В собачьем ухе клещ,
У немца – хватка мертвая:
Пока не пустит по миру,
Не отойдя сосет!»
«Как вы терпели, дедушка?»
«А потому терпели мы,
Что мы – богатыри.
В том богатырство русское.
Ты думаешь, Матренушка,
Мужик – не богатырь?
И жизнь его не ратная,
И смерть ему не писана
В бою – а богатырь!
Цепями руки кручены,
Железом ноги кованы,
Спина… леса дремучие
Прошли по ней – сломалися.
А грудь? Илья-пророк
По ней гремит-катается
На колеснице огненной…
Всё терпит богатырь!
И гнется, да не ломится,
Не ломится, не валится…
Ужли не богатырь?»
«Ты шутишь шутки, дедушка! —
Сказала я. – Такого-то
Богатыря могучего,
Чай, мыши заедят!»
«Не знаю я, Матренушка.
Покамест тягу страшную
Поднять-то поднял он,
Да в землю сам ушел по грудь
С натуги! По лицу его
Не слезы – кровь течет!
Не знаю, не придумаю,
Что будет? Богу ведомо!
А про себя скажу:
Как выли вьюги зимние,
Как ныли кости старые,
Лежал я на печи;
Полеживал, подумывал:
Куда ты, сила, делася?
На что ты пригодилася? —
Под розгами, под палками
По мелочам ушла!»
«А что же немец, дедушка?»
«А немец как ни властвовал,
Да наши топоры
Лежали до поры!
Осьмнадцать лет терпели мы.