Zадача будет выполнена! Ни шагу назад

– Там лежит, босой, – ответил Бамут, легким взмахом руки показывая направление. – Между прочим, офицерик американской армии, но по-нашему гутарит – будь здоров.

– Молодчага! – похвалил я друга.

Мы двинулись по окопам в сторону города, туда, где Бамут спрятал пленника. Вражеский обстрел прекратился: слава богу, что дождь так и шел не переставая, а тучи, казалось, повисли еще ниже. Поднялся ветер, что, конечно, доставляло определенные неудобства, но тоже радовало. Ветер – первый враг легких беспилотников. При сильном ветре эти вездесущие «глаза» с пропеллерами на спинах не летают, а значит, для вражеских корректировщиков мы невидимы.

Ковровый обстрел «градами», конечно, страшен – много взрывов, волны осколков, море огня. Но если находиться в надежном укрытии, то можно и такой массированный обстрел пережить без потерь. Но на этой войне особенно страшно, когда опытный корректировщик врага управляет огнем хорошо подготовленного артиллерийского расчета. В таком случае мины и снаряды могут ложиться настолько точно, что со второго-третьего раза залетают прямиком в любой окоп, траншею и даже одиночную стрелковую ячейку. Это я еще о сбросах с дронов молчу, там могут ВОГ или ручную гранату тебе точно за шиворот закинуть.

Нашим дедам в этом плане было проще: у немцев не было БПЛА и высокоточных снарядов, наводящихся по GPS-координатам, не было разведданных из космоса, много чего не было. А у нашего противника все это есть. Но ничего, у нас тоже много чего есть. Как говорится, на каждую хитрую гайку всегда найдется болт с умной резьбой.

Когда я еще учился в МГИМО, то один из наших преподов любил при каждом удобном случае вставить в лекции упоминание о Бисмарке. В те времена я на это не очень обращал внимание, а вот сейчас многое, что говорил тогда преподаватель, видится по-другому.

Вот самые известные высказывания Бисмарка о России и русских. «Россия опасна мизерностью своих потребностей». «Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью». Кстати, вот это выражение Бисмарка – самое знаменитое. Правда, среди нас, русских. Сколько раз был в Германии и спрашивал у местных, знают ли они эту цитату «железного канцлера», все только и отвечают, что, мол, не знаем, никогда не слышали.

То есть еще сто пятьдесят лет назад умные люди предупреждали Европу, что нефиг лезть в Россию. Но им все никак не понять нашего мировоззрения. Мы добрые, толстокожие, медлительные и со стороны кажемся тюфяками. В нас тычут, тычут палками, мы терпим, терпим… Потом – бац! – выхватываем палку из рук обидчика и засовываем ее агрессору в жопу, да так глубоко, что она проходит через весь организм и выходит через рот.

– Псих, ну ты че, в натуре, братан, где-то витаешь? – толкнул меня в плечо Бамут. – Ходишь как зачарованный. Соберись! Контузило, что ли?!

– Все нормально, – отмахнулся я. – Тебе, сиволапому, не понять тонких струн моей души.

– Ага, ты своими струнами тут особо не звени, а то сейчас с коптера скинут ВОГ – и звиздец.

– Ветер поднимается, «птички» в такую погоду не летают, – ответил я.

Беспилотники реально стали одной из главных угроз на этой войне. Если в самом начале войны их использовали в основном в качестве наблюдателей и разведчиков (для того чтобы корректировать стрельбу артиллерии разного калибра), то сейчас используют еще и в качестве миниатюрной, карманной авиации. У противника с самого начала войны дронов было в разы больше, чем у нас. Да и сейчас дронов у них по-прежнему больше – уже не в разы, конечно, но все равно больше.

У нас дроны тоже появились; правда, не потому, что тыловики стали нас ими снабжать: на российских военных складах нет такого вида вооружения, как маленькие квадрокоптеры, которые используют в ротах и взводах на передовой. Все маленькие дроны типа «Mavio поступают на передовую исключительно в качестве гуманитарной помощи от народа, через волонтеров. В армии на складах есть только большие дроны, которые официально приняты в качестве вооружения, – «Орланы», «Орионы», «Ланцеты» и прочие «Герани» с «Шахидами».

Дронов на передовой много. Научиться пользоваться в разведывательном варианте – вообще без проблем. Использование со сбросами боеприпасов более рискованно для оператора: нужно уверенно обращаться с гранатами и самодельными взрывными устройствами.

Все дроны ведут разведку, передавая видеосигнал на смартфон или планшет оператора. При обнаружении перспективных целей по координатам наводят артиллерию. Лишь двадцать процентов дронов снабжены системами сброса взрывающихся «сюрпризов». Но это не очень успокаивает, потому что в случае, если нас заметят с вражеского дрона, не снабженного системой сброса, то могут навести арту, и тогда прилетит не ВОГ или РГД-5, а тяжелый снаряд или минометная мина.

Есть определенные правила поведения на передовой, чтобы обезопасить себя от этой летающей и вечно жужжащей напасти над головой. При любом перемещении или обороне надо сперва организовать постоянное визуальное наблюдение за небом и постоянную аудиоразведку на характерный шум коптера. Нельзя кучковаться в окопах и на местности, иначе сверху обязательно прилетит смерть. Если при выдвижении в места временной дислокации заметил коптер противника, не веди его к своим, не вскрывай места дислокации, выжди, пока противник улетит.

С воздуха тебя крайне плохо заметно, если:

– ты в укрытии и не двигаешься: главный фактор, по которому видно с воздуха, – движение;

– ты в тени от предметов;

– ты сидишь, а не лежишь: с воздуха не виден силуэт.

Ты хорошо заметен, если:

– двигаешься;

– на земле различимы твои следы;

– тебя видно в тепловизор.

Надо маскироваться в первую очередь от наблюдения с воздуха, везде использовать маскировочные сети. От тепловизора помогает только прослойка воздуха между слоями маскировки или зонтик. Сильно заметны любые полиэтиленовые пленки, свежая земля и бытовой мусор.

Если своевременно заметил коптер и занял укрытие, не демаскируй без нужды себя и позицию: коптер может провоцировать огонь на себя для последующих сбросов и наведения арты. Создавай для коптеров ложные цели. Помни, что у многих есть тепловизор. Пример ложной цели – бетонная плита с разведенным под ней огнем.

Коптеры часто работают в двойках и каруселью, могут висеть над позициями постоянно. От дронов-камикадзе используй для укрытия сетку-рабицу – дрон застрянет в ней. Делай противогранатные скаты, чтобы при сбросе они не закатывались к тебе в укрытие. Если коптер летит невысоко и ты точно обнаружен, можно и нужно пробовать сбить его стрелковкой. Чем плотнее огонь, тем больше шансов. Стрелять нужно с упреждением на сто метров примерно на габарит дрона. В идеале, конечно, использовать противодронные ружья, но их не так много еще в частях.

Если видишь, что коптер будет делать сброс, постоянно двигайся: он может прицелиться только по неподвижной цели. Помни, что запас батареи коптера на сброс не более десяти минут с учетом дороги. Если находишься на открытой местности, ляг на спину и наблюдай за коптером. Нельзя лежать на животе: на жопе глаз нет, а надо следить за небом. Как только он сбросил боеприпас на вас, уходи перекатом, не вставая на ноги, в сторону. Сделав два переката, займи позу эмбриона, лицом от разрыва, сократив возможную зону своего поражения.

Если сбросят ВОГ, он взорвется при ударе о землю; если гранату, она может еще прокатиться по земле. Чаще всего перед сбросом беспилотник озаряется вспышкой света: система сброса оснащена фотоэлементом, который, реагируя на вспышку, приводит в действие сброс боеприпаса. Поэтому, как только заметил, что дрон озарился вспышкой света, сразу же перекатывайся в сторону.

Не тупи, не ссы, и все будет хорошо!

Глава 5

Темнеет. Еще немного, и наступит ночь. С одной стороны, ночь – это хорошо… Хотя нет, ночь – это со всех сторон плохо. Почему? Да потому что ни хрена не видно. Не видно, куда идти и что под ногами. В темноте можно легко напороться не только на мину, но и на неразорвавшийся снаряд, который может быть поопасней всяких там мин. Можно угодить ногой в яму и сломать себе ногу.

К тому же наличие тепловизоров на той стороне делает наше перемещение в темное время суток таким же явственным, как и днем. Причем даже более явственным, чем днем, потому что с заходом солнца земля и камни остывают, и мы, как теплокровные существа, становимся более заметными на их холодном, безжизненном фоне. Да, на нас теплоизолирующие пончо, но… Стоп!

– Бамут, а где твое пончо? Ты куда его дел?

– Носилки из них с пацанами сделали, чтобы они могли раненого тащить. А что?

– Ничего. Рыжик, как увидит, на чем вы раненого принесли, так всем таких люлей всыплет, что мало не покажется.

– Да и пох, – легкомысленно отмахнулся пулеметчик, – лишь бы сержанта живым дотащили, а что будет с этими накидками, неважно.

Прибавили шагу: надо успеть до наступления полной темноты убраться из серой зоны. Нам еще пленного конвоировать, а это тот еще геморрой. Надо не только смотреть себе под ноги и успевать крутить головой на триста шестьдесят градусов, но еще и на пленного поглядывать, чтобы он там чего не учудил. В рядах противника все чаще и чаще появляются отчаянные бойцы, которые, даже попав в плен, продолжают бороться до конца, часто забирая с собой в могилу кого-то из нерасторопных недотеп, которые плохо контролировали пленных.

Бамут – воин опытный, у него не забалуешься. Пленный был упакован и спеленат, как гусеница, которая решила стать бабочкой и свернулась в кокон. Семен связал пленному руки и ноги по отдельности, а потом еще и между собой. Рот вражеского бойца был заткнут витками армированного скотча.

Армированный серебристый строительный скотч – это такое же величайшее изобретение человечества, как изолента синего цвета и ядерная бомба. Особенно ценность скотча проявилась на войне. С его помощью военные делают себе перевязки, стягивая раны и останавливая кровь, могут и вместо лейкопластыря использовать. Намотал скотч на рукава и штанины – получил систему опознавания «свой – чужой». Противник тоже, кстати, активно скотч использует. Только ВСУ больше предпочитают синие, желтые и зеленые цвета скотча, а мы – красные и белые.

С помощью скотча граждане военной наружности скрепляют между собой автоматные магазины в спарки или мастерят самодельные взрывные устройства. Фиксируют скотчем растяжки, мины, провода и все, что пожелают, на деревьях, стенах, заборах. Пару раз видел самодельные носилки для переноски раненых, сооруженные из армированного скотча и двух жердин. Носилки получились одноразовые, но свою миссию выполнили, и «трехсотого» дотащили до эвакуационного пункта. Ну и руки пленным вместе с ногами и ртами заматывают. В общем, скотч – это полезная, сука, вещь!

Пленник был бос, даже носков не было. Зато рядом с ним стояли старые, стоптанные берцы Бамута. Я присел рядом с вражеским бойцом, хорошенько оглядел его. Молодой мужчина лет тридцати, немного старше нас с Семеном, а может, и такого же возраста: просто на войне из-за постоянного стресса и множества испытаний люди стареют в разы быстрее, чем в мирной жизни.

Карманы и подсумки осматривать не было смысла: мне с Бамутом в плане мародерки не тягаться, он в этом профи, а я в силу своего воспитания частенько брезгую лезть к людям в карманы. И не из-за того, что они грязные и вонючие, а просто элементарно какое-то чувство стыда возникает, когда копошишься в чужом нутре. Одно дело – забрать автомат и магазины с гранатами и ножом, и другое дело – выворачивать карманы. Нет уж, увольте.

– Документы его.

Бамут протянул мне пластиковую карточку и небольшую книжицу удостоверения личности военнослужащего. Удостоверение офицера и бойца интернационального легиона территориальной обороны Украины. Захарчук Марек Павлович. Тридцать два года. Капитан.

– А вот еще и фотка занимательная есть.

Семен положил на землю смятую фотокарточку, на которой был изображен Марек Захарчук в форме американского офицера, обнимающий молодую девушку с младенцем на руках. Семейное фото. А ведь опытные люди всегда говорят, что надо следить за своими карманами и не класть в них лишние фотографии. Не удержался Марек – видать, слишком сентиментальный.

– Короче, некогда лясы точить, надо двигать к нашим, – решился я. – Обуй его, развяжи ноги, да пошлепали. Я пройду вперед и, пока светло, разведаю дорогу.

– Ему моя обувка будет мала, – меланхолично ответил Бамут. – Пришлось даже его носки нацепить на ноги, чтобы в его шузы влезть. У него нога на два размера больше моей.