«Ой, батюшки, есть хочется!» —
Сказал упалым голосом
Один мужик; из пещура
Достал краюху – ест.
«Поют они без голосу,
А слушать – дрожь по волосу!» —
Сказал другой мужик.
И правда, что не голосом —
Нутром – свою «Голодную»
Пропели вахлаки.
Иной во время пения
Стал на ноги, показывал,
Как шел мужик расслабленный,
Как сон долил голодного,
Как ветер колыхал,
И были строги, медленны
Движенья. Спев «Голодную»,
Шатаясь, как разбитые,
Гуськом пошли к ведерочку
И выпили певцы.
«Дерзай!» – за ними слышится
Дьячково слово; сын его
Григорий, крестник старосты,
Подходит к землякам.
«Хошь водки?» – «Пил достаточно.
Что тут у вас случилося?
Как в воду вы опущены!..»
– «Мы?.. что ты?..» Насторожились,
Влас положил на крестника
Широкую ладонь.
«Неволя к вам вернулася?
Погонят вас на барщину?
Луга у вас отобраны?»
– «Луга-то?.. Шутишь, брат!»
– «Так что ж переменилося?..
Закаркали «Голодную»,
Накликать голод хочется?»
– «Никак и впрямь ништо!» —
Клим как из пушки выпалил;
У многих зачесалися
Затылки, шепот слышится:
«Никак и впрямь ништо!»
«Пей, вахлачки, погуливай!
Всё ладно, всё по-нашему,
Как было ждано-гадано.
Не вешай головы!»
«По-нашему ли, Климушка?
А Глеб-то…»
Потолковано
Немало: в рот положено,