Мастер

Вокруг него сверкал яростно натертый паркетный пол. Вернее, кусочки пола, до того комната была мала. И видно, грабитель был ловкий человек, если расхаживал тут, не оставив и заметного следа, хотя на тротуарах жидкая грязь, масляный коричневый кисель, попробуй сохрани чистыми туфли. Разве что пронесешься по воздуху, не касаясь земли подметкой.

Но он был этакий деликатный гость. Вероятно, долго вытирал ноги у входа, уважая труд хозяйки. И даже мебель не сдвинул в тесноте; судя по всему, ходил по комнате изгибаясь, застенчивой пантерой. А уж о его бескорыстии и нечего говорить. И ковер на стене, то есть на месте. И новенький хозяйский костюмчик болтался на плечиках в шифоньере. И рядышком женские платьица, висят себе и висят…

– Все на месте. Даже стул не подвинул, окаянный, – подтвердила старушка и добавила: – Только в уборной перевернул корзину с бумагой, а так все не тронуто.

«Тонкий психолог этот тип – знает, где тайник у наивного обывателя».

И если бы незваный человек еще не взломал ящик письменного стола и не унес с собой огромную сумму денег, то о таком воспитанном визитере только бы оставалось мечтать.

– Две тысячи рубликов, – грустно сообщила старушка, – собирали на кооператив. И вот собрали. Кому-то на водку. На что же еще? Пропьет, проклятущий!

Леонид пробежал глазами по комнате. Оттого, что работник НТО пооткрывал дверцы буфета и шифоньера, в комнате стало еще теснее. И жили в этой крохотуле три человека – старушка, ее брат – инженер Крылов и племянница. Тут уж новая квартира нужна была позарез.

С площадки донеслись знакомые голоса, и в дверях появился начальник отдела в сопровождении своего заместителя Маркова. Они вошли в комнату и сразу засунули руки в карманы. Такая предосторожность еще никогда не мешала – что-нибудь схватишь и потом возись с отпечатками пальцев. Твои или чужие? Суди, ряди и ломай голову себе и другим.

– Ну, какова картина? Не слишком абстрактная? – спросил Михеев.

– Куда там! Чистое полотно. Сработали здорово, ничего не скажешь, – ответил Леонид и доложил обстановку, а работник НТО добавил свое.

– А вот насчет замка на ящике, так почерк пробоя знакомый, – сказал он, отрываясь от лупы. – Такой был на Сретенке и на Удальцова. И на Кутузовском проспекте тоже.

– Проверьте у себя в НТО хорошенько. Если так, то это очень серьезное дело, – нахмурился Михеев и тут же спросил: – За стол уже можно?

– К сожалению, можно.

– Пишите протокол осмотра. Понятых из соседей, – сказал начальник Леониду, расхаживая вокруг стола.

Леонид добросовестно покорпел над протоколом осмотра, взял подписи у понятых и показал протокол начальнику отдела.

– Посмотрим, – сказал подполковник, пробежал глазами по строчкам, полез в нагрудный карман за авторучкой и решил было что-то исправить, но спохватился и убрал авторучку в карман.

«Ага, горячо! В протоколе марать нельзя, это тебе не другие бумажки», – подумал Леонид ехидно.

И вечно он, этот начальник, исправляет. Нет в отделе бумажки, по которой он не прошелся бы пером. Видно, поговаривают недаром, будто начальник некогда учился в полиграфическом, но ничего из этого не получилось, и теперь он отводит душу на докладных и тому подобной литературе.

– Где же глава семьи? – пробурчал начальник, поймав иронический взгляд Леонида и пряча глаза.

Вызванный с работы глава семьи через полчаса влетел в квартиру, и из него горохом посыпались неудачные шутки. На его взгляд, это несколько скрашивало жалкую роль пострадавшего.

– Ну вот. Нет худа без добра. Иначе я бы с вами и не познакомился, – нервно сказал он для начала и поспешно добавил: – Ох и ловкачи! Успели, пронюхали. Только принес из сберкассы, так сразу и пронюхали. Ну и ну, какие ловкачи!..

Он боялся остановиться и потерять, несомненно, с трудом взятый тон. Так было легче. Он мчался очертя голову, как плохонький велосипедист, развивший огромную скорость. Худой пятидесятилетний мужчина с усталым лицом. Губы его кривились.

– Вы кого-нибудь подозреваете? – быстро и с надеждой спросил Михеев.

– Из-за денег да кого-то подозревать? Честных людей?! Пропади они пропадом, эти деньги! – сказал Крылов с бесшабашной удалью и обвел всех печальным взглядом. При этом он, вероятно, думал, что у него веселые, беспечные глаза.

– Как же пропади? Такие деньги! – сказала его сестра подполковнику. – Да он извелся, пока их занял. У кого и по сто. У кого и по десять. Всем уже задолжал вокруг. Нет, уж вы их отыщите непременно. На то и ваша служба.

– Я должен был их завтра внести. А остальное в рассрочку. На две комнаты, – пояснил инженер, сдавая позиции.

– Вот видите, товарищ Крылов, на целых две комнаты. А вы никого не подозреваете? – вставил веское слово заместитель Марков и строго посмотрел на Леонида. Он заместитель и присутствует здесь. И это должны все почувствовать. Вот так-то! Неизвестно, как другие, а Леонид почувствовал сразу.

– А мне подозревать некого, – упрямо возразил Крылов. Это была агония – силы кончились, инженер сник.

Леонид смотрел в окно и внимательно слушал. Крылов был растерян и вряд ли годился сейчас на что-нибудь полезное. Когда в голове карусель, трудно что-либо припомнить. А важна каждая мелочь. Тут уж собирай все по крупице, если хочешь найти преступника. Вернее, преступников. У него уже родились кое-какие соображения, и он хотел их взвесить.

– Где ваша дочь? – спросил подполковник.

– В институте и пока ничего не знает.

Окно выходило во двор. Там мальчишки гоняли шайбу прямо по сырому асфальту. Шайба не скользила, и мальчишки отчаянно толкали ее крючковатыми палками. Леонид перевел взгляд на письменный стол, на фотографию девочки. Фото уже пожелтело – девочке было тогда пять-шесть лет. И черты ее лица напоминали кого-то. Вероятно, остальных детей. Дети все на одно лицо и похожи.

– Это она? – спросил подполковник.

– Да. Теперь нет спасу от кавалеров. Трезвонят с утра. Большая стала совсем, повыше меня. Мать-то была высокая. Из-за этого роста одно расстройство. Подруги ходят на «шпильках». А ей нельзя. Кавалер нынче пошел низкорослый.

– Кавалеры, конечно, студенты?

– В основном они. Турпоходы, сопромат и эти – как их?.. – «спидолы»-транзисторы. И все на одну стипендию. Веселые эти студенты.

– Скажите, деньги в крупных купюрах? Или так, мелочь? – продолжал за спиной голос Михеева.

– По-всякому. Впрочем… Понимаете, тысячу пятьсот из них одолжены у брата. Он заехал ко мне на работу, мы, понимаете, отправились в сберкассу, и там, понимаете, он получил такими новенькими по двадцать пять. – Крылов потер пальцем о палец. – И отдал мне из рук в руки, – виновато добавил Крылов.

– И тут же следовало перечислить. В кооператив, – произнес заместитель Марков назидательно.

– Понимаете, – сказал Крылов, – не хватало до полной суммы. И я собрал еще пятьсот. Эти уж по мелочи.

Марков усмехнулся, как бы говоря: и вот из-за таких ротозеев теперь сбивайся с ног! Михеев покашлял, будто подал тайный знак, и спросил у хозяина:

– Проверьте: вещи целы?

– Я же вам говорила. Все как одна. Просто на удивление, – сказала сестра хозяина.

Заскрипели дверцы – Леонид обернулся. Крылов распахнул шифоньер, битком набитый одеждой.

– В самом деле, все целехонько.

Михеев и Марков переглянулись.

– Опытный, мерзавец. С тряпками – риск. Попасться легче.

– Хорошенько проверьте почерк. Точно ли авторы старые? – сказал Михеев работнику НТО.

«Эти знали, что брать. Желторотые, те б потянули все. Не удержались, – подумал Леонид. – На тряпье-то они и ловятся».

– Мы еще с вами увидимся. Сегодня вечером, – сказал подполковник, прощаясь, хозяевам.