Война за океан

– Господа, я виноват… Я не установил должных добрососедских отношений с жителями Вайды. Я не наблюдал… Я пренебрегал вашими указаниями, Геннадий Иванович! И я готов немедленно отправиться и подавить восстание!

– Погодите, Николай Константинович! – сказал Невельской.

– Надо изгнать отсюда маньчжуров! – сказал Чихачев. – Удалить их вообще!

Офицеры все, как один, вызывались немедленно отправиться на усмирение.

«Юноши мои, рыцарски благородные! – подумал капитан. – Но не вас туда надо».

– Позвольте, Геннадий Иванович, мне! – сказал Березин. – Мы с Мунькой Чжан Сином знакомы, и я его возьму. Он будет у меня помнить, как мне грозить!

– Выберите из матросов пять человек самых удалых, Алексей Петрович, возьмите Ивана Подобина, Калашникова, Конева, Фомина да на Николаевском посту Шестакова. Вооружите каждого саблей и пистолетом для рукопашного боя. С вами пойдут Позь и Чумбока. Боуров, приготовьте к утру тулупы и продовольствие, собак лучших, три упряжки; сейчас же поднять Питкена…

Через три дня Березин привез Муньку.

– Господа, Муньку привезли!

– А ну каков он? Идемте…

Все селение сбежалось.

С нарт подняли нестарого человека, рослого, сухого, с жестоким выражением лица и с рыжеватыми жесткими усами. Когда с него стянули белую баранью шубу, руки его оказались связанными. С ним вместе другой купец, маленький, с худым лицом, в белой шапке.

– Подкатили на всем скаку, спрыгнули с нарт – и в юрту! – рассказывал Березин. – Они опомниться не успели. Вот этот купчище? – кивнул он на маньчжура.

Один заряд из двуствольного пистолета Березин, войдя в юрту, где сидел Мунька, сразу влепил в потолок. Матросы держали сабли наголо. Гиляки стали на колени. Маньчжуров тут же перевязали и отвезли на Николаевский пост.

Березин устроил там допрос, забрал Муньку и одного из его товарищей с собой, остальных оставил на посту под охраной.

По обеим сторонам маньчжура – вооруженные казаки.

– Зачем ты подговаривал гиляков?

Маньчжур сказал, что русские мешали ему торговать.

– Николай, – тут он показал на Бошняка, – не велит собирать долги с гиляков.

– А ты знаешь Николая?

– Знаю.

– А вы его, Николай Константинович?

– И я знаю.

– Почему же ты именно теперь начал? – спросил Невельской.

Мунька ответил, что узнал про русский праздник и решил, что на посту перепьются. От матроса Сенотрусова гиляки проведали, что Бошняк с Николаевского поста уехал. Через гиляка Влезгуна стало известно, будто бы на Иски у капитана половина команды больна.

– Кто тебе сказал, что у русских один хозяин?

– Никто.

– Почему ты сказал, что тебе передал это наш человек?

– Я сам придумал.

– Правда, будто бы был у тебя один русский с поста, кто обещал подговорить товарищей побить своих офицеров?

– Нет, это я тоже сам придумал.

Купцы признались, что решили действовать, пока зима и русские подмоги по морю получить не смогут. Мунька сказал, что сансинские чиновники недовольны, но войска в низовья реки не собирались присылать. Они обещали поддержку только в том случае, если торговцы поднимут гиляков и если будет просьба от гиляков прислать войска, хотя сами не уверены, что Пекин разрешит послать солдат в чужую землю.

Маньчжура увели.

– Они сыграли на наших промахах, господа! – сказал Невельской. – И еще на страхе гиляков перед ненавистной им монополией! Урок нам! Гиляки боятся попасть между двух жерновов.

Через два часа маньчжура вывели на площадку у мачты с флагом. Гарнизон поста выстроился с ружьями. Ударил барабан.

Мунька прежде любил смотреть на разные наказания, особенно когда палач рубил головы. Полшеи отрубит, а остальное допилит, жертва дергается, а Мунька в восторге. В городе торговцы и чиновники старались не пропустить ни одной казни. Женщин наказывали бамбуковыми палками по бедрам. Тоже любопытно! После этого всегда хотелось в веселый домик. А сейчас Мунька в ужасе. Это не забава! Идешь на казнь сам! Все глядят и будут радоваться! Как Мунька, бывало, отрубленным головам!

Маньчжура повалили на тулуп, он забился, в ужасе глядя по сторонам, ему задрали рубаху, и не успел он приготовиться к смерти, как двое матросов заработали розгами.

Выпороли быстро, но здорово. Муньку подняли, он не понимал, что же дальше. Испуганное лицо его в поту и пятнах.

– Теперь тебе придется пожить здесь и поработать, перетаскать с берега к казарме кучу бревен, – сказал Позь.

На маньчжура накинули шубу и повели его в юрту.

– Маловато всыпали, Геннадий Иванович, – заметил Березин.

В доме Невельских, за обедом, начался горячий спор.

– Не лучше ли, Геннадий Иванович, в самом деле, как советует Николай Матвеевич, уничтожить гнезда маньчжурской торговли, – заговорил Бошняк. – Так мы честно поступим в отношении туземцев и раскрепостим их от кабалы. А то мы вечно будем жить среди них, как на пороховом погребе… Может быть, постепенно, в случаях насилия купцов над туземцами, запрещать одному за другим торг здесь, уничтожить не сразу, а гнездо за гнездом.

– Легкий путь вы желаете избрать, господа! – ответил Невельской.

– Что же тогда делать, по-вашему? – спросил Чихачев.

– Делать то же, что и делали.

– До следующего восстания?

– Зависит от нас! Наш долг – снаряжать экспедиции! Исследовать и торговать! Стараться заинтересовать маньчжуров торговлей с нами! У них есть к нам интерес, у некоторых – симпатия!

– А как же восстание?

– Восстание – доказательство, что мы были правы! Гиляки соседних деревень не поднялись. Восставшие, если их так можно назвать, вынуждены кабальной зависимостью от маньчжура. Восстание готовилось в деревне, близкой к посту, где наиболее страдали выгоды и преимущества торговца, он не выдержал конкуренции и схватился за оружие. Мы дали поводы, – видимо, каждый проступок наш и наших людей гиляки примечают! Маньчжуры не смогли сыграть на ненависти туземцев к монополии. Я сам не меньше гиляков ненавижу эту распроклятую компанейскую монополию. Компания губит целые народы, держит взаперти земли, которыми владеет. Поэтому мы, формально поставленные под власть монополии, должны сознавать ее вред. Я стараюсь этот вред устранить, отметая все формальности прочь и провозглашая единственным законом нашей жизни любовь к отечеству и здравый смысл, господа! Наш долг – пресекать разбои и обманы маньчжуров. Уничтожать их насилия, но не их самих! Надо стараться гиляков сблизить с нами, принять все меры к сохранению и удовлетворению их материального интереса. Вот основа! Мы нарушаем ее, изгнав маньчжуров! Вы спросите меня, господа, прочно ли то, что мы затеваем? Как долго удастся гилякам избежать эксплуатации? Это, господа, будет зависеть от нас и от наших преемников. И от того, какие формы примет общество в государстве. Но мы со своей стороны обязаны сделать все, что в наших силах, и наметить будущее! Мы ради их удобства установим цены разные, сообразуясь с расходами, издержками в пути, с наймом проводников! Продажа дешевле цены – долг наш во многих случаях! Для чего? Да для того, чтобы приучить их к хлебу, к нашей одежде, к сукну и шерстяным изделиям, которых они не знают. Приучать их к нашему образу жизни! Дарить хлеб, крупу, угощать и приглашать к себе! Надо выработать потребности… Слыхали, Боуров, что было на Вайде? Если не хотите, чтобы гиляки зарезали вас по наущению маньчжуров, поймите меня да напишите об этом в Аянскую факторию, а в Петербург и в Иркутск я напишу сам, господа! И несколько десятков розог Муньке поэтому вполне достаточно. Это лишь форма наказания, формальность. Он должен будет теперь подчиниться нам или уйти отсюда прочь!