Мелочи сыска

– Я с ними уже ознакомился, – сказал Гуров. – Однако очень бы вас просил повторить все еще раз. Мне хотелось бы все услышать из первых, так сказать, уст. Уж таков мой подход к делу.

– Понимаю, – уныло сказал Белинков. – Ну что же… Собственно, рассказывать особенно и нечего. Я собирался на спектакль, как вам известно. Мысли и чувства были уже там… – Он сделал рукой выразительный пластичный жест. – Практически ничего вокруг себя я не замечал. Одним словом, отпер дверь – и они сразу ввалились. Оттеснили меня в прихожую – пистолет ко лбу и приказ молчать. Что мне оставалось делать? Я подчинился. Знаете, столько раз приходилось стоять под дулом пистолета в кино, изображая героя… Но оказалось, что в жизни никакой я не герой. Наверное, мои поклонницы будут страшно разочарованы, узнав об этом, – криво улыбнулся он.

– Лучше быть пять минут трусом, чем посмертно героем! – убежденно заявил Крячко. – Вы поступили как разумный человек и правильно сделали. Если бы вас убили, нам пришлось бы еще сложнее. Но неужели, открывая дверь, вы не заметили ничего подозрительного на лестничной площадке?

– Да нет же! – с досадой сказал Белинков. – Я был уже весь в образе, я же объяснил… Да и они будто из-под земли выросли.

– Сколько их было? – спросил Гуров. – Как выглядели? Вы – актер, должны были заметить какие-нибудь характерные детали.

– Спасибо за доверие, – саркастически отозвался Белинков. – Признаться, под дулом пистолета я как-то забыл о том, что я актер. Единственная моя мысль была об отце – мы оба так надеялись на эту операцию! Однако я понимал, что моя смерть будет для него еще большим ударом, и сразу отдал им деньги. Нет, не сразу. Сначала я все-таки попытался воззвать к их чувству сострадания. Я объяснил им ситуацию.

– В самом деле? И что же?

– Да ничего, – раздраженно сказал актер. – Их главный – или тот, кого я принял за главного – все выслушал и сказал, что при моей популярности и востребованности мне будет несложно заработать нужную сумму. Он не глумился и не насмехался, был предельно серьезен, но совершенно безжалостен… Эдакий прагматичный Робин Гуд. По-моему, он был совершенно убежден, что деньги достаются мне незаслуженно и без особого труда… Впрочем, это не имеет отношения к делу. Вы спрашивали, сколько их было? Их было трое.

– Трое, вы уверены? – переспросил Гуров. – Свидетели видели четырех мужчин, садившихся в машину…

– Я был напуган, – сказал Белинков. – Но не настолько, чтобы не сосчитать до трех. Возможно, на улице их еще кто-то ждал, но у меня их было трое. Довольно крепкие молодые люди – думаю, не старше тридцати – тридцати пяти лет, – в масках с прорезями. Обезличивающая одежда – черные брюки, черные водолазки… Вообще, ощущение было такое, словно ворвались тени из потустороннего мира, эдакая черная сила. Наверное, они на подобный эффект и рассчитывали.

– Возможно, – сказал Гуров. – Значит, никаких особых примет вы не запомнили? Только возраст… А почему вы уверены, что преступниками были молодые люди? Вы же не видели их лиц.

– Ну-у, здесь я вряд ли мог обмануться, – ответил Белинков. – Если только в сторону преувеличения. Движения, голоса… Нет, это несомненно были молодые люди. Может быть, даже моложе тридцати, как я сейчас думаю. И, знаете, для преступников они, пожалуй, были слишком хорошо воспитаны. Я имею в виду – для настоящих преступников.

– Но вы же не предполагаете, что вас просто разыграли? – спросил Гуров.

– О, нет, конечно! Я имею в виду, что эти люди не были похожи на представителей тех маргинальных слоев, из которых обычно выходят преступники. Может быть, я путано выражаюсь, но, поверьте, мне доводилось общаться с преступниками – во время работы над ролью. Они ведут себя совершенно иначе.

– Поясните, что вы под этим подразумеваете, – попросил Гуров.

– Но это же так просто! – воскликнул Белинков. – Преступный мир – это особая субкультура, со своими традициями, со своими правилами, с особым этикетом, с определенным словарем… Вы же сами знаете, что матерые преступники за версту видят своего и точно так же без труда вычисляют чужого. Так и в данном случае – я голову даю на отсечение, что грабителями были образованные люди, интеллигенты, хотя это звучит довольно парадоксально. Конечно, это интеллигентность в извращенной, я бы сказал, форме, но тем не менее…

– Это очень любопытно – то, что вы нам рассказали, – заметил Гуров. – Не припоминаю, чтобы об этом говорилось в ваших показаниях… Вы сообщали о своих предположениях следователю?

– Разумеется, – с горячностью заявил Белинков. – Но, по-моему, мои наблюдения его не заинтересовали. Ничего странного, что он не включил их в протокол.

– Ну хорошо, Владимир Александрович, – сказал Гуров. – Давайте вернемся к вопросу о ваших родных и знакомых. Нападение на вас произошло не случайно. Даже сумочку на улице просто так не вырвут, а тут такая сумма. Скажите, кто мог знать о том, что у вас дома находятся большие деньги?

Белинков посмотрел на него измученными глазами, сунул руки в карманы просторной домашней куртки и нервно прошелся по комнате.

– Вы меня пугаете. Кто знал, кто знал… – раздраженно сказал он. – Какая разница – кто знал? Черт возьми, неужели так трудно понять, что эти люди совершенно не были похожи ни на одного из моих знакомых! Я видел их первый раз в жизни!

Крячко счел нужным вставить словечко.

– Простите, Владимир Александрович, тут явное недоразумение, – деловито сообщил он. – Мы вовсе не собираемся покушаться на ваших хороших знакомых. Нам просто важно знать, кто мог осуществить утечку информации на сторону. Это мог сделать, кстати, и не очень хороший знакомый. А то и вовсе плохой. Зато, очертив определенный круг, нам будет проще вести поиски. Появится какое-то направление, понимаете? Не из газет же преступники узнали о ваших сокровищах!

– У меня нет никаких сокровищ, – сухо произнес Белинков. – У меня было только то, что я заработал своим трудом. На все имеются соответствующие документы. До сих пор ко мне не было никаких претензий.

– Упаси бог! – сказал Гуров. – Какие к вам могут быть претензии, Владимир Александрович? Я понимаю, вы немного нервничаете и воспринимаете все в черном цвете. Но мой товарищ прав – грабители ведь к вам не по наитию зашли. Они рассчитывали на хорошую добычу. Конечно, по общепринятым меркам вы вообще человек не бедный, но я полагаю, что ограбление произошло именно сейчас не случайно – преступники точно знали, что в вашей квартире находится крупная сумма в наличных. Кстати, почему вы не захотели вести расчеты с германской клиникой через банк? Ведь так было бы гораздо проще и безопаснее.

На лице Белинкова отразилось минутное смятение.

– Мне сказали… – замялся он. – Понимаете… Есть некоторые обстоятельства… Мне не хотелось бы сейчас об этом. Короче говоря, мне показалось, что в наличных будет надежнее… – он бессильно развел руками.

Гуров внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. Белинков, чувствуя странную неловкость, засуетился, порывисто схватил со стола сигарету и, закурив, отвернулся к окну.

– Давайте вернемся к нашему разговору, – предложил Гуров. – Итак, кому было известно о ваших накоплениях, Владимир Александрович?

– Господи, да кому только не было известно! – не оборачиваясь, с горечью сказал Белинков. – Моим работодателям, коллегам по труппе, друзьям, всем родным, разумеется, включая мою бывшую жену.

– Соседи по дому? – деловито спросил Крячко.

– Вот соседи, пожалуй, исключение, – ответил артист, виновато усмехаясь. – Просто не было случая посвятить кого-то в свои тайны. Я очень много работаю – почти никого из соседей не вижу.

– Та-ак, ясно, – сказал Гуров. – Действительно очертить круг не получается. Ну, что выросло, то выросло. Попробуем задать вопрос по-другому – когда у вас дома появилась вся сумма, и кто знал об этом сроке конкретно?

– Собственно, половина денег у меня собрана давно, – сказал Белинков. – Дня три назад я получил гонорар за свой последний фильм. Ну и вот…

Гуров посмотрел на Крячко и принялся размышлять вслух:

– Значит, если отбросить мысль, что ограбление было случайностью – а мне почему-то решительно не верится в случайность, – следует предположить, что преступникам было известно о том, что вы еще не собрали полную сумму. Учитывая вашу открытую натуру, нетрудно себе представить, что вы щедро делились информацией с каждым встречным. Но кто-то из этих людей был наводчиком. В принципе, он мог и не знать точно, получили вы последние деньги или нет, но я уверен, куча народу знала, какого числа вы вылетаете в Германию. Преступники просто сориентировались на день отъезда. Они поступили логично – пришли накануне. У вас уже была полная сумма, да и настроение у вас было чемоданное. Плюс вы должны были играть в спектакле. Преступники неплохо подгадали момент!

– Знаешь, Лева, я одного не пойму, – озабоченно заметил Крячко. – Почему они пошли таким опасным путем? Почему ограбление? Они же могли преспокойно дождаться, пока Владимир Александрович покинет квартиру, и вскрыть дверь!

– Значит, не могли, – жестко сказал Гуров. – И это любопытный момент. Можно предположить, что они не сильны во вскрытии дверей и сейфов. А что? Как сказал Владимир Александрович – интеллигентные люди, не медвежатники какие-нибудь… Предпочитают, чтобы замки отпирал хозяин. Та же самая картина, между прочим, и во всех прочих случаях, о которых я тебе говорил.

– Но тогда они должны были где-то дожидаться, пока хозяин квартиры откроет дверь, – заметил Крячко. – Пусть хоть десять минут, но должны были! Не за тридцать же секунд до выхода они появились! Ведь еще в дом нужно было как-то проникнуть… Подозрительные люди в схожей черной одежде, околачивающиеся без дела в подъезде, – обязательно бы кто-нибудь насторожился. А между тем никто никого не видел.

– Обрати внимание на следующий факт, – возразил Гуров. – На лестничной клетке всего две квартиры. Хозяин одной отсутствует. Пятый этаж. Сейчас мало кто пользуется лестницей – в основном все предпочитают лифт. Так что преступники не очень-то и рисковали…

– Но все-таки рисковали же! – не сдавался Крячко. – Не кажется ли тебе, что у них был здесь сообщник, который прятал их до поры до времени?

Гуров недоверчиво покачал головой.

– Такой сообщник очень бы сильно рисковал, – сказал он. – Очень. Ведь если бы кто-то заметил у него посторонних людей в день ограбления, для него это было бы равносильно полному краху. Но вообще-то мысль интересная. Когда я читал показания свидетелей, то обратил внимание, что в момент ограбления из жильцов этого подъезда были дома всего пятеро, не считая маленьких детей. При такой малочисленности один из этих людей мог и рискнуть, верно? Нужно будет еще раз побеседовать с вашими соседями.

Гуров заметил, как изменился в лице Белинков, и поторопился добавить:

– Вы очень впечатлительны, Владимир Александрович! Не спешите записывать в преступники своих соседей! Мы с коллегой просто озвучили рабочую гипотезу – совсем некстати, между прочим. Обычно мы себе этого не позволяем. И скорее всего она не имеет под собой никакой почвы. Следить за вами с другого этажа все-таки неудобно и опасно – в любой момент могут обратить внимание. А на вашей площадке никого нет, кто мог бы укрыть преступников, поэтому…

Он вдруг заметил по глазам Белинкова, что тот колеблется, не решаясь что-то сказать. Гуров замолчал и вопросительно уставился на актера.

– Э-э… я, пожалуй, не совсем верно вас сначала информировал, – нерешительно пробормотал тот. – Мои соседи Гавриловы действительно в отъезде, но примерно раз в два дня сюда приходят дети – в основном дочь, – поливают цветы, следят, все ли в порядке… Не знаю, был ли кто из них вчера. Я никого не заметил, и ваши люди, кстати, звонили в квартиру Гаврилова – им никто не открыл… – Он неожиданно умолк, беспомощно уставившись в окно.

– Но вас что-то смущает, Владимир Александрович? – проницательно спросил Гуров.

Белинков обернулся и робко кивнул.

– Я никому об этом не говорил, – признался он. – Собственно, я и до сих пор не до конца уверен, не померещилось ли мне… Понимаете, когда я вспоминаю, как все было, мне все больше кажется, что в момент своего выхода я безотчетно услышал, как щелкнул замок квартиры напротив…