Подворья Императорского Православного Палестинского Общества в Иерусалиме

В отличие от других подрядчиков, нещадно эксплуатировавших почти даровую арабскую рабочую силу, Смышляев проявлял нетипичную для колониальной страны заботу о своих строителях. Организаторский талант уполномоченного позволил привлечь арабов, греков, итальянцев – и сплотить их в дружную команду, способную создавать архитектурные шедевры в русском национальном стиле. Излишне говорить, что самому руководителю приходилось нередко быть в одном лице и подрядчиком, и инженером, и сторожем, и чернорабочим.

И проектировщиком мебели. Так, вместо обычных нар Смышляев предложил устроить деревянные двойные диваны. «Каждый такой диван, – писал он, – служит для двух человек, которые разделены между собою высокою стенкою; на стенке утверждены с обеих сторон по две полки для мелких вещей; верхняя доска дивана, служащая ложем, устроена на шарнирах и, открываясь, образует ларь для поклажи более крупных вещей; к ней приделана железная накладка, позволяющая такой ларь запирать на замок; передняя стенка нижней части дивана вынимается, дабы, по выбытию из приюта занимаемого диван поклонника, дно ларя, представляемое полом, могло быть не только выметено, но и вымыто. С каждого бока дивана привинчены вешалки для верхней одежды. Таким образом, не беспокоя соседей и не будучи сам ими беспокоим, поклонник может удобно расположиться с своими вещами, содержать свою койку в порядке и чистоте и, на время отсутствия из приюта, запирать более ценные вещи в ларе на замок, а служителю, наблюдающему за чистотою, будет полная возможность поддерживать ее в палате без особенного труда». Разумеется, Смышляев на многое смотрел глазами пермского купца, не ограниченного в дереве и не представлявшего его стоимости в Палестине. Палестинскому Обществу пришлось ограничиться железными кроватями.

Для бесперебойной работы по строительству подворья Смышляеву присылали из Петербурга по 20000 франков по первым числам каждого из весенних и летних месяцев. Впрочем, бывали исключения. Телеграмма в Петербург от 25 апреля 1887 г.: «Переведите 30 т. фр. Много платить за материалы». Бывало и так: «Деньги <за июнь> не получены. Взято заимообразно у о. Антонина 15000 фр.».

В январе-феврале 1887 г. Смышляев вновь в Петербурге. 7 января состоялся его годовой отчет в Совете Общества. 10 февраля 1887 г. во внимание «заслуг по исполнению трудных обязанностей» он был избран почетным членом Палестинского Общества с вручением золотого знака и диплома, подписанного председателем Общества вел. кн. Сергием Александровичем. В мае 1887 г. Дмитрий Дмитриевич обратился в Совет с предложением об изменениях в первоначальном проекте Сергиевского подворья – с целью «выстроить второй этаж над столовой, буфетом и гостиной и в этом втором этаже поместить библиотеку и музей», причем жертвовал Обществу собственную свою библиотеку. Предложение Смышляева было принято, но надстроен второй этаж над народной трапезной был позже, уже после освящения подворья[29 - АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 20. Л. 64–65.].

Внутренний двор и сад Сергиевского подворья. ГМИР

Строительство было в полном разгаре, когда из Константинополя был, наконец, получен «кушан (купчая) в окончательной форме на участок земли под строящимся приютом (имеется в виду Сергиевское подворье)»[30 - Письмо Д. Д. Смышляева М. П. Степанову от 5 августа 1887 г. // АВП РИ. Ф. РИП-ПО. Оп. 873/1. Д. 20. Л. 132. Подлинный сенедтугралы (акт о владении, скрепленный султанской тугрой) находится в том же архиве: АВП РИ. Ф. Посольство в Константинополе. Оп. 517/2. Д. 3359. Л. 167.].

Дополнительную напряженность в график строительства вносило ожидание приезда вел. кн. Сергия Александровича, стимулировавшее все основные постройки Общества в Иерусалиме. Это был долгожданный визит. Еще 2 июля 1886 г., через полтора месяца после оформления купчей, консул Д. Н. Бухаров писал М. П. Степанову: «Мы сделаем все возможное к приезду великого князя. Ради Бога, поддержите его намерение посетить Палестину. Это необходимо»[31 - Россия в Святой Земле. Документы и материалы. Т. 1. С. 420.]. Но поездка была отложена и в 1887 г.

Проходит еще год – и 7 января 1888 г. Смышляев докладывает о ходе работ при очередном отчете в заседании Совета Палестинского Общества в Петербурге[32 - Текст доклада: АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 21. Л. 110–117.]. Была утверждена новая, исправленная смета строительства в 380000 франков, в счет которой разрешено «выдать Д. Д. Смышляеву тотчас же 25000 франков для приобретения предметов, необходимых для первоначального обзаведения приютов <т. е. Сергиевского подворья>; остальную же сумму переводить по равной части 1

числа каждого месяца в Иерусалим, начиная с 1 марта; ‹…› утвердить изменения в плане, согласно предложения Д. Д. Смышляева; разрешить Д. Д. Смышляеву отправиться за границу для приобретения предметов, необходимых для обстановки построек, ассигновав необходимую на путевые расходы сумму и суточные по 10 франков в сутки; выразить Д. Д. Смышляеву благодарность за труды его на пользу Общества»[33 - Журнал заседания Совета ППО № 49. СПб., 7 января 1888 г. // АВП РИ. Ф. РИП-ПО. Оп. 873/3. Д. 1

. Л. 188–189.].

Весной 1888 г. работы возобновляются. Из письма Смышляева М. П. Степанову от 26 марта 1888 г.: «Закрыли потолок южного корпуса и закрывают в западном». 20 апреля: «Постройки наши идут своим чередом»[34 - АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 22. Л. 54.]. Все готовятся к приезду высоких гостей.

Наконец, 29 сентября великий князь Сергий Александрович со своей супругой великой княгиней Елизаветой Федоровной и братом Павлом Александровичем прибыли в Иерусалим. Основной их целью было участие в освящении – в праздник Покрова, 1 октября 1888 г. – храма св. Марии Магдалины в Гефсимании. В ходе поездки великие князья осмотрели строившиеся Сергиевское и Александровское подворья.

Работы близились к завершению. 1 ноября 1888 г. архитектор Г. Франгья получил полный расчет по гонорару за строительство Сергиевского подворья – 9497 франков[35 - АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 23. Л. 75.]. С 1 декабря того же года «уволен от занятий <прораб> Николай Георгиевич Вальсамаки»[36 - Письмо заместителя уполномоченного ИППО в Иерусалиме Н. Г. Михайлова секретарю ИППО М. П. Степанову от 12 декабря 1888 г. // Там же. Л. 91.].

Из Петербурга торопили. Смышляев – Хитрово, от 2 февраля 1889 г.: «Вы спрашиваете, можно ли будет к сентябрю выстроить северный корпус, если будут деньги? Можно, но жить в нем будет до следующего сезона, т. е. до сентября 1890 г., нельзя: во-первых, он будет сыр, а во-вторых, нельзя успеть его обставить всем нужным для жилья»[37 - АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 22. Л. 143.].

29 апреля 1889 г., в день рождения председателя ИППО великого князя Сергия Александровича, на угловой башне Сергиевского подворья впервые был поднят флаг Палестинского Общества[38 - АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 24. Л. 116.].

…Подходило к концу пребывание в Святой Земле первого уполномоченного ИППО, строителя Сергиевского подворья Д. Д. Смышляева. Несмотря на все попытки удержать его, размолвки с петербургским руководством, в частности, с В. Н. Хитрово, привели к неизбежности его отъезда. 1 августа 1889 г. Смышляев сдал кассу, а 12 августа по описи все дела и имущества Общества своему преемнику Н. Г. Михайлову. 21 августа Дмитрий Дмитриевич отбыл в Одессу и оттуда в Пермь[39 - Телеграмма Н. Г. Михайлова в Петербург В. Н. Хитрово от 26 августа 1889 г. // АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 227.].

В письме Хитрово к Михайлову от 5 августа 1889 г. содержится подробная инструкция относительно скорейшего открытия Нового подворья (так оно пока называлось). «Относительно подворья буду просить Вас, если возможно, 8 или лучше 14 сентября, в день Воздвиженья Честного Креста, освятить и открыть его для приема на основании данных Вам по сему предмету наставлений. Для освящения здания имеете пригласить о. архимандрита <Антонина> с русским духовенством. Необходимы молебен с водосвятием, окропление святой водою всех помещений, затем завтрак или обед для всех приглашенных (на счет Общества). Пригласить же нужно непременно консула с женой, секретаря с женой и затем кого Вы еще признаете нужным, драгомана. К завтраку же или обеду должны быть приглашены все наши служащие. Приглашать Патриарха или кого-либо из греческих архиереев, я бы не приглашал. Затем с 15 сентября начните прием на подворье поклонников»[40 - АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 227. Л. 10–11об.].

20 октября 1889 г., по окончании строительных работ, Сергиевское подворье было освящено начальником Русской Духовной Миссии архимандритом Антонином (Капустиным) и с этого дня открыто для паломников.

Расположенное рядом с Русскими Постройками, с которыми было соединено въездными воротами, подворье вмещало большой комплекс учреждений и служб. Большое место занимала контора Управления подворьями ИППО и связанная с ней квартира управляющего подворьями. Все паломники, прибывавшие в Иерусалим после 1892 г., получали свой багаж через администрацию железной дороги в конторе, а также отдавали на хранение свой паспорт, паломническую книжку и пароходный билет, внеся в залог 5 руб., которые потом забирали обратно при отъезде из Иерусалима. Также уплачивался один рубль на Русскую больницу – с правом в случае необходимости пользоваться в ней бесплатным лечением. Чемоданы, сундуки и другие тяжелые вещи сдавались на хранение в особые кладовые при каждом здании подворья. Комнаты 1-го и 2-го класса, прекрасно меблированные и снабженные всем необходимым для продолжительного в них пребывания, не уступали по обстановке современным им европейским отелям.

Подобно тому, как при проектировании и строительстве здания в первоначальные проекты вносились существенные изменения, так и после ввода его в эксплуатацию менялись не только конкретные назначения тех или иных помещений, но и концепция и общий характер подворья. Задуманное для приема растущего числа русских паломников, преимущественно из простонародья, оно не сильно увеличило площади для паломников. Его значение было в другом: подворье становится штаб-квартирой Палестинского Общества в Иерусалиме. Поэтому со временем здесь остались лишь номера 1-го и 2-го класса, а общие палаты для паломников и комнаты 3-го класса были перенесены на старые подворья. Оставались также столовые, народная трапезная, водогрейная, хлебопекарня, кухня, баня, прачечная и другие хозучреждения для обслуживания паломников. Кстати, в связи с постоянно возраставшим числом паломников многие из хозяйственных учреждений подворья вскоре стали тесны и настоятельно требовали расширения, на что у Палестинского Общества уже не хватало средств.

Не менялось только место и назначение народной трапезной, где собирались и знакомились между собой прибывавшие в Иерусалим паломники. Она находилась в первом этаже угловой круглой башни, что и обусловило ее несколько «угловатую» форму. В трапезной в течение всего дня можно было получить обед, который состоял из супа или борща, каши или гороха на второе, фунта белого или черного хлеба и кружки кваса. Весь обед готовился из продуктов, привезенных из России, и обходился паломнику в 10 копеек.

Паломники на Сергиевском подворье. ГМИР

В народной столовой на Сергиевском подворье. ГМИР

Праздничная трапеза во дворе Сергиевского подворья. ГМИР

Неимущие и бедные паломники получали в трапезной так называемые «поминальные» обеды. Многие верующие, не только из числа паломников, но и из России, желая помянуть усопших родственников, передавали в контору подворий (или в канцелярию Общества в Петербурге) деньги на определенное число обедов (считая по 10 коп. каждый) и в указанные ими дни памяти просили накормить то или иное количество неимущих паломников. В конторе ИППО нуждающимся раздавали талоны на получение из трапезной поминальных обедов в заранее назначенные дни.

Росписи на стенах с изображениями библейских сюжетов придавали столовой вид традиционной русской монастырской трапезной. В нише, совпадавшей с выступом угловой башни, размещалось подобие часовни с иконами и аналоем, так что трапезы, особенно праздничные, предварялись молитвой. В свободные вечера, по согласованию Палестинского Общества с Русской Духовной Миссией, в помещении народной трапезной устраивались чтения (лекции) для паломников. Они сопровождались показом «туманных картин», для чего на столике лектора размещалось два «волшебных фонаря» (проектора), поскольку последние быстро перегревались. В случае большого числа слушателей лекции приходилось выносить во внутренний двор, что по условиям ранних и теплых иерусалимских сумерек оказывалось вполне удобным. Здесь же, во дворе, в саду, устраивались пасхальные разговенья, поскольку никакая трапезная не смогла бы вместить тех тысяч богомольцев, которые собирались на Страстной седмице в Иерусалиме.

Что касается непосредственного использования подворья для проживания, здесь останавливались многие известные лица. Первым проживающим значится в домовой книге подворья основатель Палестинского Общества и его бессменный секретарь В. Н. Хитрово; он останавливался здесь с супругой, Софией Доминиковной, с 23 октября до 11 декабря 1889 г. в первом номере первого, наиболее престижного класса[41 - Домовая книга подворья Общества в Иерусалиме. № 1. С октября 23 дня 1889 г. Л. 1.]. В ноябре того же года мы видим на подворье члена Совета ИППО, известного издателя и журналиста А. А. Суворина, автора книги-альбома «Палестина»[42 - Суворин А. А. Палестина. Илл. А. Д. Кившенко и В. И. Навозова. СПб., 1898. Репринт: М., 2008.]. В июне 1891 г. здесь жил профессор живописи Императорской Академии художеств, автор Страстного цикла на Александровском подворье ИППО Н. А. Кошелев; в том же году на подворье останавливались участники организованной Обществом научной экспедиции по Сирии и Палестине академик Н. П. Кондаков и профессор Киевской духовной академии археолог А. А. Олесницкий[43 - Подробнее о маршруте и научных результатах экспедиции: Беляев Л.А. Христианские древности. Введение в сравнительное изучение. М., 1898. С. 204–207.].

В апреле 1893 г. Иерусалим посетил архимандрит (впоследствии епископ) Михаил (Грибановский) – выдающийся богослов, зачинатель нового направления в русской религиозной мысли. В его письмах, использованных автором позже в его книге «Над Евангелием», сохранились лаконичные, но весьма ценные свидетельства о Новом подворье. В письме от 3 мая 1893 г. архимандрит сообщает обстоятельства своего приезда в Святой Град. Первоначально, как все духовные лица, он имел в виду остановиться в здании Духовной Миссии, но не застал начальника Миссии, архимандрита Антонина (Капустина). «Пошел в дом Палест<инского> Общества. Там меня встретил чисто европейский комфорт. Свет, прислу га, обстановка… Приемная даже роскошна. Вышел Хитрово и предложил перейти сюда. Я указывал на то, что архим<андрит> может обидеться, но он упросил, справедливо указывал, что без архим<андрита> мне ничего не дадут и поесть, и засну я худо… Так как я завтра же должен уехать из Иерусалима, – я согласился. Сейчас же послали каваса за моим багажом, и я обосновался в Палест<инском> Обществе. Номера прекрасные. Чисто та безукоризненная. Прислуга русская, самая вы муштрованная и услужливая. Удобства всевозможные»[44 - Михаил (Грибановский), епископ. Письма к А. Ф. от 5 мая 1893 г. // Михаил (Грибановский), епископ. Письма к разным лицам // Таврический церковно-общественный вестник. 1910–1911.].

В 1898 г. на Сергиевском подворье почти месяц жил великий русский художник И. Е. Репин[45 - Паспортная <книга> Нового (Сергиевского) подворья. За 1898/99 г. Запись № 151. Художник жил на подворье с 30 июня по 28 июля 1898 г.]. Памятью о его пребывании в Иерусалиме остался этюд «Несение Креста», подаренный им в церковь святого Александра Невского (Александровское подворье в Иерусалиме)[46 - На оборотной стороне образа дарственная надпись художника: «Сей образ Несение креста, написанный мною в Иерусалиме, приношу в дар иерусалимской русской церкви «На раскопках». Желал бы, чтобы образ был заделан под стекло и помещен на левой стороне при пороге Ворот (не высоко). Прошу на литургиях поминать имена моих родителей Евфимия и Татианы. И. Репин. 1898 июль 27».]. Одновременно с Репиным в одном из соседних номеров останавливался приехавший в Иерусалим с матерью профессор Киевской духовной академии А. А. Дмитриевский, будущий секретарь Палестинского Общества.

Паломники, собиравшиеся в Иерусалим на богомолье, пытались даже заранее «бронировать» номера на Сергиевском подворье, в чем им, как правило, отказывали. В журнале заседаний Совета ИППО от 2 апреля 1899 г. читаем: «Признава я, что Русское подворье в Иерусалиме действует не на коммерческом праве, а есть благотворительное учреждение, в котором каждый русский паломник имеет право на помещение, если таковое есть свободное, Совет Общества, не будучи уверен в том, что именно в определенные дни будут не заняты комнаты, не считает себя вправе заблаговременно удерживать их, о чем и уведомить генерал-лейтенанта N.»[47 - Журналы заседаний Совета ИППО за 1899 г., №№ 146–151 // АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/3. Д. 160. Л. 14.].

Русские военные моряки во дворе Сергиевского подворья. ГМИР

Летом 1900 г. здесь нашли гостеприимный прием прибывшие в Святую Землю, в паломничество из Сергиева Посада, ректор Московской духовной академии епископ, впоследствии митрополит, Арсений (Стадницкий) и сопровождавшие его профессора и студенты. В числе профессоров был известный историк русско-иерусалимских отношений Н. Ф. Каптерев, среди студентов – Михаил Сенцов, будущий начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Леонид[48 - Арсений (Стадницкий), епископ. В стране священных воспоминаний. Сергиев Посад, 1902.].

Имена постояльцев вписывались в специальные паспортные книги, сохранившиеся в архиве Сергиевского подворья, и регулярно публиковались в журнале «Сообщения ИППО». Иными словами, Сергиевское подворье, наконец, восполнило то, чего так не хватало Русским Постройкам. Оно стало «дворянским подворьем», которое предполагалось проектом 1864 г., но так и не было построено.

3. Подворье – собственность ИППО

Ни сам великий князь Сергий Александрович, ни кто-либо другой никогда не считал Сергиевское подворье своей личной собственностью. В 1895 г. планировалось перевести подворье, в ряду других владений Палестинского Общества, в российскую государственную собственность. В заседании Совета ИППО 27 ноября 1895 г. было принято решение: «Просить императорское посольство в Константинополе присоединить для перевода на имя императорского правительства к земельным участкам бывшей Палестинской Комиссии те из земельных участков ИППО, которые составляют владение мюльк и по которым владенные документы в требуемом виде будут доставлены в посольство до дня представления этим последним ходатайства в Порту о переводе земельных участков Палестинской Комиссии»[49 - АВП РИ. Ф. Греческий стол. Оп. 497. Д. 2421. Ч. 1. Л. 231; Россия в Святой Земле. Документы и материалы. Т. I. С. 279.]. Как вспоминал позже А. Г. Яковлев, тогда третий драгоман русского посольства в Константинополе, а с 1897 г. иерусалимский генконсул, дело о переводе участков «началось в конце 1894 г., когда я разобрал в Иерусалиме все документы. Из архивов видно, что многие консула начинали им заниматься, но скоро бросали, потеряв терпение»[50 - АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 540. Л. 108.].

В декабре 1895 г. А. Г. Яковлев писал В. Н. Хитрово: «На днях я окончу мою записку, на основании которой один знаток-турок напишет мне черновик ноты посольства о переводе земель на имя правительства (речь идет о переданных в ведение ИППО участках Палестинской комиссии. – Н. Л.). До сих пор от Михайлова[51 - Михайлов Николай Григорьевич – помощник уполномоченного ИППО в Палестине с 1889 г. Уполномоченный (1890–1897), управляющий Русскими подворьями (18 9 7–19 1 0).] не получено никаких планов. Досадно. Но посольство подаст ноту о переводе земель Палестинской Комиссии, не дожидаясь документов на недвижимость, купленных И<мператорским> П<равославным> П<алестинским> Обществом. Синод до сих пор нам также ничего не прислал. Что за медлители!»[52 - АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. 540. Л. 97об. – 98.]

Архимандрит Антонин (Капустин) освящает Сергиевское подворье. ГМИР

Кавасы ИППО и паломники у парадного входа в Сергиевское подворье

К моменту подписания султанского ираде (указа) о признании иерусалимских участков российской государственной собственностью русское посольство в Константинополе так и не успело включить в пакет представленной Порте документации документы о Сергиевском подворье и других новоприобретенных и построенных объектах Палестинского Общества. 2 ноября 1896 г. в письме к Степанову Яковлев пояснял: «Недвижимости, купленные Обществом, не могли быть переведены, так как документы на них были представлены <управляющим подворьями ИППО в Палестине> Н. Г. Михайловым слишком поздно, и Общество просило не ждать их в случае опоздания. Но мне кажется, что когда я буду назначен <генеральным консулом> в Иерусалим, то удастся их перевести на имя правительства»[53 - Там же. Л. 105об. – 06.]. О том же Яковлев пишет в личном письме к В. Н. Хитрово: «Жаль, что документы на недвижимости И<мператорского> П<равославного> П<алестинского> Общества опоздали. Но я думаю, со временем можно и их будет перевести на имя правительства. Перевод их на имя Его Высочества этому не помешает»[54 - Там же. Л. 108.].

Именно поэтому подворье было оформлено на имя председателя ИППО великого князя Сергия Александровича (кушан от 23 февраля 1899 г.), что и было зарегистрировано в иерусалимской кадастровой книге № 24. Перевод подворья на имя великого князя оказался единственным выходом из сложившейся ситуации. В переписке российского МИДа фигурирует формулировка: «номинальная собственность вел. кн. Сергия Александровича»[55 - АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/11. Д. 4. Л. 3об.]. С 1900 г. Новое подворье стало называться Сергиевским – в честь председателя Императорского Православного Палестинского Общества.

Великий князь Сергий Александрович погиб от руки террориста 4 февраля 1905 г., не оставив какого-либо завещания. На его имя к этому времени было переведено 6 объектов недвижимости ИППО в Палестине: Сергиевское и Вениаминовское подворья в Иерусалиме; Вифлеемский участок (возвращен России Я. Арафатом; на нем теперь построена гостиница Русской Православной Церкви); участок в г. Рамалла под названием Айн-уль-Мезариб; Иоасафовский участок в Иерихоне[56 - См. статью А. Ф. Чистякова в настоящем сборнике.] и подворье имени В. А. Сперанского в Хайфе.

Совет Общества неоднократно возвращался к вопросу о судьбе этих недвижимостей. В докладе «Об укреплении недвижимых имуществ Императорского Православного Палестинского Общества в Сирии и Палестине» (9 июня 1915 г.) управляющий учреждениями ИППО в Палестине П. И. Ряжский писал: «Перевод <этих участков> на имя правительства или Общества является делом затруднительным, главным образом потому, что в Бозе почивший великий князь не оставил относительно этих имуществ никаких завещательных распоряжений, оформленных в турецком нотариальном порядке, а его наследники по закону не вводились в права наследства в течение земской давности. В случае благоприятного исхода войны необходимо потребовать переписать эти имущества на имя Палестинского Общества или русского правительства, во-первых, на основании формального заявления русского посольства <в Константинополе> о том, что эти земли приобретались на средства Общества его в Бозе почившим августейшим председателем и записаны на его имя только вследствие известных дефектов в турецком законодательстве, во-вторых, на основании более чем десятилетней давности бесспорного фактического владения этими имуществами Императорского Православного Палестинского Общества, исправно уплачивавшего все государственные поземельные и вакуфные налоги и бесспорно признаваемого в качестве ответственного владельца местными оттоманскими властями, принимавшими эти налоги и выдававшими квитанции»[57 - Доклад инспектора палестинских учебных заведений и управляющего подворьями П. И. Ряжского вице-председателю ИППО князю А. А. Ширинскому-Шихматову. Пг., 9 июня 1915 г. // Россия в Святой Земле: документы и материалы. Т. I. С. 306.].

Росписи в народной столовой Сергиевского подворья. ГМИР

О том же шла речь и в соответствующем разделе другого доклада П. И. Ряжского – «Вопросы, связанные с восстановлением деятельности Императорского Православного Палестинского Общества в Святой Земле по окончании войны с Турцией». Доклад обсуждался в заседании Совета ИППО 29 мая 1915 г., был одобрен к печати на правах рукописи и представлен в МИД в качестве официальной позиции Палестинского Общества для использования в последующих переговорах на послевоенной мирной конференции[58 - [Ряжский П. И.] Вопросы, связанные с восстановлением деятельности Императорского Православного Палестинского Общества в Святой Земле по окончании войны с Турцией. На правах рукописи. С грифом: Доверительно. Пг., 1915. См. подробнее: Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX – начале XX в. М., 2006. С. 364–381.].

4. Судьба Сергиевского подворья в XX в.

В 1914 г., с началом Первой мировой войны, все учреждения Палестинского Общества, включая подворья, школы и больницы, по приказанию турецких властей были закрыты. Сергиевское подворье разделило судьбу всей Русской Палестины. Служащие ИППО были либо высланы из страны, либо интернированы. Подворья были заняты турецкой армией. Февральская, а затем Октябрьская революции в России внесли свои коррективы. После отречения Николая II Общество перестало именоваться «Императорским», а великая княгиня Елизавета Федоровна сложила с себя полномочия председателя. 9 апреля 1917 г. председателем ППО был избран прежний вице-председатель, кн. А. А. Ширинский-Шихматов. Но он реально руководил работой Общества лишь до конца 1917 г. В последний раз под его председательством Совет собирался 1 декабря 1917 г. Затем князь переехал в Москву, а осенью 1918 г. эмигрировал в Германию. Там, никем в России на то не уполномоченный, он возглавил параллельный «Совет Православного Палестинского Общества» – своеобразный «Совет в изгнании», объединив некоторых из прежних членов ИППО, оказавшихся в эмиграции. А Совет настоящий, оставшийся на родине, 5 (18) октября 1918 г. избрал председателем старейшего из своих членов, академика В. В. Латышева, который и занимал этот пост до самой кончины 2 мая 1921 г. С 1918 г. Общество было вынуждено отказаться и от именования «Православное», оно называлось с тех пор Российским Палестинским Обществом при Академии Наук и, поскольку какие-либо связи с Палестиной надолго были прерваны, было вынуждено ограничить себя исключительно научной деятельностью.

Вид помещения народной столовой на Сергиевском подворье после возвращения подворья в собственность России. ГМИР

Интерьер домовой церкви на Сергиевском подворье

Так произошел неизбежный по условиям времени раскол Палестинского Общества на российское и зарубежное. Недвижимости в Палестине оказались в распоряжении эмигрантской части Общества. Местные власти – как во времена Мандата, так и после создания государства Израиль – умело использовали возникший вакуум русского политического присутствия и естественный конфликт интересов двух ветвей Русской Церкви и двух ветвей ИППО для того, чтобы максимально затормозить реальное возвращение русского достояния России.

Наследие было немалое. К 1914 г. Русская Духовная Миссия в Иерусалиме и ИППО обладали в Палестине земельными участками (в общей сложности около 70) с суммарной территорией 1,5 млн. кв. м, т. е. около 150 га. (Для сравнения: эта площадь в 6 раз превышает размеры Московского Кремля.) Из них Палестинскому Обществу принадлежало около 23 га.