Рублевый передоз

– Я разберусь. – Святой положил сигарету на краешек пепельницы. – И вы можете отнести мои слова в банк.

– Немногие воспоминания детства остаются в памяти. Большую часть из них поглощает время. Безвозвратно. – Нури завороженно наблюдал за тем, как Гуров помешивает кофе в чашке маленькой серебряной ложечкой. Белая пенка по центру кружилась, подобно карусели. Поликарпов стоял возле окна спиной к допрашиваемому. – Но какие-то остаются с нами на всю жизнь. Я очень явственно запомнил одно. Мне было шесть. На улице уже стемнело, а я сидел один в детском саду с воспитательницей и ждал маму. Потом наступила ночь. И я понял, что она уже не придет. Воспитательница забрала меня к себе домой. Она тоже поняла. Я провел ночь в постели с ее двумя детьми. С мальчиком и девочкой. Они были близнецами… – Абхазец выдержал продолжительную паузу, сопроводив ее глубоким вздохом. – К слову сказать, полковник, на той девочке я женился… пятнадцать лет спустя. И все потому, что мне еще много раз приходилось ночевать в том доме. Я стал там частым гостем. Мы сдружились, а потом полюбили друг друга. Ее брату это не нравилось… Но кто брал в расчет его мнение?.. Впрочем, речь не об этом… Не угостите сигареткой?

– Не курю. – Гуров терпеливо ждал, когда задержанный дилер закончит свою душещипательную исповедь и перейдет к сути дела.

– Это неприятно… Ну, ладно… – Нури тоскливо бросил взгляд за окно. Поликарпов по-прежнему стоял без движения. Просьба абхазца была оставлена им без внимания. – Наутро после той первой ночи я узнал, что моей маме стало плохо на улице, и ее отвезли в больницу. У нее была такая сильная головная боль, что она потеряла сознание. Поэтому и не пришла за мной… Это был первый звонок. А потом приступы стали чаще. Ей диагностировали рак головного мозга. Мне было десять, когда она умерла. А за год до этого я поклялся себе, что сделаю все возможное, чтобы спасти маму. Кроме нее, у меня никого не было. Отца я никогда не знал… В общем, я хочу сказать, что уже в девять мне пришлось выйти на улицы и торговать гашишем. Таким образом я надеялся заработать деньги и вылечить ее… Абсурдное решение… Но дети – идеалисты. Согласитесь, полковник?

– Согласен. – Гуров отложил ложечку и сделал маленький обжигающий глоток кофе. Это придало ему бодрости, накопившаяся усталость отступила. – И я понимаю вас, Нури. Но не оправдываю…

– Само собой, – потупился абхазец. – Но я хочу, чтобы вы поняли, с чего все началось. Для меня… Сначала гашиш, потом марихуана, спайс… Процесс затягивает. А ведь изначально моя цель была благородной и праведной… И я больше ничему не научился. Шесть лет назад мне предложили перебраться в Москву. Я лично общался с Богданом. И горжусь этим… Такой большой человек, а я… Я – вошь, полковник. И «крыса». Три дня назад я предал Богдана. Но был ли у меня выбор? Скорее всего, нет… Сделка или смерть – только так. Я предпочел сделать разумный, но трусливый выбор.

– Кто на вас вышел? Даниил?

В глазах Нури мелькнуло искреннее изумление.

– Откуда вы знаете про Даниила? Кто-то уже сдал его?

– Это неважно. Сейчас имеют значения только ваши показания. И от них зависит ваша дальнейшая судьба. Рассказывайте, Нури.

Абхазец нервно поерзал на стуле. Майор наконец отлепился от окна и вернулся за свой рабочий стол. Сел и пристально уставился на задержанного. Покосившись в его сторону, Нури признался:

– Да. Это был Даниил. Во всяком случае, он так представился. С ними были еще люди. Боевики Блеклого. Но переговоры вел Даниил. Он сказал, что я не могу больше работать на Богдана. Мне придется работать на них. Толкать их товар или… Или умереть… Я поступил как шакал, я согласился. И вот сегодня… При передаче первой партии все закончилось тем, что вы нас «спалили».

– То есть вы встречались с Даниилом всего раз? – уточнил Гуров.

– Именно так, полковник.

– Дохлый номер, Лев Иванович, – не удержался от комментария Поликарпов и даже раздосадованно хлопнул ладонью по столу. – Ничего нового мы от него не узнаем. Звонки с неопределяемых номеров, ячейки камер хранения… Все то же самое, мать их за ногу! А таинственный Даниил так и остается просто Даниилом. Человеком-невидимкой.

– Успокойся, Дима, – осадил его Гуров. – Всему свое время. Люди-невидимки тоже рано или поздно оставляют следы и перестают быть невидимками.

– Вашими бы устами… Только мне все равно кажется, что мы зря теряем время. Пусть сдают Богдана. Это лучше, чем ничего.

– Богдан от нас никуда не денется, – откликнулся полковник и вновь обратился к задержанному: – Описать этого Даниила можете? А еще лучше – помочь составить фоторобот?

– Насчет фоторобота не уверен. – Нури в задумчивости пожевал нижнюю губу. – Хотя попробовать, конечно, можно, но… У меня не очень хорошая память на лица, особенно славянского типа. Они все на одно лицо.

– Как и вы для нас, – буркнул Поликарпов, но абхазец не расслышал его замечания. Или предпочел сделать вид, что не расслышал.

– А так… – продолжил он. – Ну, что про него можно сказать? Среднего роста. Скорее худой, чем толстый. Не особо спортивного телосложения. Волосы и не темные, и не светлые. Что-то среднее.

– Шатен?

– Наверное, – пожал плечами Нури. – Говорю же, мне сложно судить… Лицо вроде продолговатое. Нос… Обычный нос.

– Глаза какого цвета? – Гуров раскрыл папку и выудил из нее лист с протоколом допроса Геннадия Прохоренкова.

– Черные вроде.

Полковник сверился с собственными записями. Прохоренков, официально допрошенный час назад, утверждал, что глаза у Даниила – карие. В остальном описывал его приблизительно так же, как и Нури. И тоже без особой уверенности.

– Особые приметы есть? Шрамы, родинки, татуировки?

– Ну… Я не знаю, полковник. Не заметил… Кажется, ничего такого не было… Да я, собственно говоря, и не разглядывал его особо. Зачем мне? Я ведь не на романтическое свидание с ним собирался.

Поликарпов негромко хмыкнул. Гуров закрыл папку и сделал еще один глоток кофе. После чего поднялся на ноги и прошел к двери. Приоткрыв ее, выглянул в коридор и распорядился:

– Сержант, забирайте задержанного и запускайте следующего!

– А что со мной? – развернувшись на стуле, спросил Нури.

– Пока в ИВС, а там видно будет, – равнодушно ответил Гуров.

– При всем уважении к вам, Лев Иванович, – заговорил Поликарпов, когда абхазца вывели из кабинета, – я хочу повторить еще раз, что мы элементарно топчемся на месте. Кто вообще вам дал наводку на эту сделку? – Он выдержал паузу, ожидая ответа, но его так и не последовало. Гуров молча занял прежнее место за столом. – Впрочем, неважно… Кто бы он ни был, вы не думаете, что этот человек просто водит вас за нос и «сливает» тупиковые варианты?

– Не думаю.

– Хм… Воля ваша. Мне лишь показалось… Ну, да бог с ними, с этими информаторами. «Слил» – да и ладно. У нас появился реальный выход на группировку Богдана. – Майор азартно потер руки. – Два дилера, трудившихся на него долгие годы! Знают всю систему как свои пять пальцев…

– Меня не интересует Богдан. – В голосе полковника мелькнуло раздражение. – Пока не интересует. Не он подкидывает нам едва ли не каждые два дня гору свеженьких трупов, а человек по кличке Блеклый.

– А разве тот, кто торгует наркотиками, не торгует смертью? – ухмыльнулся майор. – Наркоманы умирают от передоза ежедневно.

– Но не от спайсов.

– Да ладно, Лев Иванович! – забыв о субординации, кинулся в наступление Поликарпов. – Будто вы сами не знаете, как это бывает. Спайс – это только начало. Дальше – больше… Впрочем, если вы пытаетесь закрыть глаза на очевидное…

– Я не пытаюсь, Дима. И не закрываю глаза. Но для борьбы с незаконным оборотом наркотиков существует отдельное ведомство. А у нас с тобой – другие задачи. – Гуров жестко печатал каждое слово. – И Орлов их четко обозначил на последней летучке, как ты помнишь. Или, может быть, ты хочешь лично доложить генералу, что мы меняем вектор расследования?

– Но мы не меняем, Лев Иванович…

– Разговор закрыт, Дима!

Дверь кабинета открылась, и крепко сбитый молоденький сержант ввел в помещение Хаджарата Хамгурдиа. На пороге дилер споткнулся, испуганно огляделся по сторонам и даже машинально сделал шаг назад, но сержант удержал его на месте.

– Присаживайтесь, – указал Лев абхазцу на стул, который несколькими минутами ранее занимал его соотечественник.

Хаджарат сел. Его круглое лицо с тонкими усиками над верхней губой выглядело заметно осунувшимся и изможденным. Левое веко подергивалось в легком нервном тике. Дилер даже не пытался скрыть своего страха.

– Вы должны меня отпустить, – не слишком уверенно заявил он и тут же добавил: – Прошу вас.

– Неужели? – вскинулся Поликарпов. – С какой стати?

– Я готов сотрудничать. – Хаджарат быстро вытер вспотевшие ладони о брюки. – Могу предоставить любую информацию, какую вам нужно. Любую… Клянусь! Только отпустите! У меня семья… Жена молодая, дочка растет… Я не могу в тюрьму. Я расскажу вам что пожелаете.

– Расскажите нам о человеке, который вас перевербовывал, – подался вперед Гуров. – О том, кто заставил вас отказаться от сбыта спайсов и переключится на торговлю «метом»…

– Вы имеете в виду Даниила? – живо откликнулся Хаджарат.