100 великих загадок истории Франции

Как ни странно, никаких дальнейших расследований французскими властями в этой области проведено не было. Но вот что удалось узнать американскому писателю и историку Дэвиду Ирвину, когда тот работал над биографией Германа Геринга. Ирвин ознакомился со множеством документов, составленных по результатам допросов маршала во время Нюрнбергского процесса. Упоминая «удивительные по своей мощи боевые отравляющие вещества», которые были предназначены для «Фау-1», он тем самым признавал их существование, подчеркивая их «невероятную вредность». «Ни один из ваших противогазов вас не защитил бы. Этот газ был столь опасен, что я не разрешил его вторую демонстрацию», так как, согласно ему, первое испытание, проведенное на поле с огромным стадом баранов, повлекло за собой мгновенную гибель тысяч этих животных. Геринга спросили о запасах газа, и он ответил: «Я знаю, что этот газ держали в тылу, и налет американцев на хранилище был бы по своим последствиям катастрофическим».

Давайте вспомним молниеносное воздействие этого газа на пожарных в современных масках… Кроме того, это заявление Геринга говорит о том, что в конце войны вермахт производил крайне вредное боевое отравляющее вещество. Вполне очевидно, такое оружие не могло быть использовано в боях на открытой местности без того, чтобы не поразить обе воюющие стороны. Значит, оно было предназначено для перемещения на значительные расстояния, например с помощью ракет «Фау-1».

Явно он находился в подземных хранилищах. Не осталась ли эта начинка для боеголовок «Фау-1» в катакомбах, зарытая наспех союзниками, не успевшими и не умевшими нейтрализовать такой страшный яд?

Эта гипотеза, подтверждаемая заявлениями самого Геринга, представляется единственно верной из числа тех, что выдвигались на сей счет.

Самое жуткое в этой истории то, что, возможно, на территории Европы имеются и другие подземные логова, доступ в которые еще абсолютно свободен, и там хранятся огромные запасы этого жуткого газа – настолько мощного и трудноуправляемого, что его панически боялись сами нацисты…

Катакомбы Парижа

Сотни километров таинственных галерей, известных как парижские катакомбы, – это древние каменоломни, откуда средневековые жители города брали материалы для строительства соборов и роскошных дворцов для знати. Затем катакомбы превратились в огромное кладбище, где обрели вечный покой большее число людей, чем живет в нынешнем Большом Париже…

Катакомбы Парижа – это сеть туннелей и пещер, которые тянутся больше чем на 300 километров под городом. Для возведения города был нужен материал. Римляне оказались первыми, кто добывал известняк в этом районе на рубеже тысячелетий, однако те карьеры были открытого типа – римляне только раскапывали породу, которая была незащищена. Поскольку город рос и занимал все большие места, туннели продолжали копать для добычи строительного материала. В 1180 году н. э. Филипп-Август стал королем. Он был главным сторонником копания туннелей и добычи известняка для строительства из него валов для защиты города, и именно при его правлении появилась эта сеть туннелей.

Оссуарий в парижских катакомбах

Сегодня катакомбы являются частично результатом перезахоронения многих парижских кладбищ, и в первую очередь кладбища Невинных в 1785 г. Однако они занимают очень небольшую площадь по сравнению с подземными галереями Парижа. Оссуарий был освящен 7 апреля 1786 г. Неизвестные останки были захоронены все вместе; рабочие укладывали их в виде стен. Все кости были самым тщательным образом продезинфицированы, обработаны, уложены, и бывшие подземелья обратились в модную достопримечательность. Черепа и большие кости образовали некий декор, сопровождающий посетителя на протяжении всего пути по этому захоронению.

Часто посетитель не догадывается, что, спускаясь в длинные узкие галереи, ведущие к оссуарию, он оказывается на глубине 20 метров. Недалеко от спуска находится основание акведука Аркёй. Подняв голову, посетитель заметит на сводах карьера следы былых работ и черную черту, «нить Ариадны», позволявшую до проведения электричества ориентироваться в катакомбах. Затем он вступает в зону так называемого ателье, часть карьера, мало изменившуюся со старых времен. Обточенные столбы служили опорой для свода. Раньше захоронение было украшено копиями скульптур и барельефов дворца Пор-Маона, главного города острова Минорка на Балеарских островах. От скульптур сейчас ничего не осталось, но сохранились барельефы, выполненные одним из первых рабочих главной инспекции карьеров, Декюром, старым ветераном армии Людовика XV.

Оссуарий представляет собой 780 метров галерей, составляющих кольцо, вписывающееся в квадрат улиц Алле, Даре, д’Аламбер и авеню Рене-Коти. В целом здесь захоронены останки 6 миллионов человек.

Большинство каменных разработок Парижа находилось на левом берегу Сены, но в X столетии население перемещается на правый берег, недалеко от старого города периода Меровингов. Поначалу добычу камня вели открытым способом, но к концу X века его запасов стало не хватать.

Первые подземные разработки известняка находились под территорией современного Люксембургского сада, когда Людовик XI пожертвовал землю замка Воверт для вырубки известняка. Новые шахты начинают открываться всё дальше и дальше от центра города – это районы нынешней больницы Валь-де-Грас, улиц Гобелен, Сен-Жак, Вожирар, Сен-Жермен-де-Пре. В 1259 г. монахи близлежащего монастыря приспособили пещеры под винные подвалы и продолжили подземные разработки.

Расширение жилой части Парижа в эпоху Ренессанса и позже – при Людовике XIV – привело к тому, что к XV в. земли над каменоломнями оказались уже в черте города, а значительная часть жилых районов фактически «повисла» над пропастью. Самыми опасными местами были «пригород Святого Виктора» (от восточной окраины Рю-дез-Эколь на юг до Жоффруа Сент-Илер), улица Сен-Жак и, наконец, пригород (тогда небольшой город возле замка) Сен-Жермен-де-Пре.

В апреле 1777 г. король Людовик XVI издал указ о создании Генеральной инспекции каменоломен, которая существует и поныне. За более чем 200-летний период работниками этой инспекции проведена колоссальная работа по созданию укрепительных конструкций, способных задержать или даже полностью предотвратить постепенное разрушение подземелья. Проблема укрепления вызывающих опасение участков подземной сети решается одним, не требующим значительных финансирований способом – всё подземное пространство заполняется бетоном. В результате бетонирования исчезли такие памятники истории, как гипсовые каменоломни на севере Парижа. И все же бетонирование является временной мерой, потому что подземные воды Сены рано или поздно найдут выход в других местах.

По сложившейся христианской традиции усопших старались хоронить на прилегающей к церкви земле. В начале периода Средневековья католическая церковь всячески поощряла захоронения возле церквей, получая немалые прибыли за отпевание умерших и за места на кладбище. Поэтому христианские кладбища располагались в центре населённых пунктов не только в Париже, но и по всей Европе.

Например, на 7000 квадратных метрах кладбища Невинных, функционировавшего с XI в., хоронили прихожан из 19 церквей, а также неопознанные трупы. В 1418 г. Черная смерть, или эпидемия бубонной чумы, добавила еще около 50 000 трупов. В 1572 г. кладбище вместило тысячи жертв Варфоломеевской ночи. Поскольку к середине XVIII в. кладбище стало местом погребения двух миллионов тел, слой захоронения уходил в глубину иногда на 10 метров, а уровень земли поднимался более чем на два метра. В одной могиле на разных уровнях могло находиться до 1500 останков разного периода. Кладбище стало рассадником инфекции, оно испускало зловоние, из-за которого, как говорили, скисали молоко и вино. Однако священники выступали против закрытия городских кладбищ. Но, несмотря на сопротивление представителей церквей, в 1763 г. парламентом Парижа был издан указ о запрете захоронений внутри крепостных стен города.

В 1780 г. стена, отделявшая кладбище Невинных от домов на соседней улице Рю де ля Лянжри, обрушилась. Подвалы близлежащих домов наполнились останками умерших и огромным количеством грязи и нечистот. Кладбище закрыли окончательно и хоронить в Париже запретили. В продолжение 15 месяцев каждую ночь конвои в черном вывозили кости, чтобы затем продезинфицировать, обработать и уложить в заброшенные карьеры Томб-Исуар на глубине 17,5 метра. Позже было решено очистить еще 17 кладбищ и 300 культовых мест города.

Сегодня вход в каменоломни находится возле входа на станцию метро Данфер-Рошро (ориентир – знаменитый лев работы скульптора Бартольди, автора статуи Свободы). Там находится небольшой павильон. Это и есть вход в знаменитые парижские катакомбы.

Патрулирует катакомбы специальная спортивная бригада полиции, созданная в 1980 г. с целью соблюдения закона от 2 ноября 1955 г., запрещающего всем посторонним находиться в подземных карьерах Парижа вне туристских зон.

В катакомбах были похоронены многие знаменитые французы: Дантон, Кольбер, Марат, Робеспьер, Николя Фуке, Лавуазье, Паскаль, Перро, Рабле, Расин.

Еще в XIX в. в подземные галереи было проведено электричество. Император Наполеон III любил принимать здесь важных гостей. Сегодня для посещения туристов оборудовано 2,5 км подземных ходов. При посещении катакомб некоторые, по желанию, могут ограничиться лишь исторической экспозицией, без посещения самого оссуария.

Сторож церкви Валь-де-Грас Филибер Аспер, в поисках винных погребов, пытался исследовать катакомбы, протянувшиеся на сотни километров. В 1793 г. он заблудился в этом лабиринте, и его скелет нашли только через 11 лет, опознав по ключам и одежде.

Во время Второй мировой войны на левом берегу Сены, в одной из каменоломен был оборудован сверхсекретный бункер немецкой армии, а всего лишь в 500 метрах от него в августе 1944 г. располагался штаб командиров движения Сопротивления…

В период холодной войны в подземных галереях Парижа были оборудованы бомбоубежища на случай ядерной войны.

Люди-загадки

Николя Фламель – создатель золота?

Не существует точных сведений ни о дате, ни о месте рождения Фламеля. Большинство его биографов называют местом его рождения Понтуаз, но никто из них не сообщает точно год рождения. Однако, собрав вместе приблизительные даты с небольшим разбросом во времени, можно с уверенностью сказать, что это произошло где-то около 1300 г.

Родители его, люди среднего достатка, смогли дать ему образование, которое мы сейчас назвали бы «свободным». Некоторые познания в области изящной словесности он, несомненно, получил, если смог, еще будучи молодым человеком, устроиться в столице французского королевства в качестве общественного писаря, а профессия эта включала в себя в то время множество разнообразных занятий.

Поскольку нет документов, которые могли бы осветить первые годы жизни Фламеля, история начинается для нас с появления его у стен храма Избиения младенцев, среди общественных писарей, которые с незапамятных времен ютились со своими мастерскими под этими старыми стенами. Однако когда позднее люди его профессии перебрались под своды церкви Сен-Жак-ла-Бушери, он тоже, по их примеру, перенес туда свою мастерскую.

Николя Фламель

Дела молодого писца начали процветать, как видно, поскольку он владеет уже двумя конторами: одну занимают переписчики, у него на жалованье, и ученики, которых он обучает своему искусству; в другой он обыкновенно работает сам. Согласно Совалю, она имела два с половиной фута в длину и два в ширину; после смерти Фламеля она долго пустовала, так как, несмотря на низкую арендную плату, церковь не могла найти нанимателя. В этой тесной каморке протекала жизнь честного художника.

Устроившись на новом месте, в квартале Сен-Жак-ла-Бушери, Николя Фламель вскоре заключает союз, в результате которого намного увеличивается достаток, которого он к тому времени достиг. Он женится на вдове, предположительно, парижанке по рождению. Мадам Периелль женщина достойная, хозяйственная, благоразумная и опытная, красивая или, по крайней мере, приятная, с точки зрения молодого супруга. Ей за сорок, она дважды вдова, детей у нее нет, цифру ее приданого биографы забыли нам сообщить, но оно должно было быть порядочным, судя по внезапному изменению финансовой ситуации в хозяйстве молодых супругов. На углу старой улицы Мариво продавался участок земли, который они купили и построили там дом, прямо напротив конторы Фламеля.

Таким образом, можно считать, что Фламель вступил в брак по расчету, показав себя человеком положительным, и это качество ему никогда не изменяло, хотя оно должно казаться необычным для алхимика.

Правда, он в это время был еще очень далек от практики в области оккультных наук.

Единственным способом осуществить желание, которое он испытывал, по примеру всех просвещенных людей своего времени – стать экспертом в области практической алхимии, – было знакомство с мистическими сочинениями, такими многочисленными и такими редкостными в то время, которые ему случалось покупать, продавать, копировать и даже, возможно, читать. Можно предположить, что наш художник пристрастился к чтению такого рода и что его ум занимали эти идеи с целью объяснить видение, которое ему было и которое послужило толчком для его занятий алхимией.

Итак, однажды ночью Николя Фламель спал глубоким сном, когда ему явился ангел, держа в руке очень древнюю и великолепную на вид книгу. «Фламель, – сказал ангел, – посмотри на эту книгу, ты в ней ничего не понимаешь, ни ты, и никто другой, но настанет день, когда ты увидишь в ней то, что никому не дано увидеть». Но когда Фламель протянул руку, чтобы принять драгоценный подарок, ангел вместе с книгой исчез в золотом облаке.

Между тем небесное пророчество совсем не спешило исполниться, пока в один прекрасный день 1357 г. он не купил у неизвестного старую книгу, которую узнал с первого взгляда: это была книга из его сна. В одном из сочинений, которое традиция ему приписывает, он подробно рассказывает историю этой находки.

Поскольку эту книгу могли открыть только или жрецы, или писцы, Николя Фламель мог в нее заглянуть, так как, не будучи жрецом, что было противно его невинной и доброй душе, нельзя отрицать, что он был писцом. Останавливала его непроницаемая темнота текста.

Завладев этой бесценной книгой, Фламель проводил дни и ночи в изучении ее. И только любящая жена тревожилась, видя его печаль и слыша часто, как он вздыхает в одиночестве. Перед мягкой настойчивостью ее расспросов он не смог устоять и доверил ей свою тайну. Она старательно ее хранила, и хотя ничем не могла помочь ему в этом случае, невольно разделяя его восхищение прекрасными символами, в которых она ничего не понимала, она несла ему утешение тем, что давала возможность говорить о них с ней наедине и вместе искать средства раскрыть их таинственный смысл.

Такое состояние духа было тем более мучительно для Фламеля, что, по его мнению, он очень ясно читал на первых листах книги описание всех манипуляций, но он не мог узнать названия исходного материала, сырья. Меньше всего он знал или, вернее, не знал ничего о начале процесса.

Незначительность результатов первых исследований Николя Фламеля заставила его понять, что его познания недостаточны для проникновения в тайны оккультной науки. Тогда он принял решение привлечь к делу людей более ученых, чем он сам.

Среди своих визитеров он встретил одного лиценциата от медицины (сейчас он назывался бы кандидатом медицинских наук), которого звали мэтр Ансельм и который отнесся к делу серьезно. Большой любитель алхимии, он очень желал познакомиться с оригиналом книги, и Фламелю пришлось много изворачиваться и лгать, чтобы убедить его, что книги у него, Фламеля, нет. Пользуясь, таким образом, копией, которая была у него перед глазами, лиценциат дал следующее объяснение каббалистическим знакам.

По мнению мэтра Ансельма, первый знак представлял время, которое пожирает все, а шесть исписанных листов означали, что потребуется шесть лет для получения философского камня, после чего следует «повернуть часы и больше не варить». И поскольку Фламель позволил себе возразить, что это объяснение лежит рядом с истинным предметом этих символов, которые, как недвусмысленно сказано в книге, нарисованы только для того, чтобы показать и объяснить первый агент (то есть исходный материал), мэтр Ансельм ответил, что этот шестилетний процесс следует рассматривать как второй агент. Более того, добавил он, первый агент в действительности изображается в виде белой и тяжелой воды (несомненно, это «живое серебро», ртуть), которую нельзя зафиксировать, поймать; ее нельзя лишить летучести иначе, как путем долгого отваривания в очень чистой крови маленьких детей; в этой крови живое серебро, вступая во взаимодействие с золотом и серебром, превращается сначала в траву, похожую на ту, которая нарисована на книге, затем, посредством разложения, в змей, которые, наконец, хорошо высушенные и прожаренные на огне, превращаются в золотую пудру, которая и будет философским камнем.

Что касается результатов работы, предпринятой по этой великолепной методике, то у нас имеется сертификат, выданный Фламелем самому себе и обессмертивший прозорливость лиценциата Ансельма: «Это послужило основанием для того, что в течение двадцати одного года я приготовил тысячу отваров, не с кровью, конечно, что было бы и злом и грехом; я прочел в своей книге, что философы называют кровью дух минералов, который содержится в металле, главным образом в солнце, луне и Меркурии, содружества которых я всегда придерживался».

Таким образом, Фламель более двадцати лет посвятил исследовательской проверке каббалистических комментариев лиценциата. Если уж такой дотошный исследователь ничего не нашел, никаких претензий к нему, конечно, быть не может. Хотя и предпринятая на основании химерического творения работа, исполненная с такой тщательностью, кажется нам настолько же достойной интереса, как и все то, что терпение и талант могут создать в рамках современной науки.

Счастливая мысль наконец осенила Фламеля, правда, через двадцать лет после начала работы, но лучше поздно, чем никогда. Она была проста и естественна. Размышляя над происхождением книги (а это была еврейская книга), Фламель решил проконсультироваться относительно смысла непонятных мест у какого-нибудь представителя племени Авраама. И он дает обет паломничества Богу и святому Жаку Галисийскому, чтобы получить благословение на поиски в синагогах Испании какого-нибудь ученого еврея, который смог бы ему объяснить значение таинственных символов.

И вот, получив согласие своей Перниелль, взяв посох и завернувшись в пелерину, как и полагается паломнику, он отправляется в Испанию. Он не забыл захватить с собой копии рисунков из знаменитой книги, которую по-прежнему ни за что на свете он не хочет выносить из дома и кому-либо показывать. Фламель совершил это путешествие в 1378 г., и оно сыграло решающую роль в его судьбе.

Выполнив свой обет с надлежащим благочестием и ублажив таким образом святого Жака, наш алхимик смог на свободе заняться делом, которое привело его в Испанию. Но несмотря на покровительство святого Жака, он, по-видимому, не нашел человека, которого искал, так как его пребывание в тех краях растянулось на год. Когда он направился уже на север, чтобы вернуться во Францию, проезжая через город Леон, он встретил купца из Болоньи, у которого был друг, по профессии врач, а по национальности еврей, но принявший христианство.