Грабеж

– Да, – отвечает дядя, – это мы сами и есть.

И рассказал все, как дело было.

– Где же теперь эти часы?

– Извольте – вот одни часы, а вот другие.

– И только?

Дядя пустил еще барашка и говорит:

– Вот это еще к сему.

Прикрыл и говорит:

– Привести сюда дьякона!

Глава шестнадцатая

Входит сухощавый дьякон, весь избит и голова перевязана. Цыганок на меня смотрит и говорит:

– Видишь?!

Кланяюсь и говорю:

– Ваше высокоблагородие, я все претерпеть достоин, только от дальнего места помилуйте. Я один сын у матери.

– Да нет, ты христианин или нет? Есть в тебе чувство?

Я вижу этакий разговор несоответственный и говорю:

– Дяденька, дайте за меня барашка, вам дома отдадут.

Дядя подал.

– Как это у вас происходило?

Дьякон стал рассказывать, что «были, говорит, мы целой компанией в Борисоглебской гостинице, и очень все было хорошо и благородно, но потом гостинник посторонних слушателей под кровать положил за магарыч, а один елецкий купец обиделся, и вышла колотовка. Я тихо оделся и сам вышел, но как обогнул присутственные места, вижу, впереди меня два человека подкарауливают. Я остановлюсь, чтобы они ушли дальше, и они остановятся; я пойду – и они идут. А вдруг между тем издали слышу, еще меня кто-то сзади настигает… Я совсем испугался, бросился, а те два обернулись ко мне в узком проходе между барок и дорогу мне загородили… А задний с горы совсем нагоняет. Я поблагословился в уме: Господи, благослови! Да пригнулся, чтобы сквозь этих двух проскочить, и проскочил, но они меня нагнали, с ног свалили, избили и часы сорвали… Вот и цепочки обрывок».

– Покажите цепочку.

Сложил обрывочек цепочки с тем, что при часах остался, и говорит:

– Это так и есть. Смотрите, ваши эти часы?

Дьякон отвечает:

– Это самые мои, и я их желаю в обрат получить.

– Этого нельзя, они должны остаться до рассмотрения.

– А как же, – говорит, – за что я избит?

– А вот это вы у них спросите.

Тут дядя вступился.

– Ваше высокородие! Что же нас спрашивать понапрасну. Это в действительности наша вина, это мы отца дьякона били, мы и исправимся. Ведь мы его к себе в Елец берем.

А дьякон так обиделся, что совсем и не в ту сторону.

– Нет, – говорит, – позвольте еще, чтобы я в Елец согласился. Бог с вами совсем: только упросили, и сейчас же на первый случай такое надо мной обхождение.

Дядя говорит:

– Отец дьякон, да ведь это в ошибке все дело.

– Хороша ошибка, когда мне шею нельзя повернуть.

– Мы тебя вылечим.

– Нет, я, – говорит, – вашего лечения не хочу, меня всегда у Финогеича банщик лечит, а вы мне заплатите тысячу рублей на отстройку дома.

– Ну и заплатим.

– Я ведь это не в шутку; меня бить нельзя… на мне сан.

– И сан удовлетворим.

И Цыганок тоже дяде помогать стал:

– Елецкие, – говорит, – купцы удовлетворят… Кто там еще за клином есть?

Глава семнадцатая

Вводят борисоглебского гостинника и Павла Мироныча. На Павле Мироныче сюртук изодран, и на гостиннике тоже.

– За что дрались? – спрашивает Цыганок.

А они оба кладут ему по барашку на стол и отвечают:

– Ничего, – говорят, – ваше высокоблагородие, не было, мы опять в полной приязни.

– Ну, прекрасно, если за побои не сердитесь – это ваше дело; а как же вы смели сделать беспорядок в городе? Зачем вы на Полешской площади все корыты, и лубья, и оглобли поваляли?

Гостинник говорит, что по нечаянности.

– Я, – говорит, – его хотел вести ночью в полицию, а он – меня; друг дружку тянули за руки, а мясник Агафон мне поддерживал; в снегу сбились, на площадь попали – никак не пролезть… все валяться пошло… Со страху кричать начали… Обход взял… часы пропали…