для себя.

– А теперь слушайте внимательно и отвечайте точно, – медленно произнес Гуров. – Он только собирался обсудить этот вопрос с сыном или уже поговорил с ним? То есть я хочу знать, было ли известно самому Сергею о том, что его ожидает?

– На этот вопрос я могу ответить абсолютно точно: я этого не знаю! – Рокотов развел руками и попытался улыбнуться, но осекся под жестким взглядом полковника и добавил, будто оправдываясь: – Действительно не знаю! Наша повторная встреча с Волошиным по этому вопросу должна была состояться через неделю. Он брал месяц на полное обдумывание проблемы и согласование с сыном всех вопросов. Через неделю Сергей уже точно должен был бы об этом знать. Но в курсе ли он сейчас – это вопрос.

«Еще один, – подумал Гуров. – В бесконечной череде других вопросов».

– Итак, Аркадий Вениаминович, давайте подведем итог, – медленно произнес полковник. – Три недели назад Вадим Волошин решил изменить предыдущее завещание. Новые условия выгодны его нынешней жене Елене, но никак не Людмиле.

– Ну, я не стал бы формулировать столь категорично, – начал Рокотов. – По-вашему получается, что Людмила остается без гроша, но это не так. Вадим Юрьевич уже выделил ей достаточно средств, я уверен. Так что бедствовать ей не придется в любом случае.

– Тем не менее она лишается довольно большой суммы, – проговорил Гуров. – Дочь Дарья остается, что называется, при своих. И есть еще один человек, который сильно выигрывает от условий нового завещания Вадима Юрьевича – это его сын Сергей.

– Но завещание не успело вступить в силу, – напомнил нотариус.

– Вы так и не ответили почему, – в тон ему проговорил Гуров.

– Да потому, что Вадим сомневался в правильности своего решения! – воскликнул Рокотов. – Кстати, я сам посоветовал ему не торопиться и хорошенько все обдумать. Характер у Сережи и на самом деле своеобразный. – Нотариус пошевелил пальцами и добавил: – Неустойчивый.

– Это я уже понял, – пробормотал Гуров, вспомнив сцену в департаменте, описанную Катей, секретаршей Волошина. – Давайте вернемся к Елене. Вы сообщили ей о том, что завещание не заверено?

– Видите ли, поскольку Елена не является сотрудником полиции, я не обязан перед ней отчитываться так, как перед вами. – Нотариус почтительно склонил голову. – Поэтому мои ответы носили, скажем так, характер некоторой неопределенности. Я ответил на все ее вопросы, но ушла она от меня фактически ничуть не более просвещенной, чем до визита сюда.

– И у вас нет соображений, откуда Елена узнала о завещании? Вы даже не поинтересовались? – не скрывая недоверия, спросил Гуров.

– Уважаемый Лев Иванович! Я не стал задавать ей лишних вопросов, поскольку не собирался вводить Елену в полный курс дела. Поверьте, мне так живется куда спокойнее!

Нельзя сказать, что Гуров так уж поверил нотариусу, но больше на эту тему расспрашивать его не стал, зная, что получит ответ у новоиспеченной вдовы.

Вместо этого сыщик поинтересовался другим:

– Я так понимаю, Елену волновало, имеет ли она право претендовать на наследство на основе этого незаверенного заявления?

– Ну, примерно где-то как-то так, – сказал Рокотов, у которого, видимо, выработалась профессиональная привычка отвечать уклончиво.

– И как на самом деле – имеет? – спросил полковник и пристально посмотрел на нотариуса.

– Иметь-то имеет, – с усмешкой проговорил тот. – Вопрос в том, каковы шансы. Могу сказать, что если бы она пыталась отстаивать свои права в суде, то они не были бы велики. Поскольку завещание не заверено, то его как бы и нет. Она могла претендовать на что-то лишь как вдова Волошина.

– А если откровенно, Аркадий Вениаминович, что все-таки ждет Елену? Неужели полная нищета? – Гуров насмешливо смотрел на нотариуса.

– Если откровенно, то, скорее всего, все не так уж плохо. Я ей так и сказал. То есть посоветовал решить проблему миром, договориться. Скорее всего, Людмила не станет выживать ее из квартиры, поскольку сама не нуждается в недвижимости. К тому же имущественные дрязги ниже ее достоинства.

– Ой ли? – Гуров с сомнением сощурился. – Только не говорите мне о блестящем воспитании и врожденной интеллигентности! Я хоть и не нотариус, но с подобными ситуациями по службе сталкиваюсь постоянно. Опыт убедил меня в том, что, когда речь идет о деньгах, вся интеллигентность и культура, как правило, сходят на нет.

– Да вы поймите, если бы вопрос стоял ребром – Людмиле все, а Елене ничего, либо наоборот, – то, конечно, она отстаивала бы свои интересы. Но здесь не тот случай. Людмиле не надо заботиться о куске хлеба – она достаточно обеспечена до конца дней.

– А теперь, получив наследство, она повышает свой финансовый уровень на несколько порядков?

Нотариус посмотрел на Гурова с пристальным интересом.

– Уж не думаете ли вы, что Людмила отравила бывшего мужа ради наследства? – спросил он. – Отбросьте такую мысль! Я слишком хорошо знаю эту женщину. К тому же она еще и мать. Интересы детей для нее не пустой звук. А они примерно равны по старому и новому завещаниям. Второе для Сергея даже выгодней, но оно теперь не вступит в силу. Вот так. И вообще, мне кажется, что причины смерти Вадима Юрьевича стоит поискать в несколько иной сфере.

– В какой же? – полюбопытствовал Гуров, уже вставая со стула.

– В служебной, – наконец-то прямо ответил Рокотов.

– Вам известно о каких-то проблемах на его службе? – уточнил сыщик.