Грядущее

«Да уж, будем надеяться».

В тот миг я подумал о своем сыне и решил, что он бы не смог сделать в такой ситуации и десятой части того, что делал Фред. Общался и мыслил мой новый знакомый как взрослый человек, хотя некоторая детская наивность все еще сохранилась в нем. И все же уже не было больше в мальчике ребенка, видно, в сером мире нет места детству. Из-за того, что мой сын был просто ребенком, мне вдруг стало стыдно перед Фредом, который был лишен этого счастья. Неожиданно я почувствовал свою вину за то, что дети будущего так быстро взрослеют. И пусть не я бомбил Россию, но мной ничего не было сделано, чтобы это предотвратить. Хотя, что может изменить такой обычный человек, как я?

Предстоящая авантюра все меньше и меньше нравилась мне, но отступать было поздно. Да и других вариантов, как добраться домой, у меня не было.

Больше поговорить нам не удалось. Нас заметили. Один из странников остановился и повернулся к нам. Он тут же окликнул второго и направил на нас свое оружие. Я благоразумно поднял руки вверх, как и Фред, но он это сделал на мгновение раньше меня.

Из кожуха второй странник достал бинокль. Он рассмотрел нас, после чего махнул нам рукой, предлагая подойти. Когда до странников оставалось метров десять, один из них поднял руку вверх, приказывая нам остановиться.

С близкого расстояния мне удалось разглядеть этих людей. Они были одеты в маскирующую одежду защитного цвета армейского образца, с множеством кармашков, которая имела мешковатый внешний вид. Одежду странников подпоясывал широкий армейский ремень, его бы я ни с чем не спутал, так как полтора года сам носил такой. На нем крепились кобура, по паре кожухов, фонарь и чехлы с ножами. На их спинах были среднего размера рюкзаки, о содержимом которых я мог только догадываться. На ногах у них были обуты берцы. Хотя их лиц почти не было видно, но я понял, что один из них – мужчина, а другой – женщина. Возле странников стояла тележка, накрытая грязным брезентом, в которую были запряжены семь собак. Я не очень разбираюсь в породах, но, по-моему, это были лайки или хаски. Мужчина держал на изготовке странного вида винтовку. У нее была визуально сильно утяжелена дульная часть. Женщина просто смотрела на нас, держа в руке бинокль.

Чем ближе мы приближались к странникам, тем более неуверенно я себя чувствовал. Щемило в груди, рот пересох, в руках появилась легкая, предательская дрожь. Я не переговорщик и не дипломат, оружие же, направленное на нас, могло в любой момент выстрелить.

Порывистый ветер дул нам в лицо, кидая пригоршни песка прямо в глаза. Из-за этого они стали слезиться, по крайней мере, у меня. Фред шел позади и о его присутствии я знал только по звуку шагов паренька.

Дальше все происходило так, как мы с Фредом и предполагали. Я сказал, что нам нужно попасть в зону семь, представился сам и за мальчишку, сказал, что готов заплатить едой или водой по прибытию на место. Про гарантии в случае неисполнения нашего поручения я говорить не стал, сама мысль стать рабом повергала меня в глубокое уныние. Вообщем мне даже подумать было противно о возможных неблагоприятных последствиях. Странники слушали меня молча, пристально глядя на нас.

Когда я закончил, они переглянулись. Мужчина что-то негромко сказал женщине. Она так же неразборчиво ответила ему, после чего задала вопрос мне:

– Как вы тут оказались?

Вопросов я боялся больше всего. Меня пробил холодный пот. Я почувствовал себя учеником, который не выучил урок. Вообще в школе был хорошистом, но когда ее окончил, мне долго снились сны, даже тогда, когда стал работать, что стою перед школьной доской и не знаю, что ответить учителю.

«Как ответить на вопрос, ответ на который не знаешь?»

Ситуацию спас Фред.

– Валера, говори им правду, все равно они все узнают. Расскажи им, как мы убегали от собак, как попали в бурю.

Теперь мне оставалось только включить фантазию, что я и сделал. Когда мой рассказ был окончен, по лицам странников мне стало ясно, что их удовлетворила моя история.

– Осмотри их, – скомандовал мужчина.

Женщина сняла защищающую ее лицо повязку и подошла к нам. Она стала бесцеремонно ощупывать нас. Начала она с меня. Вблизи я рассмотрел ее получше. На вид она была мне ровесницей, черты ее лица были немного грубоваты, а на правой скуле красовался старый шрам. От нее довольно сильно пахло какими-то духами. Если в обычной жизни это не вызвало бы у меня никакого удивления, то в мире после ядерного удара это казалось каким-то гротеском. Не обнаружив ничего интересного, она сказала:

«Смотри вперед и стой на месте, не двигаясь».

Сама же пошла к Фреду.

Закончив досмотр, она направилась к мужчине.

– Хорошо, следуйте за нами, – сказал он, поворачиваясь к нам спиной. – Ближе чем сейчас не подходите, если только мы вас сами не позовем.

Так мы и шли по мертвому городу, дважды останавливаясь на большие привалы, когда не только ели, но и спали. От Москвы остались руины. Редкие дома сиротливо возвышались над холмистой пустыней, где ничего не росло и ничего живого не обитало. Они выплывали из серой дымки, как айсберги в океане.

Дымка напомнила мне о тумане, и я содрогался от мысли, что он может вернуться и, поглотив нас, бросить на бетонную плиту, лежащую на рельсах метро возле станции «Выхино».

Собаки неспеша шли, таща, видимо, нелегкую телегу.

«Интересно, что скрыто под брезентом?»

Пока шли, мы разговорились с Фредом. Говорили о разном – простом и сложном.

– А как вы отличаете день от ночи? – поглядывая искоса на паренька, спросил я.

Фред непонимающе посмотрел на меня.

– Что такое день и ночь?

– День – это когда светло и на небе солнце, а ночь, когда темно и светит луна.

Фред пожал плечами.

– У нас тут нет ничего такого. Всегда так, как сейчас. А небо и земля постоянно одного и того же цвета.

Это было странно. Даже если на небе была плотная завеса облаков, что стало результатом взрыва, они хоть как-то должны были бы меняться: там, где они были бы гуще, то выглядели темнее, где тоньше – светлее. Да и в разное время суток они должны были отличаться друг от друга.

Фред о чем-то задумался, а потом спросил:

– Расскажи мне, а каким был мир до того как распустились красные тюльпаны и вырос мертвый гриб?

Простой вопрос, но что ответить на него ребенку из такого вот будущего.

– Он был… Он был понятным, а еще уютным. Наверное, мы жили в лучшее время, какое только было в истории нашей страны. Были государства, в которых жизнь была совсем плохой, да и в России, эта наша страна, тоже было не везде одинаково. Но я жил в Подмосковье, Москве и сам не понимал тогда, как мне повезло. Время, в котором мне довелось жить, было золотым, а место – тихой гаванью среди бушующего моря. Я и люди вокруг просто не понимали этого. Но так уж у людей заведено: человек не может понять, когда он счастлив, до тех пор, пока не лишится его. Поэтому счастье для нас – это или то, что уже было, или то, что еще только будет.

Я с сожалением вздохнул, осознав смысл того, в чем только что признался Фреду.

– Вот вспоминаю уроки истории в школе, это место, где детей учат жизни. Нам рассказывали о князьях-правителях, их жизни и поступках. Это были люди, имевшие власть и могущие позволить себе очень многое. Как понимаешь, таких было мало в стране. И вот что я тебе скажу: в то время, когда началась война, вокруг меня каждый пятый был как князь. Человек в мое время мог позволить себе путешествовать куда захочет, иметь квартиру и загородную дачу, ездить по дорогам на машине, есть по три раза в день и работать там, где захочет, и не от заката до рассвета, а каких-то восемь часов в день. Да, у нас было все. Сто, пятьсот, шестьсот лет назад только правители, да приближенные к ним люди могли позволить себе такое.

Фред определенно понимал далеко не все, что я говорил, но моя речь затронула его до глубины души.

– Мы, конечно, все время возмущались, плакались, как нам плохо, что все не так, все кругом идиоты и воры. Человек был ненасытным, недовольным животным, которому были открыты тысячи путей и он мог выбрать себе любой из них, стать тем, кем он хотел. Многие воспользовались возможностями, а кто-то продолжал ныть, жалеть себя и проклинать успехи других. Конечно, была в нашем мире и несправедливость, когда, наворовав, человек становился уважаемым, добивался хорошего положения в обществе. Всякое было. Но самое главное – это то, что при всех минусах, каждый из людей не был рабом, был свободен быть тем, кем хочет, и делать то, что ему интересно.

Фред восхищенно смотрел на меня.

– В том мире был свет, тепло, было чисто. Нас окружала жизнь. Кругом росли зеленые деревья, кусты, трава под ногами. Небо было голубым, как и вода в реках, озерах и морях. Земля была плодородной. Копни лопатой и вот тебе картофель, морковь, другие овощи, протяни руку – и сорвешь с ветки яблоко, персик, абрикос, любой фрукт. Но что теперь об этом говорить. Теперь все по-другому.

– Еда, свобода, тепло! – с восхищением прошептал парень.

– Да.

Фреда очень интересовало прошлое. Какие были люди, что ели, что пили, во что одевались, как отдыхали. Больше всего он проявлял интерес к тому, как мы путешествовали и на чем ездили. Я рассказывал и рассказывал, совсем забыв о том, что и у меня тоже было много вопросов к нему. Когда говорил, то мне становилось легче, казалось, что со мной рядом идет не мальчик из будущего, а мой любознательный сынишка, и мы гуляем серым ноябрьским вечером по готовящемуся ко сну городу.

Так длилось какое-то время, но после второго привала, во время которого полагался сон, настроение Фреда резко изменилось. Он все больше молчал, как мне показалось, заболел. Цвет его лица приобрел зеленый оттенок, губы пересохли. Теперь идти он мог только через силу, еле волоча ноги. Я же, напротив, чувствовал себя хорошо.

«Если так пойдет дальше, то мне нужно будет взять парня на руки».

Это было вполне мне по силам.