Фитиль для бочки с порохом

– Да, печально. А чего ж он делал-то там, рядом? Не понимал, чем чревата ситуация?

– По этому поводу большие разночтения. Сами ребята говорят, что их командиры послали пожар тушить, а командиры, в свою очередь, утверждают, что, наоборот, всеми возможными способами старались неразумных военнослужащих как можно дальше от опасного места увести, а они, непутевые, сами под взрывы лезли.

– Вон оно как. Что ж, в целом логично. Ведь если командиры скажут все как есть, получится, что они в смерти человека виноваты. А с другой стороны, если бы там эта артиллерия рванула, мало уж точно никому не показалось бы.

– Куда ни кинь – всюду клин, – философски заметил Артем. – Получается, что парень ценой своей жизни предотвратил масштабные разрушения. А может быть, и новые жертвы.

– Да, получается… – кивнул Гуров и, уже подходя к машине, уточнил: – О том, что на втором складе артиллерийские снаряды, ты тоже узнал от солдатиков?

– Да, от них. Если бы не они, я, наверное, вообще бы ничего не узнал.

Вновь устроившись на заднем сиденье, Лев поинтересовался, в каком состоянии находятся потерпевшие и можно ли с ними поговорить.

– Раз уж мы сейчас на машине, может, по пути заедем в больницу? – предложил он.

– Это не по пути, – впервые за все время подал голос водитель.

– В самом деле? Как жаль. Но говорят, что для друга семь верст не околица. Главное, чтобы нам там были рады, а уж добраться как-нибудь сумеем. Ты уже общался с ранеными, Артем?

– Да, в больнице я был. Разговаривать с ними разрешают, но особого смысла в этих разговорах, по-моему, нет. Они видели то же, что и другие, а возможно, даже и меньше. Они ведь были в самом, так сказать, эпицентре, им, собственно, не до наблюдений было, целыми бы остаться. Поэтому я их особенно не мучил, снял формальные показания, и все. Пускай спокойно выздоравливают.

– А формальные показания дали что-то интересное?

– Практически нет. Вообще, все срочники в разных вариантах повторяют приблизительно одну и ту же версию, поэтому я решил, что правильнее сосредоточиться на здоровых.

Пока Артем говорил, Гуров внимательно смотрел в зеркало заднего вида, где отражалось лицо водителя, и с большим интересом следил, как менялось выражение этого лица от настороженно-напряженного в тот момент, когда он упомянул о больнице, до удовлетворенно-спокойного, когда Артем сказал, что там ничего интересного нет.

Эта красноречивая мимика только лишний раз доказывала, что его персону ни на миг не оставляют без дружественной опеки.

«Ладно, больница пускай подождет, – подумал он. – Съезжу туда в какой-нибудь более подходящий момент, когда меня не будут так плотно «пасти» сопровождающие».

– Что ж, если версия у всех одна, наверное, и правда незачем ехать в больницу, – вслух произнес Лев. – Действительно, зачем мучить ребят? Им и так досталось. Подбросьте меня до управления, и будем считать, что на этом наш первый совместный рабочий день закончен.

Невыразимое чувство облегчения, отразившееся на лице водителя, яснее всяких слов подсказало ему, что именно этой волшебной фразы тот ждал с того самого момента, как Гуров и Артем сели в его машину.

По дороге Лев поинтересовался у молодого коллеги, сможет ли тот переслать ему файл с делом или протоколы у него только на бумаге.

– Нет, почему, – ответил Артем, – я, наоборот, стараюсь как можно быстрее все в комп забивать. Так и работать удобнее, да и для отчетности оно лучше. Сейчас ведь все документы в основном в цифровом виде идут.

– Вот и отлично. Тогда скинь мне на почту, не сочти за труд. А то там в СИЗО у нас с этим парнем такой увлекательный разговор был, что папку, которую ты оставил, я даже открыть не успел. Сейчас эсэмэску с адресом тебе скину, она у меня тут как дежурная, для экстренных случаев. Пришлешь мне, я на досуге вечерком почитаю.

– Хорошо, Лев Иванович, я перешлю, – пообещал Артем.

Соблюдая вежливость, Гуров, прежде чем уехать, поднялся в высокий кабинет, чтобы попрощаться с сановитым коллегой.

– Выяснили все, что хотели? – бросил на полковника пронзительный взгляд хозяин кабинета, словно стремясь прочитать его мысли.

– Нет, ну что вы! Как можно за полдня разобраться с таким сложным делом.

– Значит, еще приедете к нам?

– Обязательно.

– Что ж, будем ждать.

Глава 2

Выезжая из Наро-Фоминска, Гуров уже точно знал, что не заставит ждать своего возвращения слишком долго. Предпринятая им «разведка боем» со всей очевидностью показала, что дело о взрывах в военной части требует самого пристального внимания.

Поэтому, газуя на трассе, он не сомневался, что снова окажется здесь не далее чем завтра утром.

Проезжая по пустынному вечернему шоссе, Лев размышлял о возможных причинах той напряженности, которую он чувствовал в общении практически со всеми, а также о том, насколько глобальными могут оказаться «провинности» командиров части, так упорно не желавших делиться информацией.

«По большому счету, вариантов, собственно, два: либо они боятся ответственности за смерть срочника, либо не хотят раскрывать некие внутренние «маневры» с боеприпасами. Что это может быть? Финансовые махинации? Вряд ли. Из всего имущества, которое находится на балансе военных частей, боеприпасы – последнее, на чем можно «погреть руки». Там и контроль усиленный, да и поставляются они, так сказать, на безвозмездной основе. Подразделения ведь не закупают оружие на «свободном рынке». Такие сделки может проводить только государство. А следовательно, если и есть здесь махинации, то проводятся они на гораздо более высоком уровне, чем уровень командования части. Нет, махинации – не вариант. Тогда что? Сама эта утилизация? Ребята хотели продать на сторону формально списанные и уничтоженные патроны? Хм. Это, пожалуй, возможно. Только – кому? Покупателей для подобных «товаров» не найдешь в розничном магазине. Чтобы успешно сбывать подобные вещи, нужно иметь постоянные и довольно специфичные контакты, а утилизация не проводится каждый день. На один раз они найдут, что продать, а на следующие? Как-то несерьезно получается».

Домой Гуров приехал уже поздним вечером, но, несмотря на это, решил позвонить Орлову. Дело не терпело отлагательств.

– Добрый вечер, Петр, извини, что беспокою в неурочное время.

– Что-то экстренное по Наро-Фоминску? – сразу догадался старый друг.

– Особенно «экстренного» я там пока не обнаружил, но в целом дельце, кажется, многообещающее. Похоже, все-таки придется тебе подписывать командировку.

– Не вопрос. Завтра утром и подпишем.

– Ты оформи, а уж подпишем, как получится. Завтра утром я, скорее всего, в управлении появиться не смогу. Поэтому, собственно, и звоню. Хочу завтра в эту военную часть подъехать прямо к началу трудового армейского дня. Думаю, так рано меня там не ждут, поэтому…

– …поэтому и подъедешь, – усмехнувшись, закончил мысль генерал.

– Да, наверное, так. Но, чтобы не выглядеть невежливыми, коллег мы должны все-таки предупредить.

– Само собой.

– Правда? Ты тоже так думаешь? Рад, что у нас с тобой такое трогательное взаимопонимание. Ну, раз согласен, тогда тебе и карты в руки. Позвони им завтра, скажи, что я прибуду, что нужно обеспечить мне всяческое содействие и какое-то помещение для временного проживания. В общем, как обычно. Только будет одна дополнительная просьба.

– Слушаю.

– Этот «предупредительный» звонок ты должен сделать не когда захочешь, а только после того, как я сам позвоню тебе и скажу, что пора.

– К чему такие сложности? – удивился Орлов.

– Не хочу, чтобы они успели подготовиться. Я уехал вечером, ранним утром они меня точно не ждут, а значит, как раз утром и нужно туда ехать. Хочу первым делом переговорить с командиром части, а уж дальше как получится. Если там имели место какие-то махинации, мимо него не могло пройти. Врать начнет по-любому, но одно дело – ложь, заранее подготовленная и продуманная, а другое – неожиданная и спонтанная.

– Думаешь, может о чем-то проговориться?

– Проговориться или как-то иначе выдать себя. Если, конечно, есть что выдавать. Кто их знает, может, там и правда все по-пионерски честно и «неучтенные» боеприпасы действительно оказались на этом складе потому, что их на время перенесли туда с другого.

– Это так военные объясняют?