Полночный ритуал

Окушев особо отметил, что ни разу не слышал о том, что у Кипрасовой могли быть какие-то недоброжелатели и тем более реальные враги.

– …Откуда им взяться? Лилия человеком была бесконфликтным, в каких-то междусобойчиках и разборках принципиально не участвовала. Она избегала всякой скандалистики и конфликтов в любом их проявлении. Нет, нет! Вот поэтому-то лично я уверен в том, что причины убийства Лилии надо искать вне стен нашего МУЭП…

Как поведал куратор далее, приятельские отношения у Кипрасовой в какой-то мере имели место быть с еще двумя однокурсницами из других групп. Одна из них – Вера Чубатная (дочь крупного фермера, по сути, помещика) – была некоторым подобием самой Лилии. А вот другая – Янина Шаховская – представляла собой типичную мажорку. Эта взбалмошная и самовлюбленная особа была любительницей погонять на высокой скорости по улицам столицы на своем «гелике». Знавшие их обеих недоумевали: что вообще могло связывать скромняшку и тихоню Лилию с безбашенной эгоисткой Яниной, в сравнении с которой и Настя смотрелась комсомольской активисткой, приверженной моральному кодексу строителя коммунизма?

– А как бы мне с ними побеседовать? – поинтересовался Лев, на что его собеседник пообещал разыскать потенциальных свидетельниц и даже предложил для общения с ними свой кабинет.

Первой пришла, как с первого же взгляда догадался Гуров, Анастасия Велемирцева: одета она была несколько кричаще, ее походка и жестикуляция были словно срисованы с подиумных красоток. Впрочем, по лицу девушки можно было заметить, что внутренне она угнетена и расстроена. Скорее всего, это было связано со смертью подруги. Сев напротив Льва и суховато поздоровавшись, Велемирцева с ходу сообщила, что обо всем уже рассказывала операм из Коневского райотдела и добавить ей уже нечего. Согласно кивнув, Лев попросил ее рассказать о вчерашнем вечере еще раз. Хотя бы в пределах того, что она уже рассказывала его коллегам, но обязательно со всеми деталями и подробностями и с самого-самого начала.

– Видите ли, нам очень важна каждая мелочь, каждая деталь… – пояснил он. – Тем более что в нашем деле пустяков и мелочей не бывает.

Недовольно поморщившись, девушка неохотно заговорила:

– Ну-у… Мы с Лилей сходить на этот показ собирались уже давно. Так-то, если откровенно, то пойти на Бруталлино ее уговорила я. Знаете, Лиля в свои двадцать два была как первоклашка какая-нибудь. Дикарка дикаркой. Вся в комплексах, вся в сомнениях, вся в каком-то своем придуманном мирке. Просто удивительно, как в центре Москвы могла вырасти такая дремучая деревня?! Как она собиралась работать по своей специальности – а экономическая политика штука жесткая, где надо быть чем-то вроде живой торпеды, – я не представляю. С парнями она почему-то не желала встречаться вообще – уже троих с нашего курса отфутболила…

– Может быть, она видела в них не интерес к себе как к личности, а интерес к кошельку ее состоятельного папы?

– О чем вы?!! – окинула Гурова удивленным взглядом Настя. – Состояния папочек и мамочек моих однокашников выражаются шестизначными, а то и девятизначными числами. К нам приезжают читать лекции профессора из лучших университетов Англии и США, например Итона. Что вы, Лев Иванович! Отец Лили, в сравнении с большинством прочих, где-то в конце списка. Кстати! Может быть, поэтому она и комплексовала?.. – Велемирцева с задумчиво-озадаченным видом вперила взгляд в потолок.

– Давайте вернемся к вчерашнему вечеру… – предложил Лев, хотя и вполне мягко, но достаточно настойчиво. – Итак, вы отправились на вечер показа мод кутюрье Бруталлино. Во сколько вы отправились, на чем, куда конкретно? Где именно проходило это, скажем так, шоу?

Анастасия рассказала, что экспозиция новых моделей именитого итальянца проходила в престижном столичном ночном клубе «Голд смолл фиш», что по-русски означает «Золотая рыбка». Начало было намечено на девять вечера, поэтому подруги отправились туда в начале девятого. Настя заехала за Лилией на своем стильном «Роллс-Ройсе», и уже ближе к девяти девушки входили в расцвеченные разноцветными яркими огнями стеклянные двери «кильки» (как меж собой мажоры именовали «Золотую рыбку»). Далее все было в обычном русле подобных мероприятий.

Вначале перед собравшимися выступил сам Бруталлино, который на ломаном русском долго и пространно говорил о том, сколь много сил и энергии им было затрачено на создание своих шэтэффрофф. Много говорил и о том, как он любит Россию, что считает россиянок самыми красивыми в Европе и мире. Ну а потом начался показ мод. Дефилирующие по подиуму манекенщики и манекенщицы старательно демонстрировали платья, блузки, джинсы, купальники… Как успели отметить подруги, кутюрье отчего-то вдруг проникся восточными, исламскими мотивами – во всех его моделях отчетливо просматривалось влияние арабской, персидской, турецкой моды. Тем не менее коллекцию Бруталлино зрители приняли весьма благосклонно.

Когда показ был завершен, было объявлено, что по итогам состоявшегося шоу будет устроен небольшой маскарад, совмещенный с дискотекой и фуршетом. По мнению Анастасии, культурно-развлекательная часть программы вечера была вполне достойным продолжением предыдущей, так сказать, деловой. К тому же всякий, пришедший на показ, имел возможность примерить на себе точные копии только что продемонстрированных работ. Разумеется, она сама немедленно поспешила пройти в гардеробную, где нарядилась в платье, стилизованное под наряд принцессы Жасмин из мультика про Аладдина.

– А Лилия в этом маскараде участвовала? – поинтересовался Гуров.

– Что вы! – безнадежно махнула рукой Велемирцева. – При ее закомплексованности такое просто немыслимо… Кстати, я ей предложила попробовать примерить на себя хоть один из нарядов, но она и слышать об этом не пожелала, даже зайти в гардеробную не захотела.

– А когда вы вернулись в зал, Лилия находилась там?

– Да, конечно! Как стояла, подпирая стенку, так на том же месте и осталась! – закивала Настя.

– И тем не менее в какой-то момент вы потеряли ее из поля зрения… Она куда-то ушла. Вы это видели, или вдруг внезапно исчезла, словно растворилась? И что в тот момент вы об этом подумали?

Проведя ладонью по лицу, на котором вдруг появилась тень беспокойства и озабоченности, Велемирцева сообщила, что до своего окончательного исчезновения Лилия один раз отлучалась, судя по всему, в дамскую комнату. Настю в этот момент приглашал танцевать парень, одетый в стиле средневековой турецкой моды. Лилия вернулась из «дамской комнаты» достаточно быстро, заняв то же место у стены, где стояла и ранее. Когда стихла музыка и кавалер проводил Настю к «скамейке запасных», она немедленно подошла к подруге. Посетовав на то, что ее одолевает смертельная скука, Лилия поинтересовалась, когда же они, наконец-то, поедут домой.

Анастасии домой, напротив, ехать не хотелось совсем. Ее увлекала круговерть этой среды, здесь она чувствовала себя как рыба в воде и испытывала упоение происходящим. Но тем не менее решила, что, если ее на следующий танец никто не пригласит, они уедут не мешкая. Если же пригласят, то уедут после того, как закончится танец. Когда зазвучала музыка, к Насте тут же подошел уже другой кавалер, в наряде а-ля Саладдин. И вот именно во время этого танца Лилия вновь исчезла из поля зрения Насти, на этот раз уже насовсем.

– Стоп! Об этом как можно подробнее! – вскинув указательный палец, потребовал Гуров. – Говоря киношным языком, мне нужна покадровая информация – что происходило вокруг Лилии в каждую следующую секунду. И, кстати, вокруг вас тоже!

– Вокруг меня?! – недоуменно скривила свои пухлые губы Велемирцева. – И тоже посекундно?

– Именно!

– Ну, хорошо… – Девушка сложила меж собой ладони и, чуть наморщив лоб, начала перечислять: – Я стою у стены рядом с Лилей. Ко мне уверенно, даже как-то развязно, подходит приличный такой мэн типа Саладдина. Он приглашает меня на танец, я согласно киваю в ответ, он извиняется перед Лилей за то, что вынуждает ее остаться в одиночестве. Мы идем на середину зала, где уже десятка два пар. Танец… Ну, обычный медляк под музыку, по-моему, группы «Грин бэрд».

– Во время танца он вам что-нибудь говорил?

– Ну, да-а-а… Он без конца сыпал комплиментами, говорил о том, что я – самая красивая из присутствовавших там девушек, что мне невероятно к лицу надетый мною наряд, что лишь благодаря мне этот вечер такой замечательный… Если честно, мне показалось, что его слова были не очень искренни, какие-то фальшивые, надуманные. Я сразу же поняла, что он считает меня полной дурой, готовой лечь под первого встречного, и надеется снять меня на эту ночь…

Как рассказала далее Настя, слушая треп своего не в меру «восхищенного» кавалера, она время от времени поглядывала в сторону Лилии. Та по-прежнему томилась в одиночестве, терпеливо ожидая, когда наконец кончится этот медляк. Неожиданно к Кипрасовой подошел один из гостей вечера. Одет он был в стиле а-ля марокканский пират с банданой на голове. Его левый глаз закрывала черная повязка, а правая нога коленом опиралась о фальшивый протез-«колодянку». Незнакомец, широко жестикулируя, что-то расписывал Лилии, которая, чуть заметно улыбаясь, терпеливо выслушивала его болтовню.

– В этот момент мне подумалось: ну, наконец-то она хоть с кем-то познакомится! – тягостно вздохнула Настя. – Ну а когда я снова взглянула в ее сторону, то ни ее, ни «пирата» уже не было. Впрочем, ничего плохого в тот момент я даже не заподозрила. Для меня этот вечер был сплошным праздником – феерическим, добрым и жизнерадостным. Все улыбались, все было супер… Мне подумалось, что Лиля с этим парнем могла пойти «пофуршетить». Всяких там соков, даже хорошего шампанского было – залейся, и всяких фруктов полно. Я когда глянула в сторону бара, то у одной из стоек вроде бы ее заметила, поэтому и не стала беспокоиться. Ну а что? Она в монашках не состоит, имеет право развлечься, оттянуться…

Когда же пауза с отсутствием Лилии несколько затянулась, сразу же после того, как они раскланялись с кавалером, Настя поспешила в бар, где с большим удивлением обнаружила, что подруги там почему-то нет. Она тут же достала телефон, набрала ее номер и после нескольких гудков услышала малоразборчивое, сказанное женским голосом:

– Отстань!

По тональности сказанного и некоторой отстраненности голоса Настя сразу же сообразила, что, вероятнее всего, Лилия в момент звонка находилась в постели с мужчиной и ее звонок прозвучал как нельзя некстати. Иронично отметив про себя: «Вот тебе и недотрога! С ходу прыгнула к мужику в постель!», Велемирцева выпила шампусика с какой-то компанией из трех девушек, провозгласивших замысловато-абстрактный тост: «За то, чтобы всегда и всюду – окончательно и бесповоротно!», и вновь отправилась танцевать. Опомнилась лишь через два с лишним часа, когда внезапно подал сигнал ее смартфон, известивший о том, что с ней кто-то желает пообщаться. Этим кем-то оказался Виталий Романович Кипрасов, который обеспокоенно поинтересовался, как в данный момент чувствует себя его дочь Лиля. Интересовало его и то, почему не отвечает ее телефон. И только тут, мгновенно остыв от горячки только что закончившейся залихватской пляски, Анастасия припомнила, что Лилия куда-то ушла, причем с кем-то совершенно неизвестным, и в данный момент находится вообще неведомо где. Собравшись с духом, она рассказала Кипрапсову все как есть. Не утаила даже своих подозрений по поводу предполагаемого врямяпровождения Лилии с каким-то мужчиной.

– Ну, трижды твою расчетырежды!!! – свирепо прорычал Виталий и отключил связь.

А Насте отчего-то вдруг стало страшно. Этот вечер, всего минуту назад казавшийся ей средоточием безграничного счастья, вдруг обратился в нечто противоположное, мрачное и враждебное. Даже развеселая, разухабистая музыка отчего-то вдруг приобрела интонации похоронного марша Шопена. Она поспешила к выходу, но там ее встретили две улыбающиеся девушки из обслуживающего персонала ночного клуба. Они зачем-то вручили ей большой, туго набитый пакет. На недоуменный вопрос Насти: «Что это и зачем?!» – девушки пояснили, что это – сделанные ею покупки. И только тут Настя смутно припомнила, как, перебрав с тостами и шампанским, она, не отходя от стойки бара, приобрела несколько эксклюзивных нарядов от Бруталлино по какой-то заоблачной цене и, проверив свою банковскую карточку, поняла, что на ее счету от имевшихся там двадцати тысяч долларов практически ничего не осталось.

Приехав домой, она тут же легла спать. Снилось ей что-то мрачное и пугающее. Какой-то длинный, как оглобля, старик во всем белом звал ее с собой в темный, мрачный лес. Утром матери Насти с трудом удалось растолкать свою припозднившуюся дочь. Кое-как умывшись, причесавшись и позавтракав, Анастасия поспешила в универ. А уже прибыв туда, узнала жуткую новость о том, что случилось с Лилией. Дойдя до этого места своего повествования, Велемирцева внезапно вздрогнула всем телом и закрыла лицо руками, после чего, раскачиваясь из стороны в сторону, простонала:

– О-о-о-о-о!.. Господи! Господи-и-и-и! Бедная Лилька! Это я во всем виновата!

Судя по всему, до нее только сейчас дошло, что именно случилось с тихой, беззащитной Лилией Кипрасовой. Но, видимо, эта ее реакция, где-то даже истеричная, была каким-то образом спровоцирована чем-то еще. Например, тем, что повлекло ее странную амнезию, пережитую в «Золотой рыбке».

«Надо будет проверить, не использовался ли организаторами фуршета какой-либо наркотик, который они могли подсыпать в соки и шампанское…» – мысленно отметил Гуров.

С трудом взяв себя в руки, Настя слабым голосом спросила:

– У вас ко мне еще будут вопросы? Я хотела бы уехать домой. Надо прийти в себя, надо хоть немного стряхнуть с себя весь этот ужас…

– Да, в принципе вы можете быть свободны, но вам придется заехать в центральную лабораторию судмедэкспертизы. Там нужно будет сдать анализы на отравление препаратами нейротоксического действия, которые могли подмешать в напитки, подававшиеся в баре «Золотой рыбки». Вот, возьмите направление – здесь адрес лаборатории… – Лев протянул девушке вырванный из блокнота лист бумаги с несколькими строчками, выведенными размашисто-угловатым почерком.

– Ой, я так боюсь, когда берут кровь из вены!.. – пробежав взглядом по написанному, мученически поморщилась Настя.

– Никакой крови, – пояснил Гуров. – Для анализа будет достаточно пробы слюны и, пардон, мочи. Да, и еще один момент! Когда вы услышали сказанное по телефону женским голосом «Отстань!», вы были уверены, что это произнесла именно Лилия? Для нее было характерным использование такого слова, или ранее вы от нее ничего похожего не слышали?

Потерев виски, Настя напряженно задумалась, что-то припоминая.

– Знаете… Да, мне показалось, что это был голос не Лили. Показалось странным и то, что она сказала: «Отстань!», – но я посчитала, что в предполагаемой мною ситуации – ну, секс с ухажером – она могла выразиться именно так… О боже мо-о-й!.. Ну все, я пойду?

Когда Велемирцева, тягостно вздыхая, покинула кабинет, Лев немедленно созвонился с главным судмедэкспертом главка Дроздовым. Узнав, не слишком ли тот занят, он поручил ему провести самое тщательное обследование тела Лилии Кипрасовой.

– Лев Иванович, – в своей обычной суховатой манере откликнулся судмедэксперт, – соответствующее распоряжение по Кипрасовой Петр Николаевич мне уже отдал. Прямо сейчас выезжаю в морг.

Выразив полное одобрение тому, что Дроздов уже, так сказать, в теме, Гуров добавил, что надо бы очень внимательно проверить, не принимала ли потерпевшая перед смертью чего-то влияющего на психику. Например, седативные и тому подобные препараты.

– Хорошо, Лев Иванович, обращу на это самое серьезное внимание, – все так же суховато пообещал его собеседник.

Едва Лев закончил разговор с Дроздовым, в дверь кто-то постучал, и на пороге появилась круглолицая девушка с черной косынкой, завязанной ободком на голове. Судя по ее покрасневшим глазам, можно было догадаться, что совсем недавно она плакала.