Война за океан

Глава четвертая

Торговля

Утром Невельской пошел в магазин. Светало, и снега косы, залива и моря слились в сплошной синеве. Нынче зима снежная, и вся коса выросла аршина на три.

Пост раскопан, как открытый разрез с ходами на руднике, и на дне его – дома. Местами укатаны съезды для нарт и лыжников. Внизу тихо, не страшен ветер, когда подует с моря, и мороз не так бьет людей. Над снежным городком торчит вышка с флагом и часовым.

«От снега теплей!» – говорят казаки.

К старому, вытащенному на берег бригу «Охотск» ведет ход в сугробах. Вокруг – завалы снега, а за ними вдали – заструги по всей косе.

На судне каюты, в том числе и капитанская, разгорожены, переборки между ними сняты – образовалось обширное помещение. С потолка, как огромное меховое одеяло, свешивается сплошная мохнатая стена из полномерных лисиц. При свечах работают приказчики. Тут же двое гиляков.

Березин и Боуров рассматривают на прилавке каждую шкурку, сортируют соболей. На небольшом столе стопка бумаги, чернильница, счеты и большая книга. Боуров время от времени записывает число и сорт принятых шкурок.

Тепло. Топится железная печь. По стенам – полки с товарами. В соседнее помещение открыта дверь, там, в бывшей жилой палубе, виднеются бочонки и шкуры больших зверей: медведей, лосей и тюленей. В трюме тоже полно звериных шкур.

Гиляки – соседи, приехали с острова Удд. Они соблюдают порядок и с любопытством смотрят и ждут, когда приказчики закончат дела и займутся ими.

Когда вошел капитан, они поднялись и обняли его по очереди. Таков гиляцкий обычай. Геннадий Иванович строго его придерживается, что нередко вызывает насмешки некоторых его подчиненных.

Торг на посту ведется компанейским товаром, и от Компании присланы приказчики «в распоряжение начальника экспедиции», как просил Муравьев[24 - Муравьев (Муравьев-Амурский) Николай Николаевич (1809–1881) – генерал-губернатор Восточной Сибири с 1847 по 1861 год. Содействовал изучению Сибири, облегчил положение ссыльных декабристов. Н.Н. Муравьев поддерживал Геннадия Ивановича Невельского (1813–1876) в его стремлении открыть устье Амура и присоединить к России когда-то принадлежавшие ей земли. Однако, когда открытие было совершено, Н.Н. Муравьев сумел удалить Г.И. Невельского от дел, и тот вынужден был последние двадцать лет жизни служить в Ученом отделе Морского технического комитета в Петербурге. Все заслуги в присоединении Приамурья были приписаны Н.Н. Муравьеву, который после подписания в Пекине Айгунского трактата (1858-й г.) получил титул графа с присоединением к нему имени Амурского. Контр-адмирал Г.И. Невельской был награжден лишь орденом Анны I степени и пенсией в две тысячи рублен, такой же, как и председатель правления Российско-американской компании, постоянно мешавшей Г.И. Невельскому во всех его начинаниях.Истина была восстановлена Г.И. Невельским, написавшим свои записки – «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России. 1849–1855», увидевшие свет уже после смерти автора – в 1878 году.].

Магазином и всем торгом заведует Дмитрий Иванович Орлов. В правлении Российско-американской компании в Петербурге, а также в Аяне, где находится важная фактория и склад для пушнины, прибывающей из Аляски, считают, что в Петровском главное – магазин, а не экспедиция. А экспедиция только для охраны торга. Но Невельской подчинил магазин экспедиции, отстранил Орлова от управления торговыми делами и занимается ими сам, требует от приказчиков полного и беспрекословного подчинения. Цены он меняет и твердит, что всю ответственность берет на себя.

– Когда приехали? – спросил капитан у гиляков.

– Вчера, – испуганно ответил добродушный, толстый Момзгун.

– Вчера на магазин ходили, – сказал, как бы оправдываясь, другой гиляк, Хурх.

Он тоже невысок ростом, лохматый, черный, как жук, с редкими усиками и с пристальными глазами, черными как угли.

– Как раз магазин закрывали, – добавил он, кивая на Боурова, – наша не попали!

– Ночевали деревня! – пояснил Момзгун.

– Имя в охотку! Сами рады поглядеть и у нас пожить, – сказал черноусый молодцеватый Боуров.

Невельской покосился на приказчика.

– Дивные меха привезли, вашескородие!

– А ты опасался, что товар зря транжирили. Вот теперь напиши в Аян, что не даром хлеб едим.

– Завсегда напрасно укоряете, Геннадий Иванович. Я ведь человек подневольный.

Боуров, несмотря на все распоряжения Невельского, оставался верен своему долгу и пытался, сколь возможно, отстоять то, что требовалось данными ему от компанейских служащих инструкциями.

– Глядите, Геннадий Иванович! – воскликнул Березин, растягивая перед огнем черную шкурку. – Глядите, какой мерный! Тигр, а не соболь! Вот зверина! Черный… А посмотрите, какая ость. – Березин дунул в мех, который открывался воронкой под струей воздуха, обнаруживая густой волос. – Какая-то мамзель, купчиха ли напялит на себя! Как полагаете, Геннадий Иванович? Куда этого соболя вывезут? Этот сорт называется у нас «баргузинский». В верховьях Амгуни, говорят, высокие горы со снегом! Там в холоде родятся такие, в хребтах.

Невельской присел на табуретку, угостил гиляков табаком и сам закурил трубку.

– Твоя лавка? – спросил свирепый Хурх.

– Моя.

– Богатый! – похлопал Момзгун по плечу капитана. – Хозяин?

– Хозяин.

– И он тоже хозяин? – кивнул гиляк на Боурова.

– Тоже хозяин!

У гиляков был такой вид, словно им чего-то надо от Невельского. Он догадывался, дело обычное.

– А как ты нерпу зимой бьешь? – спросил капитан Хурха.

– Копьем!

– И стрелой. Или такой штука тоже есть, такой маленький, потом есть еще большой… – сказал Момзгун.

Видя, что капитан на этот раз угощать их не собирается, гиляки стали поглядывать на полки.

– Покажи вон тот красненький, – сказал Момзгун.

– Боуров, снимите для них сукно.

– Они надоели мне, Геннадий Иванович! Сами не понимают, чего хотят, – ответил приказчик. – Красное сукно ему брать не на что, это товар не по нему-с. А что я ему предлагаю – он не берет. Чуть ли не весь магазин для него перерой, а мне некогда, сами видите, – добавил он с раздражением.

Невельской поднялся, и не успел Боуров опомниться, как уж он достал с верхней полки кусок сукна и кинул его ловко, так, что оно частью развернулось по прилавку. Гиляки поднялись и с серьезным видом стали трогать сукно.

– Только зря замарают! – как бы оправдываясь, пробурчал приказчик. – У тебя не на что это покупать, – вразумляюще сказал он гиляку. – Вот миткаль, это по тебе!

Боурову казалось, что Невельской зря хвастается и упрекает его, выказывая себя заправским торгашом.

Березин мотнул головой, подмигнул товарищу, как бы предостерегая его. Но Боурова трудно остановить.

Капитан стал кидать драдедам[25 - Драдедам – сорт легкого сукна, полусукно. Плис – бумажный бархат.], а потом плис[26 - Плис – бумажный бархат.], ситец. Волны материи бушевали на прилавке.

– Позвольте уж я, – засуетился Боуров.

Гиляки достали двух лисиц из мешка, и торг состоялся.

– Запишите все, Боуров!

Капитан повел гиляков к себе. Момзгун и Хурх после обеда укатили домой.