Я с вами до скончания века…

Смысл этой притчи был настолько ясен, что упорствовать в непонимании ее было невозможно. В ней наглядно выражено Спасителем то промыслительное попечение, с каким Бог приготовлял избранный народ к принятию откровения Нового Завета. Еще в песни древнего пророка этот народ представляется виноградником на верху утучненной горы, который Домовладыка обнес оградою, очистил от камней, насадил в нем отборные виноградные лозы, построил башню посреди его, выкопал в нем точило, и ожидал, что он принесет добрые грозды, а он принес дикие ягоды. Что сотворю еще винограду Моему, говорит Пророк от лица Божия, и не сотворих ему (Ис. 5, 1–2, 4)? Этим знаменательным пророческим образом воспользовался Господь для того, чтобы сделать речь Свою вполне понятною слушателям, знавшим писания пророков. Сам Бог насадил виноградник Свой, вызвав Авраама, родоначальника евреев, из земли языческой и возрастив племя его в многочисленный народ. Избранный народ Свой Он обнес оплотом, т. е. отделил его от прочих языческих народов, обрезанием и разными обрядовыми заповедями поставив его в безопасности от смешения с иноплеменниками. В сем винограднике Он ископал точило, – поставил жертвенник, на котором прообразовательно проливалась кровь животных, и построил столп, т. е. храм, и затем отдал ого делателям – учителям и правителям иудейским (блаженный Феофилакт). Для вразумления и наставления Бог неоднократно посылал к избранному народу слуг Своих – пророков. Он послал сперва одного раба, т. е. как можно думать, замечает блаженный Феофилакт, «пророков, бывших около времени Илии, например, Михея, которого бил лжепророк Ceдeкия (3 Цар. 22, 24); послал другого, которому камнями пробили голову и таким образом нанесли полное поругание: можно относить это ко временам Осии и Исаии; послали и третьего раба, что можно разуметь о пророках времен плена иудейского, например о Данииле и Иезекииле. Наконец Бог послал Сына Своего говоря: усрамятся Сына Моего; сказав же это, не зная, что они сделают с Сыном Его, но выражая то, чему, по намерению Его, надлежало быть и что было возможно». Притча приподнимала перед глазами иудеев завесу приближающихся событий и предсказывала, что они, отвергнув наследника, Христа, выведут Его вон из виноградника, т. е. Иерусалима, и умертвят, и что Господин виноградника, Отец убиенного Сына или, лучше, сам убиенный Сын погубит преступный народ, предав его римлянам, а виноградник вручит иным делателем, апостолам, и призовет в духовное Царство Свое язычников».

Грозные слова Господа о гибели злых виноградарей и о призвании в виноградник новых делателей произвели на слушателей особенное впечатление, так что они поспешили отозваться: да не будет сего, – избави Бог, чтобы дошли до такого положения и принуждены были потерять свои древние преимущества! Тогда Иисус Христос, взглянув на Своих собеседников взором, проникающим сердца, припомнил им стихи 22 и 23 псалма 117-го, в которых пророчески изображено поведение их в отношении к Нему: несте ли чли николиже в Писаниих: камень, егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла; от Господа бысть сей и есть дивно во очию вашею. Образ, употребленный Псалмопевцем, заимствован из строительного искусства, где для опоры двух стен, сходящихся в угле, полагается самый твердый и большой камень. Таким камнем для здания святой Церкви сделался Глава ее Христос (Деян. 4, 11; 1 Пет. 2, 7; Рим. 9, 33), соединяя и связуя всех – иудеев и язычников – одною верою. Сего ради глаголю вам, – продолжал Господь, – яко отымется от вас Царствие Божие, и дастся языку, творящему плоды его, – тому духовному Израилю, который будет состоять из потомков Авраама по вере (Рим. 4, 16), не иудеев только, но и язычников. Иудеи своим упорным неверием отвергли зиждимый камень, но во вред себе, потому что всяк падый на камени том сокрушится, а на немже падет, сотрыет его. Одни сами претыкались о камень, соблазняясь уничиженным видом Богочеловека: такие, лишаясь благодатного участия в Царстве Христовом, терпели немалый ущерб; другие, упорствуя в неверии не по неведению, а по злобе и крайнему ожесточению, приготовляли себе конечную гибель. Падение этого всесокрушающего камня неверующие иудеи испытали тогда, как римляне окончательно поработили их, а все подражающие неверию их испытают на последнем всеобщем суде.

Первосвященники, книжники и фарисеи поняли, что эти притчи были сказаны Спасителем против них. Стыд всенародного посрамления еще более увеличил ненависть их к Господу Иисусу Христу, так что они хотели было схватить Его, но побоялись народа, который почитал Его за Пророка. Из приточных вразумлений Господа они узнали все, что им нужно было знать: слышали, что отвергаемый ими Мессия признает Себя краеугольным камнем, на котором зиждется счастье нового Израиля, – что враждебные, богоубийственные замыслы их известны Ему, – что страдания и смерть, которые уготовляются Ему, не страшат Его, потому что Он решился исполнить все, что предназначено для спасения людей домостроительным смотрением Божиим. Вместо того, чтобы обратиться к своей совести и еще раз, но вполне беспристрастно размыслить о том, что служило для них предметом пререканий (Лк. 2, 34), враги Христовы затаили злобу в сердцах своих.

Продолжив беседу, Господь предложил притчу, в которой возвестил не только об отвержении иудеев и о призвании в Царство Свое язычников, но и о том, что из призванных и вошедших на брак не все так же окажутся достойными участниками духовного пиршества. Уподобися Царствие Небесное человеку царю, иже сотвори браки сыну своему. И посла рабы своя призвати званныя на браки, и не хотяху приити. Паки посла ины рабы, глаголя: рцыте званным: се обед мой уготовах, юнцы мои и упитанная исколена, и вся готова, приидите на браки. Они же небрегше отыдоша, ов убо на село свое, ов же на купли своя. Прочии же, емше рабов его, досадиша им и убиша их. И слышав царь той разгневася, и послав воя своя, погуби убийцы оны и град их зажже. Тогда глагола рабом своим: брак убо готов есть, звании же не быша достойни, идите убо на исходища и елицех аще обрящете призовите на браки. И изшедше раби они на распутия, собраша всех, елицех обретоша, злых же и добрых, и исполнися брак возлежащих. Вшед же царь видети возлежащих, виде ту человека не оболченна во одеяние брачное и глагола ему: друже, како вшел ecu семо, не имый одеяния брачна? Он же умолча. Тогда рече царь слугам: связавше ему руце и нозе, возмите его и вверзите во тму кромешную: ту будет плач и скрежет зубом. Мнози бо суть звани, мало же избранних. В разных местах святого Писания Христос Спаситель называется Женихом, а Церковь или общество верующих – Невестою Его (Мф. 9, 15; 25, 1; Ин. 3, 29; Еф. 5, 27); посему и учреждение на земле духовного Царства Его уподобляется брачному пиру. Об открытии Царства Христова иудеи были задолго предупреждены прообразовательным законом Мои сея и вещаниями пророков, и когда оно открылось, к участию в нем призваны проповедью Самого Сына Божия и апостолов. Но званные не только не вняли спасительному зову по своекорыстным расчетам, но «наругались над апостолами, убили Стефана, умертвили Иакова» (святитель Иоанн Златоуст). Указанием на истребление убийц, по замечанию святого отца, Господь «предсказывает события, случившиеся при Веспасиане и Тите», т. е. времена разорения Иерусалима. После того, как званные оказались недостойными, апостольская проповедь обращается к язычникам (Деян. 13, 46), которые в притче сравниваются с людьми, «не ходящими по истинному пути, но расшедшимися в разные стороны и блуждающими по распутиям» (блаженный Феофилакт). С того времени все мы, и добрые, и злые, призываемся к спасению благодатью Божиею, но потом, по словам блаженного Феофилакта, «жизнь вошедших на брак подлежит истязанию, и великому истязанию, если по вступлении в веру обрящемся оскверненными: много таких, которые, обольщаясь тщетною надеждою, думают получить Царствие Небесное и, думая о себе много, причисляют себя к лику возлежащих». Под одеянием разумеются дела жизни, так что, «если у кого нет жизни чистой, тому нисколько не пользует одна вера, и тот не только отвергается от брака, но и посылается в огонь». Наконец, много званных, потому что «Бог призывает всех, но мало избранных, ибо мало спасаемых и достойных избрания Божия: призывание зависит от одного Бога, а быть избранным зависит и от нас».

Ответы на искусительные вопросы и взаимный вопрос о Мессии

Мф. 22, 15–46; Мк. 12, 13–37; Лк. 20, 20–44

Многие уже говорили о Христе, что Он Мессия, потому что никто не творил до Него таких чудес: Он и по морю ходил, и бесов изгонял, и исцелял слепых, хромых, и воскрешал мертвецов. Но старейшины иудейские, члены синедриона в ожесточении отвергли Иисуса Христа как Спасителя мира, и в злобе своей положили предать Его смерти, но не было вины в Нем. Не желая до времени, из опасения народного волнения, употребить насилие против Спасителя, враги Христовы составили новый коварный замысел уловить Его в слове, чтобы предать Его начальству и власти правителя. Душой этого замысла были лицемерные блюстители буквы Моисеева закона – фарисеи. Не пренебрегая никакими средствами для достижения своей цели, они пошли в союз с своими противниками – приверженцами галилейского правителя Ирода Антипы. Иродиане составляли особую партию и по своим убеждениям были близки к саддукеям (Мк. 8, 15; Мф. 16, 6). Целью их было сохранить, во что бы то ни стало, дружественные отношения к римскому правительству, хотя бы с пожертвованием заветными народными верованиями. Так как и саддукеи не особенно дорожили этими верованиями, то иродиане смотрели на них, как на своих единомышленников, а посему вместе с ними были ненавидимы фарисеями. Представляясь точными хранителями закона и народности, фарисеи гнушались теми нововведениями, которые допускали саддукеи с своими единомышленниками, но решились сблизиться с ненавистными им противниками для того, чтобы воспользоваться влиянием их к большему обвинению Господа. Они подослали к Нему своих учеников, которые вместе с иродианами должны были подойти к Божественному Учителю и с видом благочестивой простоты и искренности предложить Ему для решения один вопрос, никем удовлетворительно еще не решенный. Этот вопрос имел связь с обстоятельствами того времени и представлялся столько же благовидным, сколько и опасным.

Иудеи, лишившись самостоятельности, платили дань римлянам и никак не могли примириться с своим положением. Народ, руководимый фарисеями, думал, что подати, платимые иноплеменникам, противны духу Моисеева закона и что для истинного израильтянина обязательна одна только подать, собираемая для богослужебных потребностей (Исх. 30, 12–16). Между тем приверженцы Ирода и часть саддукеев, вынуждаемые необходимостью, считали не противным закону и дозволенным платить подати иноземному правительству. Хитрые лицемеры, прикрывая свое намерение лестью, со знаками наружного уважения приблизились к Спасителю и сказали: Учителю, вемы, яко истинен ecu, право глаголеши и пути Божию воистинну учиши, и нерадиши ни о ком же, не зриши бо на лице человеком, т. е. «Ты, конечно, не скажешь ничего из угодливости Пилату или Ироду, не убоишься и самого кесаря», – рцы убо нам: чтотися мнит? – Достоит ли нам кесареви дань даяти, или ни? – дамы ли, или не дамы! Какое коварство! «Не говорят, – замечает святитель Иоанн Златоуст, – скажи нам, что хорошо, что полезно, что согласно с законом, но – чтотися мнит? Того только они и смотрят, как бы предать Его и уличить в противлении верховной власти». Как можно заключить из льстивого приступа, с которым фарисейские ученики обратились к Господу Иисусу Христу, они скорее рассчитывали на отрицательный ответ, думая, что Тот, Кто называл Себя Мессиею, не захочет разрушить чаяния народа, с нетерпением желавшего избавления от иноземного владычества. Несмотря на проповедь Евангелия о Небесном и духовном Царстве, народ продолжал ожидать от Мессии благ земных и, прежде всего, восстановления самостоятельности. Но такой ответ, особенно в присутствии иродиан, послужил бы для фарисеев важным поводом к обвинению Спасителя перед римским правителем: они не преминули бы выставить Его опасным противником римской власти, возмутителем общественной тишины, тем более вредным, чем труднее было приучить народ к иноземному игу. Они сразу побежали бы к Пилату, к Ироду, написали бы даже в Рим: «Сей Человек говорит, что не нужно платить вам налоги. Вы нас охраняете от разбойников, строите мосты, дороги, дворцы, а Он что говорит?» и сразу Его возьмут и предадут смерти. Впрочем, и в том случае, если бы Господь дал утвердительный ответ на предложенный вопрос, фарисеи не могли бы считать себя в потере: значит, Он не любит еврейский народ, хочет, чтобы мы пребывали в рабстве, трудились в поте лица и большую часть доходов отдавали завоевателям, и народ, слыша как прославленный Учитель открыто признает ненавистную власть римлян и объявляет законною подать в пользу чужеземцев, – и притом язычников, пришел бы в крайнее негодование и в пылу страстного увлечения мог прибегнуть даже к насилию, – желательному со стороны врагов Господа. Наконец, если бы Спаситель не удостоил лукавого вопроса ответом, то фарисеи могли бы, воспользовавшись молчанием Его во вред Ему, навсегда подорвать во мнении народа пророческую славу Его.

Сердцеведец ясно зрел злое намерение искусителей и как Бог не мог быть обманут. Господь перед всеми обнаружил тайные мысли их, объяснил, с какою целью они пришли, и таким образом в Самом начале привел их в замешательство и заставил молчать (святитель Иоанн Златоуст). Что Мя искушаете, лицемери? – Он сказал и, не останавливаясь на одном обличении и желая довести своих совопросников самих до решения предложенного ими вопроса, продолжал: принесите Ми златицу кинсонную, – принесите Ми пенязь, да вижу. Принесли Ему пенязь, или динарий, римскую монету, имевшую на одной стороне изображение кесаря с над писью. Показав им это изображение, Он спросил: чий образ сей и написание? Отвечали: кесарев. Хитрый вопрос о подати разрешался весьма просто как бы сам собою: воздадите убо, сказал Господь, кесарево кесареви и Божия Богови. Слова сии показывают, по толкованию святителя Филарета Московского, что «Он признает монету принадлежащею не только имеющему ее по праву приобретения, но и царю по знамению власти его на ней, и прежде всех Богу, сотворившему злато и сребро». Отдавайте кесарю, как бы так говорил Господь, – все, что носит на себе знак власти его, например, деньги: это – обязанность, от которой нельзя освободить себя самовольно; но она «нисколько не препятствует вам в деле Богопочитания, ибо можете и кесарю отдавать, что следует, и Богу воздавать должное». Божие, то есть молитву, благочестие, – приносите Богу. В таком решении нельзя было найти и тени обвинения: иродиане слышали торжественное признание прав кесаря, но и фарисеи должны были убедиться, что этим признанием нисколько не нарушаются права Божественные. Враги Христовы, посрамленные, удалились, удивляясь мудрости ответа, хотя, впрочем, впоследствии перетолковали слова Его, говоря, что Он возбраняюща кесареви дань даяти (Лк. 23, 2).

Еще много готовили Ему подобных искушений, но Господь Своей великой премудростью разрушал их в духе любви и милосердия.

Так, по удалении фарисеев приступили к Иису су Христу новые искусители – саддукеи, хотя с менее злобным намерением. Это были всегдашние противники суеверных ревнителей буквы закона – фарисеев, отвергавшие бессмертие душ и говорившие, что нет Воскресения, ни Ангела, ни Духа (Деян. 23, 8). Пользуясь посрамлением своих соперников и рассчитывая возвысить себя в глазах народа, они решились предложить Божественному Учителю тот вопрос, который в спорах с фарисеями составлял для саддукеев главное доказательство против бессмертия душ и Воскресения мертвых. Фарисеи, при своем чувственном взгляде на будущую жизнь, которую они уподобляли настоящей, не могли решить этого вопроса. В Самом деле, на первый взгляд, особенно строгого книжника, умствование саддукеев было не без силы, хотя, как выражается святитель Иоанн Златоуст, основанием его служила «какая-то басня, происшествие небывалое». Ссылкой на закон Моисеев об ужичестве (Втор. 25, 5–10; Быт. 38, 8) саддукеи хотели придать вымышленному рассказу кажущееся правдоподобие, а своему выводу мнимую твердость. Подобно фарисеям, они начали свою беседу с Господом со всеми наружными знаками уважения: Учителю, Моисей написа нам, яко аще кому брат умрет и оставит жену, а чад не оставит, да поймет брат его жену его и воскресит семя брату своему. Беша же в нас седмь братия, и первый оженся умре и безчаден, не имый семене, ocmaви жену свою брату своему. – Поят вторый жену и той умре безчаден – и третий такожде: и пояша ю седмь и не оставиша семене; последи же всех умре и жена. В Воскресение убо, егда воскреснут, которому их будет жена? Седмь бо имеша ю жену. Фарисеи, со своей точки зрения, могли отвечать, что жена по Воскресении должна оставаться женою первого мужа, но такое решение не устраняло бы всех трудностей вопроса, оставляя не выясненными права других, также законных мужей. Вероятно, саддукеи полагали, что Спаситель учит бессмертию согласно с верованиями фарисеев, а посему ожидали, что предложенный ими вопрос поставит Его в крайнее затруднение. По мнению их, Ему оставалось одно из двух: или допустить многомужие, что было бы противно закону Моисееву, или же отвергнуть Воскресение мертвых, – и они наперед были уверены в своем торжестве.

С кротостью и спокойствием, свойственными ипостасной Истине, Господь отвечал Своим собеседникам, что вопрос их не имеет никакого основания и показывает только незнание Святого Писания и неверие во всемогущество Божие: не сего ли ради прелщаетеся, не ведуще Писания, ни силы Божия? в Ветхом Завете нигде не говорится, что загробная жизнь будет подобна настоящей, а опыты всемогущества Божия, о которых свидетельствует история израильского народа, записанная в святых Книгах, удостоверяют, что для Бога вполне возможно воскресить истлевшее тело. В Воскресение – егда из мертвых воскреснут, ни женятся, ни посягают, но суть, яко Ангели на небесех; сынове века сего женятся и посягают, а сподобльшиися век он улучити и Воскресение, еже от мертвых, ни женятся, ни посягают, ни умрети бо к тому могут, равни бо суть Ангелом, и сынове суть Божии, Воскресения сынове суще – когда будет всеобщее Воскресение, будет иная жизнь, не будет ни жены, ни мужа, и пища не нужна будет, люди будут подобны Ангелам, будет вечная жизнь и блаженство.

Решив возражение саддукеев совершенно неожиданным для них образом и объяснив, каково будет Воскресение, Спаситель присоединил доказательство, что оно действительно будет, с той целью, чтобы, с одной стороны, вывести некоторых саддукеев из заблуждения, а с другой – утвердить эту истину в умах слушателей. При сем Он, по замечанию святого толковника, «вновь заграждает уста саддукеев словами Моисея, поелику и они сами ссылались на Моисея»: о мертвых же, яко востают, несте ли чли в книгах Моисеовых, при купине, яко рече ему Бог, глаголя: Аз Бог Авраамов, и Бог Исааков, и Бог Иаковль (Исх. 3, 6)? «По причине совершенства сих святых во всякой добродетели, как нечто преимущественное и приличное Своему величию, Бог предпочитал называть Себя Богом их» (святитель Василий Великий). Несть Бог, Бог мертвых, но Бог живых, – вcu бо Тому живи суть – вы убо много прелщаетеся. Что могли сказать неверы против такого простого, ясного и глубокого толкования слов Божиих? Каждому было ясно, что Бог не мог назвать Себя Богом «не сущих и совершенно уничтожившихся, которые никогда уже не воскреснут» (святитель Иоанн Златоуст). Саддукеи молчали, но некоторые из книжников выразили свое одобрение в слух всех: Учителю, добре рекл ecu. И в народе, слушавшем Господа в простоте сердца, мудрость ответа Его надменным совопросникам возбудила непритворное удивление.

Фарисеи, услышав, что Господь привел саддукеев в молчание, собрались вместе и решились воспользоваться этим случаем, чтобы загладить в глазах народа испытанное ими самими унижение и показать свое преимущество перед ненавистными противниками. С этою целью они поручили одному из среды своей, опытнейшему знатоку закона, опять искусить Иисуса Христа, т. е. привести в замешательство и смущение трудным, по их мнению, вопросом. Этот книжник, как видно, не вполне разделявший злобные намерения своих товарищей, взялся исполнить поручение их тем с большею охотою, что ответ Господа саддукеям ему весьма понравился. Вопрос, предложенный им, был в то время ходячим между фарисеями, которые, при своей привязанности к обрядовой стороне закона, не знали, какую заповедь считать главною и первою. Они измыслили разделение заповедей на большие и малые, и между большими одни ставили на первом месте заповедь о субботе, другие – об обрезании, иные – о жертвах и очищениях, и только немногие – нравственную заповедь о любви к Богу и ближнему (Лк. 10, 27). Может быть, фарисеи догадывались, что Божественный Учитель отдаст предпочтение последней заповеди, и выжидали, «не прибавит ли Он чего-либо к этой заповеди, в виде исправления закона, назвав, например, Себя самого Богом» (святитель Иоанн Златоуст). В таком случае искушение вполне достигло бы своей цели. Законник подошел и спросил Господа: Учителю, кая есть первая всех заповедий и больши в законе? – Первейши всех заповедий, отвечал ему Иисус Христос, есть следующая: слыши, Израилю, Господь Бог ваш, Господь един есть, и – возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем умом твоим, и всею крепостию твоею: – сия есть первая и большая заповедь. Эта заповедь о любви к единому истинному Богу преподана народу израильскому еще Моисеем (Втор. 6, 4–5), но с течением времени приведена в забвение мелочными правилами фарисеев; Господь восстановляет ее во всей силе и во всем объеме, указанием на единство Божие предупреждая клевету иудеев, будто Он проповедью о Себе, как Сыне Божием, вводит двоебожие. Вторая, подобна ей, следующая: возлюбиши ближняго своего, яко сам себе. Большая сих ина заповедь несть – в сию обою заповедию весь закон и пророцы висят. И эта заповедь о любви к ближнему также была известна народу из закона Моисеева (Лев. 19, 18). Спаситель называет ее подобною первой, потому что она «пролагает путь к первой и взаимно поддерживается оною» (святитель Иоанн Златоуст): «кто любит ближнего, тот исполняет все заповеди, исполняющий заповеди любит Бога, так что эти две заповеди взаимно связываются, одна другою поддерживаются и обнимают собою все прочие заповеди» (блаженный Феофилакт). Слова Спасителя произвели глубокое впечатление на совопросника.

Законник-фарисей, подступив к Иисусу Христу с целью искусить Его, в конце беседы, пораженный глубокою истиною ответа Его, не мог удержаться от восторженной похвалы: добре, Учителю, воистинну рекл ecu, яко един есть Бог, и несть ин разве Его, и еже любити Его всем сердцем, и всем разумом, и всею душею, и всею крепостию, и еже любити ближняго, яко себе, боле есть всех всесожжений и жертв. Господь неоднократно учил, что дела любви выше дел наружного благочестия (Мф. 5, 23, 24; 12, 7). Слыша разумную речь законника, который как бы отрекался от учения фарисейского о преимущественном значении обрядовой стороны закона, Сердцеведец зрел, что она проистекает из доброго чувства, есть отклик внезапно пробудившейся совести, и замечает ему: недалече ecu от Царствия Божия, – царства благодатного, духовного, куда входят только покаянием и где имеют цену не дела внешней праведности, а то, что составляет существо закона (Мф. 23, 23). Слова Господа, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, означают то, что законнику еще чего-то недостает, что он не достиг совершенства, и сказаны с тем намерением, чтобы он искал, чего ему недостает.

После этих опытов премудрости Господа никто уже не смел спрашивать Его. Враги Его убедились что довольно одного светлого луча Божественной истины для того, чтобы рассеять туманную мглу их хитросплетений. И тогда, как все молчали, одни от стыда поражения, а другие от удивления перед тем, чему были свидетелями, Господь продолжал учить в храме, и когда собрались фарисеи, обратился к ним с вопросом о предмете чрезвычайной важности. Желая исправить ложные понятия их о Мессии и предостеречь народ от увлечения заблуждениями их, Он спросил: како глаголют книжницы, яко Христос сын есть Давидов? Что вам мнится о Христе: чий есть Сын? «Не сказал: как вы думаете о Мне, но о Христе, дабы, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, им не показалось противным учение о Божестве Его». На этот вопрос фарисеи отвечали без замедления, согласно установившемуся между ними понятию: Давидов. Они знали, что, по обетованию Божию (2 Цар. 7, 6; 1 Пар. 17, 14; Пс. 88, 4–5, 36–38), Мессия должен был произойти из рода Царя-Пророка Давида (Ин. 7, 42; Деян. 13, 23). В этом смысле ответ их имел свое основание; но ограничиться указанием только на человеческое происхождение Мессии от племени Давидова и умолчать о Божественном достоинстве Его – значило не решить вопрос правильно. Видя, что мысль собеседников коснеет в неверии и не идет далее и выше земного сыновства, Спаситель возразил: како убо Давид духом Господа Его нарицает? Сам бо Давид – Духом Святым – глаголет в книге псаломстей: рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене, дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих. Эти слова взяты из пророчественного псалма 109 (ст. 1), в котором величественными чертами изображается вечная слава Христова. Седение одесную Бога означает равночестие, а повержение врагов к подножию – господство над всем миром видимым и невидимым (1 Кор. 15, 25; Евр. 10, 13) (святитель Иоанн Златоуст). Эти два обстоятельства должны были бы вразумить фарисеев и книжников, что Мессия, происходя по плоти от Давида, неизмеримо выше Давида по Божеству, почему Иисус Христос и заключил Свою речь новым вопросом: аще убо сам Давид нарицает Его Господа, како сын ему есть? Никто не отвечал Ему ни слова. Упорные враги Его не хотели сознаться в неведении Писания и молчали, скрывая злобу в сердцах своих, а народ, чувствовавший, на чьей стороне истина, слушал Господа с услаждением. Словами псалма, приведенными здесь Иисусом Христом, впоследствии пользовались святые апостолы Петр (Деян. 2, 34–35) и Павел (Евр. 1, 13) также для доказательства Божества Его.

Этим окончились прения с противниками истины. Ученые и многознающие представители иудейских сект, в Самом средоточии мудрости – Иерусалиме, перед лицем народа и любопытных слушателей из всех стран мира, стекшихся в храм на праздник Пасхи, состязались с мнимым сыном тектона (Мф. 13, 55), – и какими жалкими они оказались пред самосущею ипостасною Премудростью Божиею! Если ли бы не огрубело сердце их, и ушами они слышали, и очей своих не сомкнули (Мф. 13, 15), то могли бы еще воспользоваться этими последними предостережениями и вразумлениями Спасителя.

Обличительная речь против книжников и фарисеев

Мф. 23, 1–39; Мк. 12, 38–40; Лк. 20, 45–47

Окончив беседу с фарисеями и заградив им уста, Сердцеведец ясно зрел, что враги Его страждут неисцельным недугом. Ему были ведомы тайные мысли и намерения лицемерных завистников, а посему, приближаясь к концу земной жизни, Он произнес речь, в которой обличил пороки книжников и фарисеев, прикрываемые наружным благочестием. То грозное: горе, которое уже слышали от Него эти слепотствующие вожди народа (Лк. 11, 42–44, 47–51; 13, 34, 35), Он повторил теперь с новою силою, не рассчитывая более на раскаяние ожесточенных, но желая «предохранить народ, дабы и он не впал в такие пороки, как они» (святитель Иоанн Златоуст). Зная, как лицемерие заразительно действует на простые души, Спаситель посредством знакомых народу выразительных образов выяснил истинный дух и направление тех, которые выдавали себя за примерных исполнителей и непогрешимых толкователей закона. В словах, исполненных праведного негодования, самосущая и ипостасная Истина произнесла Свой суд над самым наглым и святотатственным проявлением притворства и лицемерия, какое когда-либо совершалось между людьми, и навеки запечатлела позором не только древних книжников и фарисеев, но и всех подражателей их.

Когда весь народ слушал Господа, Он сказал ученикам Своим: внемлите себе от книжник, хотящих ходити в одеждах длинных и любящих целования на торжищах, и председания на сонмищах, и преждевозлежания на вечерях, иже снедают домы вдовиц и лицемерно надолзе молятся: cии приимут лишше осуждение. Потом еще начал говорить народу и ученикам: на Моисеове седалищи седоша киижницы и фарисее, т. е. усвоили себе исключительное право толкования закона, – вся убо, елика аще, оставаясь верными Моисееву закону, рекут вам блюсти, соблюдайте и творите, по делом же их не творите, глаголют бо и не творят. Если Спаситель здесь повелевает Своим слушателям руководствоваться не законом благодати, а законом Моисеевым, то, как замечает святитель Иоанн Златоуст, потому что «еще не время было говорить об этом ясно, прежде креста». Устраняя всякий повод к соблазну и нареканию на самый закон, Господь «предписывает оказывать такое уважение к закону, что велит держаться оного, несмотря на развращение учителей закона, и даже у этих развращенных учителей не отнимает должного уважения, и таким образом подвергает их большему осуждению, а у слушающих Его учение отнимает всякий предлог к преслушанию». Развращение книжников и фарисеев ясно выражалось в разладе между словами и делами их. Обрядовый закон, сам по себе, был игом неудобоносимым (Деян. 15, 10), но это иго еще более было отягчено множеством преданий, измышленных иудейскими учителями и переходивших от одного поколения к другому. Мелочные или даже просто нелепые изобретения раввинской мудрости опутывали всю жизнь иудея: положение тем более безотрадное, что преданиям старец книжники и фарисеи усвояли такую же или еще большую обязательную силу, как и заповедям Богоданного закона (Мк. 7, 3–13). Но, налагая на других непосильную, тяжелую ношу, они сами не хотели «даже и приблизиться, даже и прикоснуться к ней» (святитель Иоанн Златоуст): строгие и взыскательные к ближним, они учили их только словами и не считали себя обязанными подтверждать учение примером своей жизни. Связуют бо, – говорил Господь, – бремена тяжка и бедне носима, и возлагают на плеща человеческа, перстом же своим не хотят двинути их, ибо «когда учащий не только учит, но и делает, то он вместе с учащимся несет бремя и вместе с ним трудится» (блаженный Феофилакт). Если же книжники и фарисеи, увольняя себя от выполнения тех обязанностей, которые возлагали на вверившихся духовному руководству их, делали что-либо, то только для того, чтобы казаться исполнителями закона. При этом главное внимание их было обращено на внешние, бросающиеся в глаза отличия людей благочестивых, которые они старались делать как можно заметнее. Вся же дела своя, – продолжал нелицеприятный Обличитель, – творят, ди видими будут человеки, расширяют же хранилища своя и величают воскрилия риз своих. Обычай носить хранилища, основанный на буквальном понимании слов Моисея (Исх. 13, 9; Втор. 6, 8; 11, 18), соблюдается иудеями до сего времени. Это – кожаные мешочки с вложенными в них выписками из закона, которые иудеи при молитве обыкновенно прикрепляют к головной повязке и к одежде на левой руке. Воскрилия были ясно предписаны законом Моисеевым и состояли из четырех кисточек, украшенных шерстяными нитями голубого цвета (Чис. 15, 38–40; Втор. 22, 12): эти кисточки пришиваются к четырем углам верхнего покрывала, которое евреи налагают на себя во время молитвы. И те, и другие принадлежности своей одежды, предписанные законом или введенные обычаем с нравственною целью напоминания о заповедях Божиих, древние лицемеры обратили в пищу своему тщеславию, выставляя напоказ народу расширенные, более надлежащего, хранилища и увеличенные воскрилия. Как обыкновенно бывает с людьми тщеславными, фарисеи от всех требовали себе всевозможных знаков почтения: любят преждевозлегания на вечерях, и преждеседания на сонмищах и целования на торжищах, и зватися от человек: учителю, учителю. По восточному обыкновению, во время пиршеств иудеи возлежали около стола на подостланных подушках или циновках; первые места, которых так домогались фарисеи, были в середине, а в синагогах, где устроены были седалища, – подле ящика, в котором хранился свиток святого Писания. Почетный титул учителя (рав, рабби или высшая степень – раббан) принадлежал всем искусным и сведущим толкователям закона: так называли святого Иоанна Предтечу ученики его (Ин. 3, 26), а в особенности самого Иисуса Христа – и ученики (Мф. 26, 25, 49; Мк. 9, 5; 11, 21; Ин. 1, 38; 4, 31), и простой народ (Мк. 10, 51; Ин. 20, 16). Фарисеи, не соответствуя своими делами этому высокому достоинству, тем не менее требовали знаков всенародного уважения к себе на улицах и площадях. «Там, где особенно нужно было учить других смиренномудрию, фарисеи сами являлись людьми испорченными, потому что все делали для славы, и, поступая так, не стыдились, но еще хотели того, чтобы им говорили: „учитель, учитель!”» (блаженный Феофилакт). Но так как истинная добродетель смиренна и избегает суетной славы, то Господь, предостерегая учеников от пагубного примера, обратился к ним с таким внушением: вы же не нарицайтеся учители: един бо есть ваш Учитель – Христос, ecu же вы братия есте; отца не зовите себе на земли, един бо Отец ваш, Иже на небесех; ниже нарицайтеся наставницы, един бо есть Наставник ваш – Христос. Самое имя невинно, если оно употребляется по праву, без хвастовства и в известных пределах, но преступно и достойно отвращения тщеславие, которым фарисеи порочили и унижали самые почтенные названия. По толкованию блаженного Феофилакта, «Христос не запрещает называться учителями, но запрещает страстно желать этого названия, всеми способами стараться о приобретении его: и словами: отца не зовите себе на земли, не возбраняет почтения к родителям, но возводит нас к познанию истинного Отца, т. е. Бога», или, как выражает мысль Господа святитель Иоанн Златоуст, «один Бог есть виновник всех учителей и отцев. Повелев ученикам Своим удаляться тщеславного самопревозношения, Спаситель указал им основное правило христианского преуспеяния в смирении: болий же в вас да будет вам слуга, иже бо вознесется, смирится и смиряяйся вознесется».

Зная, что эта беседа в присутствии народа есть уже последняя во время общественного служения, Спаситель возвестил порочным лицемерам ясно и определенно ожидающее их горе, возвестил с тем, чтобы предохранить народ от обольщения их льстивыми словами и от подражания пагубному примеру.

Как прежде в Евангельских блаженствах Он указал спасительный путь к достижению оправдания перед Богом, вещая с кротостью небесного Учителя (Мф. 5, 3–11), так теперь, в конце Своего служения, Он дал видеть тот погибельный путь, которым следуют нераскаянные и ожесточенные враги Его, и при этом – гласом Судии всей земли (Быт. 18, 25), гласом в крепости и в великолепии, сокрушающим кедры, кедры ливанския (Пс. 28, 4–5), произнес в научение одних и конечное осуждение других восьмикратное страшное горе. Первое горе – за ложное понимание и толкование закона Божия, служившее препятствием к достижению Царства Небесного как для самих лицемеров, так и для народа, слушавшего их. Извратив дух закона прибавлением множества измышленных преданий, не веруя во Христа и отвращая от Него народ богохульным изъяснением чудес Его (Мф. 9, 34; 12, 24; Мк. 3, 22; Лк. 11, 15), книжники и фарисеи, выражаясь образно, сами не входили в Царство Божие и хотевших пойти не допускали. А посему Господь рек: горе вам, книжицы и фарисее, лицемери, яко затворяете Царствие Небесное пред человеки: вы бо не входите, ни входящих оставляете внити. Второе горе – за ненасытное корыстолюбие, прикрываемое лицемерною набожностью. Для удовлетворения своей страсти любостяжания они не щадили даже бедных вдов и сирот; вкрадываясь в доверие простодушных людей своими долгими напоказ молитвами, делались распорядителями совести и имущества их и без всякого стыда лишали их последнего достояния: горе вам, книжницы и фарисее, лицемери, яко снедаете домы вдовиц и лицемерно надолзе молитвы творите, – сего ради лишшее приимете осуждение. Возвещено им тягчайшее осуждение, по толкованию блаженного Феофилакта, за крайнее жестокосердие к людям, достойным всякого сострадания, которым «следовало бы вспомоществовать в их бедности», а также и за то, что «под видом доброго дела – молитвы – делали зло, ибо тот, кто под видом добра делает зло, достоин большого осуждения». Третье горе – за развращение и погибель прозелитов, обращаемых ими из язычества во иудейство. Ревностно стараясь о приобретении новых учеников, книжники и фарисеи нисколько не заботились о нравственном исправлении и улучшении обращенных, а напротив, развращая их примером своей лицемерной жизни, доводили до конечной погибели: горе вам, книжницы и фарисее, лицемери, яко преходите море и сушу сотворити единаго пришельца, и егда будет, творите его сына геенны сугубейша вас, ибо «когда ученик, – по замечанию святителя Иоанна Златоуста, – видит порочных учителей, то делается хуже их, потому что он не останавливается на той точке зла, до которой дошел его учитель»; «сын же геенны – тот, кто совершает дела, за которые он достоин сожжения в геенне». Четвертое горе – за духовную слепоту и извращение истинного смысла клятвы. Допустив клятвы сотворенными предметами – небом, землею, солнцем, Иерусалимом, храмом и т. п., книжники и фарисеи разделили клятвы на большие и малые, и по корыстным расчетам к числу самых важных и ненарушимых отнесли клятвы сокровищами храма и жертвенными приношениями. Иисус Христос и прежде указывал на то, что эти ложные толкователи закона ставили жертвенные обеты выше непреложной заповеди Божией о почитании отца и матери (Мф. 15, 4–6). В настоящий раз Он с особенною силою обличил то умышленное неразумие, в которое впадали слепотствующие руководители народной совести: горе вам, вожди слепии, глаголющии: иже аще кленется церковию, ничесоже есть, а иже кленется златом церковным, должен есть. Буи и слепии, что бо более есть: злато ли, или церковь, святящая злато? и иже аще кленется олтарем, ничесоже есть, а иже кленется даром, иже верху его, должен есть. Буи и слепии, что бо более: дар ли, или олтарь, святяй дар? «По учению фарисеев, – толкует блаженный Феофилакт, – тот, кто клялся золотым сосудом, или волом, или овцой, назначенными для жертвы, а потом нарушал клятву, присуждался представить в храм то, чем он клялся: дар они предпочитали алтарю ради прибыли, получаемой от жертв». Главное и существенное в клятве – призывание всеведущего и вездесущего Бога во свидетели правды, а посему, восстановляя значение клятвы в настоящем смысле, Господь заметил: иже убо кленется олтарем, кленется им и Сущим верху его, и иже кленется церковию, кленется ею и Живущим в ней, кленыйся небесем кленется престолом Божиим и Седящим на нем. Пятое горе – за исключительное исполнение малейших заповедей закона, и притом с произвольным распространением обязательности их, и за сознательное пренебрежение важнейшими, составляющими дух закона: горе вам, книжницы и фарисее, лицемери, яко одесятствуете мятву, и копр, и кимин, и оставите вящшая закона, суд, милость и веру: сия же подобаше творити и онех не оставляти. Вожди слепии, оцеждающии комары, вельблуды же пожирающе. Закон, обязывая иудеев давать на богослужебные потребности и содержание левитов десятую часть всего, и, между прочим, от произведений семян, определенно ничего не говорил о злаках и травах (Чис. 18, 20 24; Втор. 14, 22–24), но фарисеи давали десятину с мяты, аниса и тмина, чего закон, по общему мнению, не требовал, – давали для того, чтобы показаться самыми точными исполнителями заповедей Божиих, и в то же время, оцеждая комары, т. е. гоняясь за мелочами, пожирали вельблуды, оставляли без внимания существенные требования закона – справедливость и беспристрастие на суде, милосердие к бедным и истинную, чистую веру в Бога, неповрежденную ложными толкованиями и привязанностью к одной внешности. Для этих порочных людей, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «причиною всех зол было то, что они все делали напоказ». Шестое горе – за заботливость, направленную единственно к соблюдению внешних очищений и омовений при полном невнимании к чистоте души: горе вам, книжницы и фарисее, лицемери, яко очищаете внешнее сткляницы и блюда, внутрьуду же суть полни хищения и неправды. Фарисее слепый, очисти прежде внутреннее сткляницы и блюда, да будет и внешнее их чисто. Фарисеи, а также и все иудеи, следовавшие учению их, придавали важное значение преданиям старец об омовении по возвращении с торга, о тщательном омовении рук перед вкушением пищи, а также чаш, кружек, котлов и скамей (Мк. 7, 3, 4). Считая эти и подобные предания обязательнее самых заповедей закона, ясно выраженных (ст. 9, 13), древние лицемеры дошли до того, что законную чистоту поставили исключительно во внешней чистоте. Чистота души, свободной от хищения и неправды, была им неизвестна, между тем как именно такая чистота и была в очах Божиих истинною чистотою, так что чаши и блюда, чисто омытые, но наполненные пищею и питием, приобретенными хищением и неправдою, были на Самом деле нечисты, вопреки мнению фарисеев. «Наружные очищения, – говорит святитель Иоанн Златоуст, были предписаны законом только ради внутренних, ради милости и суда, маловажное учреждено было ради важнейшего, а между тем книжники и фарисеи, оставив сие последнее, заботились только о первом, и от этого не выходило никакого добра, потому что внутреннее очищение не следовало за внешним, тогда как напротив внешнее необходимо уже следует за внутренним». Словами же очисти прежде, Господь «не предписывает прежней мелочной разборчивости, напротив – показывает, что она есть дело излишнее. Он не сказал: очисти и внешнее, но внутреннее; за сим, без сомнения, последует и то». Седьмое горе – за внутреннее неплодие и омертвение, прикрываемое наружными лицемерными знаками мнимой жизненности: горе вам, книжницы и фарисее, лицемери, яко подобитеся гробом повапленным, иже внеуду убо являются красны, внутрьуду же полни суть костей мертвых и всякия нечистоты. Тако и вы, внеуду являетеся человеком праведни, внутрьуду же есте полни лицемерия и беззакония. По закону Моисееву, прикосновение к костям умершего или ко гробу делало нечистым в течение семи дней (Чис. 19, 16), а посему иудеи, из предосторожности желая сделать места погребения заметнее, ежегодно в месяце адаре подбеливали и красили наружные части гробниц. Это приточное выражение Господа нужно понимать так же, как предыдущее. Книжники и фарисеи, по толкование блаженного Феофилакта, старались по внятности казаться людьми благовидными, подобно гробам, выбеленным известью и алебастром и сделанным под мрамор, а внутреннее их оставалось исполнено всякой нечистоты, мертвых и гнилых дел. Восьмое горе – за упорную ненависть к посланным от Бога пророкам, которую лицемеры скрывали от глаз народа под видом усердия к украшению гробниц их: горе вам книжницы и фарисее, лицемери, яко зиждете гробы пророчески и красите раки праведным и глаголете: аще быхом были во дни отец наших, не быхом убо общницы им были в пролитии крови пророков. Сердцеведец, ясно зря тайные мысли и намерения книжников и фарисеев, возвестит им горе, по выражению блаженный толковника, «не за то, что они созидают гробы для пророков (это дело богоугодное), но за то, что, делая это лицемерно и осуждая отцов своих, они поступали хуже их, превосходили их нечестием и очевидно обманывали, когда говорили: если бы мы жили во дни отцов наших, то не убили бы пророков, ибо они хотели убить самого Господа пророков». Темже, продолжал Спаситель, сами свидетельствуете себе, яко сынове есте избивших пророки, – потомки, подобные своим предкам в ожесточенном противлении Божественному откровению. Богочеловек видит, что в недалеком будущем эти злые дети даже превзойдут своих злых родителей, довершив злодеяния их страшным богоубийственным делом – распятием Его, а потом гонением и убиением проповедников Евангелия: и вы исполните меру отец ваших: «здесь Он не дает повеления, но только предвещает будущее» (святитель Иоанн Златоуст), и, воспламенившись праведным негодованием, называет фарисеев тем именем, с которым обращались к ним еще прежде святой Иоанн Предтеча (Мф. 3, 7), и Он сам (12, 84): змия, порождения ехиднова. Эти пресмыкающиеся, внушающие каждому ужас и омерзение, могли служить народу вполне понятным образом пронырливых, лукавых и злобных врагов Господа, заражавших ядом лжеучения прос тые души. Како убежите от суда огня геенскаго? Подражая отцам своим в поступках, вы разделите их злую участь. Сего ради се Аз послю к вам пророки и премудры, и книжники: и от них убиете и распнете, и от них биете на сонмищах ваших, и изженете от града во град, яко да приидет на вы всяка кровь праведна, проливаемая на земли, от крове Авеля праведнаго до крове Захарии, сына Bapaxиина, егоже убисте между церковию и олтарем. Аминь глаголю вам, яко приидут вся сия на род сей. Этими словами Господь внушительно возвестил Своим слушателям, что наступает время расчета за все злодеяния, совершенные когда-либо на земле, начиная от первого убиения Авеля (Быт. 4, 8) до убиения Захарии, – вероятно, того, который был побит камнями во дворе дома Господня (2 Пар. 24, 21). Это были два примечательных события, одно в начале ветхозаветной истории и другое – в конце, и на них-то Господь останавливает Свое внимание, хотя и вся история иудейского народа исполнена злодеяний, взывавших об отмщении. Кровь праведников, пролитая на земле, должна была придти на тогдашних иудеев, потому что, по замечанию блаженного Феофилакта, «они имели быть наказаны более чем отцы их, так как не вразумились и после таких примеров» и делали то же, что и предки их. Особенно же Иерусалим, который считался обыкновенным местом избиения пророков (Лк. 13, 33), должен был испытать на себе гнев Божий, а посему Господь, «голосом милосердия, сострадания и великой любви» (святитель Иоанн Златоуст), высказал ему горький упрек: Иерусалиме, Иерусалиме, избивый пророки и камением побиваяй посланныя к тебе, колькраты восхотех собрати чада твоя, якоже собирает кокош птенцы своя под крыле, и не восхотесте! – и заключил речь Свою страшными словами отвержения: се, оставляется вам дом ваш пуст, глаголю бо вам, яко не имате Мене видети отселе, дондеже речете: благословен грядый во имя Господне. Указывая здесь, по изъяснению святителя Иоанна Златоуста, «на будущий день второго Своего пришествия», Господь уверяет, что и самые упорные и ожесточенные неверы, какими были книжники и фарисеи, признают Божество Его даже против своей воли, когда узрят Его как Судию живых и мертвых, грядущего на облацех небесных с силою и славою многою (Мф. 24, 30).

После сего Господь оставил храм и уже более не возвращался в него. Дом Израилев опустел. Для всей Иудеи наступило время чрезвычайно важное по своим грозным последствиям.

Жертва вдовицы

Мк. 12, 41–44; Лк. 21, 1–4

Выйдя из внутренних притворов храма, Господь Иисус Христос остановился у дверей внешнего притвора. Здесь находилась сокровищница, в которую народ опускал денежные пожертвования в пользу храма. В великие праздники, например, дни Пасхи, жертвователей было особенно много: каждый спешил, по мере своих средств, вложить в кружку свое приношение, помня, что, по заповеди Моисея, никто не должен являться пред лице Господа с пустыми руками (Втор. 16, 16). Спаситель сел против сокровищницы и смотрел, как народ клал в нее деньги. Многие богатые клали много, – одни из усердия, от избытков своих, а другие, быть может, из фарисейского тщеславия, величаясь лицемерною щедростью. В молчании Господь взирал на эти жертвы. Но между богатыми и тщеславными приблизилась к сокровищнице храма одна бедная вдова и положила туда две лепты.[1 - Лепта – самая мелкая монета, равная ? копейки.] При всей незначительности этой жертвы Сердцеведец оценил ее по внутреннему достоинству ее, потому что, по выражению святителя Григория Богослова, «Бог измеряет подаяние не достоинством подаваемого, но силами и расположением плодоносящего». Подозвав учеников, Господь сказал им: аминь глаголю вам, яко вдовица cия убогая множае всех вверже вметающих в сокровищное хранилище, – ecu бо cии от избытка своего ввергоша в дары Богови, cия же от лишения своего все житие, еже име, вверже. Так, по замечанию преподобного Исидора Пелусиота, «все, по мере сил совершаемое с успехом, оказывается досязающим до небес: жена вдовица, ввергнувшая две лепты в священную сокровищницу, воспевается, как превзошедшая всех царей и цариц, потому что Судия увенчал не то, что ею вложено, но ее произволение, которым посвящено Богу все ее достояние». Этот случай поучителен и в том отношении, что еще раз показал, как Божественный Учитель пользовался самыми маловажными обстоятельствами для важных нравственных уроков, тогда как фарисеи, извращая своими толкованиями самые важные истины, лишали их всякого значения.

Пророчественная беседа о разрушении храма и Иерусалима, конце мира и втором пришествии

Мф. 24, 1–51; Мк. 13, 1–37; Лк. 21, 5–36

Предсказание Господа нашего Иисуса Христа о запустении храма – произвело на учеников сильное впечатление. Величественное здание святилища, окруженное многочисленными постройками и притворами, представлялось такою твердынею, которая может с успехом противостоять не только усилиям врага, но и разрушительному действию времени. Великолепные украшения храма, составившиеся в течение длинного ряда годов из богатых вкладов и даров иудеев, рассеянных в разных странах света, возбуждали в зрителях невольное удивление. Святые апостолы не могли примириться с мыслью, что эти прочные сооружения будут когда-либо разрушены и эти богатства расхищены, но не смели также усомниться в истине слов своего Учителя, а посему решились вызвать Его на более полное и обстоятельное объяснение того, что казалось неразрешимою загадкою. Когда Господь, восхвалив усердие вдовицы, выходил из храма, один из учеников обратил внимание Его на прочность и красоту строений и сказал: Учителю, виждь, каково камение и какова здания. Другие также указывали Ему на здания храма, говорили о дорогих камнях и вкладах, которыми было украшено святилище. В ответ на эти замечания Господь подтвердил Свое предсказание, так что не оставалось более места какому-либо coмнению: не видите ли вся сия – сия велика здания? Аминь глаголю вам, – сия, яже видите, приидут дние, в няже не имать остати зде камень на камени, иже не разорится. Из этих решительных слов своего Учителя святые апостолы уверились, что предстоящее запустение храма определено неотвратимым приговором судеб Божиих, и в молчании следовали за Господом. Богочеловек направлял Свой путь к горе Елеонской, чтобы с вершины ее еще раз взглянуть на храм и город – взором, перед которым отверсто будущее.

Нерадостны были мысли и чувства учеников, только лишь услышавших от Учителя о совершенном разрушении тех твердынь, с которыми они привыкли соединять понятие о славе и величии Израиля. Из кратких, но многозначительных слов Спасителя они поняли, что великолепному храму предстоит страшная будущность: не тогда ли, думали они, настанет и конец мира? не тогда ли будет также славное пришествие Мессии-Господа? На вершине горы Елеонской, откуда открывался широкий вид на окрестность, Иисус Христос сел. Внизу, у подножия горы, был расположен Гефсиманский сад, а за ним находилась глубокая долина Иосафатова, пересекаемая потоком Кедронским; по ту сторону долины возвышались стены города и здания храма, а за ними виднелся самый город, представлявший наглядно всю историю народа Божия. Храм, казавшийся с горы Елеонской еще величественнее, был перед глазами всех, – и вот Петр, Иаков, Иоанн, Андрей и другие ученики улучили удобное время, чтобы наедине выслушать откровение будущих судеб Божиих. Приблизившись к Господу, они спросили: Учителю, рцы нам, когда сия будут? Что есть знамение Твоего пришествия и кончина века, егда имут вся сия скончатися? Тогда Богочеловек в пророческой речи начинавшейся ближайшим будущим и достигавшей отдаленных времен кончины мира и славного пришествия Своего на Страшный суд, раскрыл перед учениками Своими будущее с такою обстоятельностью, что они нашли в беседе Его решение всех вопросов, которые занимали их. Относительно разрушения храма они получили ответ поразительно точный; относительно же кончины мира и пришествия Христова на Страшный суд – ответ вполне достаточный не для удовлетворения праздного любопытства, а для поощрения к духовному бодрствованию, молитве и преданности воле Отца Небесного.

Перед взором Богочеловека события ближайшие и отдаленные представляются в одном величественном изображении, так что многие обстоятельства разрушения города и храма служат образами грозных явлений кончины мира. Прежде всего, Господь указал ученикам на те признаки, которые будут предшествовать совершению судеб Божиих. Блюдитеся, да не кто вас прельстит: мнози бо приидут во имя Мое глаголюще, яко аз есмь Христос, и время приближися, – и многи прельстят, – не изыдите убо во след их. Егда же услышите брани и нестроения, – зрите, не ужасайтеся, и не убойтеся, – подобает бо сим быти прежде, но не у абие кончина. Востанет бо язык на язык и Царство на Царство; труси же велицы по местам, и глади, и мятежи, и пагубы будут, страхования же и знамения велия с небесе будут. Вся же сия начало болезнем – начало тех бедствий, которые откроют собою целый ряд ужасных происшествий, имеющих завершиться разрушением Иерусалима и храма. Как точно исполнились слова Господа, показывают достоверные свидетельства современников. Все время, от распятия Господа до предсказанного Им разрушения города и храма, прошло в Иудее и во всей римской империи в постоянных смутах и междоусобиях, так что римский историк называет эту эпоху «обильною бедствиями, жестокими сражениями, возмущениями, страшною даже среди мира». Пользуясь тревожным состоянием умов, ожидавших необычайных событий, между иудеями появлялись, один за другим, лжемиссии, которые привлекли к себе легковерных (Деян. 5, 36, 37). К этим смутам присоединились бедствия естественные: землетрясения разрушили много цветущих городов в Малой Азии, Македонии и Aхаии; страшный голод свирепствовал в Риме, Греции и Самом Иерусалиме (Деян. 11, 28); заразительная язва опустошила целые области на Востоке и в Италии. Римский историк упоминает также и об удивительных знамениях небесных – страшных громовых ударах и других вестниках божественного гнева, грозившего современникам его за умножение пороков и преступлений, а историк иудейский перечисляет много необычайных событий, предшествовавших падению Иерусалима, каковы: комета наподобие меча, виденная над городом целый год, яркий свет в храме ночью, открытие в полночь медных врат храма, которые с трудом могли отворять двадцать человек, видение колесниц и войска в облаках наконец в день Пятидесятницы, при входе священников в храм, шум и голос: «прейдем отселе». Впрочем, разнообразные бедствия и знамения, предшествовавшие разрушению Иерусалима, при соединении в мысли Богочеловека ближайших событий с отдаленнейшими, представляются образами еще больших бедствий перед концом мира.

Изображая дальнейшие признаки приближающихся грозных событий, Господь вместе с сим показал всю неуместность мечтательных ожиданий славного открытия земного Царства, которых нечужды были даже довереннейшие ученики Его (Мф. 16, 22; 20, 21). Сколько раз Он возвещал, что Сын Человеческий прииде не для того, да послужат Ему, но послужити и дати душу Свою избавление за многих (Мф. 20, 28)! Сколько раз Он указывал последователям Своим не на земные выгоды, которых они ожидали, но на тот путь креста и самоотвержения (Мф. 16, 24, 25), которым Сам шел, подавая спасительный пример для подражания (Ин. 12, 26)! Ввиду близкой разлуки Он желал напомнить ученикам о том, что они нередко слышали от Него, даже при Самом послании на проповедь (Мф. 10, 17–22), и вместе с тем ободрить их среди грядущих бедствий надеждою на помощь свыше. Блюдитеся вы сами: – прежде сих всех возложат на вы руки своя, и ижденут предающе на сонмища и темницы, – тогда предадят вы в скорби и на сборищах биени будете и убиют вы – и пред воеводы и цари ведени будете, Мене и имене Моего ради. Прилучится же вам во свидетельство. – Егда же поведут вы предающе – положите убо на сердцах ваших, не прежде поучатися отвещавати и не прежде пецытеся, что возглаголете, ни поучайтеся, но еже аще дастся вам в той час, се глаголите: не вы бо будете глаголющии, но Дух Святый. – Аз бо дам вам уста и премудрость, ейже не возмогут противитися или отвещати ecu противляющиися вам. – Тогда соблазнятся мнози, и друг друга предадят, и возненавидят друг друга, и мнози лжепророцы востанут и прельстят многия, и за умножение беззакония изсякнет любы многих. – Предани же будете и родители, и братиею, и родом, и други, и умертвят от вас: предаст же брат брата на смерть и отец чадо, и востанут чада на родители и убиют их. И будете ненавидими от всех и всеми языки имене Моего ради: и влас главы вашея не погибнет. – В терпении вашем стяжите души ваша, претерпевый до конца, той спасется. И проповестся сие Евангелие Царствия по всей вселенней, во свидетельство всем языком, и тогда приидет кончина.

Преследование проповедников Христова учения, разделение между верующими и неверующими до заглушения самых близких родственных привязанностей, ослабление взаимной любви, умножение соблазнов со стороны лживых учителей, – это и были те болезни, среди которых на развалинах древнего мира должен был возникнуть новый – христианский. Слова Господа, имея ближайшее отношение к разрушению Иерусалима, исполнились во всей точности.

Перед разрушением Иерусалима четыре римских императора погибли от меча; были три гражданские войны и еще более внешних войн; римские области одна за другой возмущались. Рим опустошен был пожарами; все запятнано было пороком и вело к совершенной погибели добродетели. В это время был сильный голод в Иудее (Деян. 11, 28), от которого, по свидетельству Иосифа Флавия, многие умерли в Иерусалиме; при императоре Клавдие был четыре раза голод в Риме, Греции и Палестине. О морах, т. е. повальных болезнях, в это время упоминают Иосиф Флавий и Тацит. Города Лаодикия, Иераполь и Колоссы были разрушены в это время землетрясениями. Зем летрясения были также в Смирне, Милете, Хи осе и Самосе.

По словам еврейского историка Иосифа Флавия, Палестина того времени была наполнена обольстителями и чародеями, которые водили народ в пустыню, чтобы показать чудеса, будто бы творимые ими Божественной силою. Из числа таких обольстителей известны: Досифей самарянин, называвший себя Христом, Симон волхв, тоже самарянин, называвший себя Сыном Божиим, Февла, Менандр, какой-то египтянин и др. Евреи, отвергнув Христа, так страстно ждали мессию-завоевателя, что охотно шли навстречу всякому самозванцу.

Иосиф Флавий свидетельствует, что еще до осады Иерусалима были знамения, предвещающее гибель города: в продолжение целого года над городом стояла звезда, подобная мечу; перед началом войны, в праздник опресноков, ночью, вокруг жертвенника и святилища стало так светло, как днем; тогда же медные врата храма, которые двадцать человек с трудом запирали и в которых имелись запоры, глубоко входящие в порог, ночью сами собой отворились; а в праздник Пятидесятницы священники, войдя в храм для служения, слышали сначала шум и движение, а потом голоса: Переселимся отсюда! («Война Иудейская». 17, 5).

До разрушения Иерусалима начались гонения на христиан.

Когда, по вознесении Божественного Учителя, ученики Его начали проповедовать Евангелие, против них восстали иудеи и язычники, начальства и власти, правители и цари. Жестокие гонители заключали апостолов под стражу (Деян. 4, 3) и в темницы (5, 18; 12, 4), приводили на суд (4, 7; 5, 27), били (5, 40) и убивали (7, 58; 12, 2). Апостолы Иаков Зеведеев, Иаков, брат Господень, Петр и Павел приняли мученическую кончину. И, тем не менее, слово Господне распространялось далее и далее (13, 49), так что еще до разрушения Иерусалима святой апостол Павел писал о проповедниках Евангелия, что во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их (Рим. 10, 18) и что благовествование проповедано ими всей твари поднебесней (Кол. 1, 23). Евангелие было распространено во всем известном тогда мире.

Тогда же восстали многие лжепророки, от которых святые апостолы предостерегали верующих (1 Ин. 4, 1; Иуд. 4). Все эти знамения, служившие в свое время предвестниками разорения Иерусалима, снова появятся перед наступлением кончины мира, о которой Господь предсказывал в тех же самых выражениях, совмещая отдаленное событие с ближайшим. Когда явится беззаконник, егоже есть пришествие по действу сатанину во всякой силе, и знамениих и чудесех ложных, и во всякой лести неправды в погибающих (2 Фес. 2, 8—10), тогда преемники святых апостолов – пастыри и учители Христовой Церкви и все верные последователи Господа испытают тяжкое гонение за свидетельство Иucyсово и за слово Божие (Откр. 20, 4).

Для предохранения верующих от тех бедствий, какие постигнут преступный город, Господь изобразил будущие события с поразительною ясностью, внушая им воспользоваться в свое время данными указаниями. Егда убо узрите мерзость запустения, реченную Даниилом пророком, стоящу на месте святе, – идеже не подобает (чтый да разумеет), – тогда сущии во Иудеи да бежат на горы, и иже на крове да не слазит в дом и да не сходит взяти, яже в дому его, и иже на селе, да не возвратится вспять взяти риз своих. Горе же непраздным и доящим в тыя дни.

Молитеся же, да не будет бегство ваше в зиме, ни в субботу. Егда же узрите обстоим Иерусалим вои, тогда разумейте, яко приближися запустение ему: тогда сущии во Иудеи да бегают в горы, и иже посреде его да исходят, и иже во странах да не входят в он, яко дние отмщения сии суть, яко исполнитися всему писанному. Горе же имущим во ympoбе и доящим в тыя дни, будет бо тогда скорбь велия, якова не бысть такова от начала создания, еже созда Бог доныне, и не будет, – будет беда велия, на земли и гнев на людех сих, и падут во острии меча, и пленени будут во вся языки, и Иерусалим будет попираем языки, дондеже скончаются времена язык. И аще не бы Господь прекратил дний, не бы убо спаслася всяка плоть, но избранных ради, ихже избра, прекратит дни, – избранных ради прекратятся дние они.

Мерзость запустения, предреченная пророком Даниилом (9, 27; 11, 31; 12, 11), означала осквернение храма сначала при царе сирийском Антиохе Епифане; и потом при римлянах. Во времена Антиоха над жертвенником было помещено ненавистное иудеям языческое изображение Юпитера олимпийского (1 Мак. 1, 54), а при осаде города римлянами при легионах их имелись воинские знамена, украшенные изображениями кесарей и орлами. Когда эти знамена, к которым римляне относились с почтением, а иудеи с отвращением, по мере успехов римского оружия, появились вокруг осажденного города и затем в Самом городе и святилище, то они казались для побежденных мерзостью, внесенною туда, где ей быть не должно. Иудейский историк, подробно описавший войну римлян с иудеями, повествует, что по взятии города и храма победители внесли своих идолов в полуразрушенное святилище, поместили их в восточных вратах и приносили там языческие жертвы. Но прежде этого окончательного осквернения язычниками храм был поруган и лишен священного значения самими иудеями зилотами (ревнителями), ввиду грозного неприятеля присвоившими себе власть. Заняв твердыню храма, они превратили ее в пещеру разбойников или, как выражается иудейский историк, во «всенародную гробницу». В руках их дом молитвы сделался таким ужасным местом, где, к соблазну людей, еще не потерявших стыда и совести, вполне безнаказанно совершались всякие злодеяния: обман, грабеж, святотатство, убийство и т. д. По свидетельству того же историка, в народе издавна ходило поверье, что разорение и сожжение храма последует именно тогда, когда святыня его будет поругана лицами, обязанными охранять ее. Такое осквернение храма со стороны зилотов могло служить ясным предвестием приближающегося суда Божия и внушительным предостережением для последователей Христовых. Но подобно другим образам, в которых Господь представил разрушение храма и города, эта черта речи Его, по мысли св. отцов, найдет окончательное исполнение перед вторым пришествием Его на Страшный суд, когда явится антихрист, человек беззакония, сын погибели, противник и превозносяйся паче всякаго глаголемаго бога или чтилища, якоже ему сести в церкви Божией аки богу, показующу себе, яко бог есть (2 Фес. 2, 3, 4).

Другие выражения речи Господа дополняют страшную картину разорения и опустошения преступного города. Замечательно, с какой точностью исполнились в свое время и доныне исполняются грозные определения суда Божия над богоотступным народом. Иудеи, как бы «оглушенные чем-то, потеряв глаза и уши» (Иосиф Флавий), начали войну с римлянами и испытали величайшие бедствия по видимому за мятеж против кесарей, а на Самом деле за отвержение Мессии. Подобной войны, по замечанию историка-очевидца, не случалось ни с каким народом. Закаленные в боях легионы римские, вступив в Палестину, все ниспровергали на своем пути, подобно бурному, опустошительному потоку. Города и селения, несмотря на отчаянную защиту, падали перед оружием победителей и были беспощадно истребляемы огнем и мечем, так что страна, некогда удивлявшая изобилием, превратилась в безлюдную и бесплодную пустыню. Уцелевшие от истребления жители бежали к Иерусалиму, думая в стенах его укрыться от опасности. Но город и без того был переполнен богомольцами, собравшимися из разных стран света на праздник Пасхи, так что беглецы своим появлением лишь увеличили общее замешательство. Римские легионы, под предводительством Тита, в 70 году от Р. X., обложив Иерусалим, заперли в нем более миллиона иудеев. Тогда-то началось бедствие беспримерное в летописях мира: по выражению очевидца-свидетеля, «все несчастия, которые постигали народы от начала мира, были ничто сравнительно с теми, какие обрушились на иудеев» (Иосиф Флавий). По свидетельству церковного историка Евсевия, христиане, составлявшие Иерусалимскую Церковь, видя исполнение слов Господних, оставили город и переселились в местечко Переи, по имени Пеллу, так что при разорении Иерусалима никто из них не погиб. Члены синедриона, узнав тайну – бежать христианам в Пеллу, также скрылись из города и так сохранили свое судилище, чтобы управлять иудеями, рассеянными по всему миру, и образовывали государства в государствах.

В осажденном городе открылся страшный голод, появились заразительные болезни, и ко всему этому присоединились грабежи и разбои, которых некому было остановить. И между тем, замечает иудейский историк, «среди этих ужасов не слышно было ни стенаний, ни жалоб: на город налегла ночь смерти – и он цепенел в глубоком молчании», ожидая исполнения суда Божия. Твердыни города падали одна за другою. Среди жестокого приступа, пламя от горящей головни, брошенной римским воином, охватило здания храма, так что победителям достались одни дымившиеся развалины. С падением последнего оплота – Сионской крепости, Иерусалим перешел во власть римлян; пленники, около ста тысяч, получили различное назначение: одни – самые юные и крепкие – отделены были для триумфального шествия в Риме; другие отосланы туда же для игр цирка и на растерзание зверям; но самая большая часть отправлена в места общественных работ или продана в неволю. В время осады погибли 1 млн. 100 тыс. человек. Иерусалим был разрушен до основания, и свою победу над Иудеею кесари увековечили на бронзе и мраморе.

Так сбылись слова Иисуса Христа о судьбе жестоковыйного народа, беспощадно убивавшего своих пророков и наконец распявшего своего Мессию.

При императоре Адриане римляне, желая истребить в иудеях память о славной столице их, на месте Иерусалима построили новый город, назвав его Элией Капитолийской, а там, где стоял некогда храм Иеговы, воздвигли капище Юпитера. Иудеям воспрещено было не только жить в этом городе, но и посещать его, под угрозой строгого наказания. Иеру салим всецело был предан язычникам на попрание, так что позднейшие попытки Юлиана Отступника восстановить Иерусалимский храм и собрать вокруг него иудеев остались тщетными. В этом случае ясно выразилось бессилие человека изменить Божие определение. По свидетельству церковных историков, лишь только иудеи, ободренные повелением императора, раскопали остатки прежнего здания, вдруг произошло землетрясение, которое извергло камни древних оснований и разбросало вокруг. Но когда они принялись за дело в другой раз, из рвов исторглось пламя и пожрало многих, а ниспадший с неба огонь истребил все орудия строителей (Церковная история Сократа. СПб., 1850. С. 297. Церковная история Созомена. СПб., 1851. С. 369–370). Языческий писатель Марцеллин говорит, что пламя, выходившее из оснований храма, сделало это место неприступным, так что предприятие разрушилось в Самом начале. Задуманное Юлианом восстановление храма было окончательным и последним разрушением его.

Дальнейшее течение речи Спасителя, отрешаясь от ближайших образов, направляется к грозным событиям конца мира. «Кончив предсказание об Иерусалиме, – изъясняет святитель Иоанн Златоуст, Христос переходит уже к Своему пришествию и говорит ученикам о знамениях, полезных не только для них, но и для нас, и для всех, которые будут после нас». Тогда, продолжал Господь откровение о будущих событиях, аще кто речет вам: се зде, Христос, или: се онде, не имите веры. Востанут бо лжехристи и лжепророцы, и дадят знамения велия и чудеса, якоже прельстити, аще возможно, и избранныя. – Вы же блюдитеся; се прежде рех вам вся. Слово тогда, по объяснению того же святого отца, «указывает не на то, что было тотчас после сего, а на то, что будет в то время, когда должны совершиться события, о которых Он хотел сказать: опустив весь промежуток времени от разрушения Иерусалима до начала кончины мира, Христос говорит о времени, имеющем быть незадолго перед кончиною мира». Аще убо рекут вам: се в пустыни есть, не изыдите; се в сокровищах, не имите веры. Обольстители, которые явятся перед вторым пришествием Христовым, будут отличаться от обманщиков, предшествовавших разорению Иерусалима, тем, что покажут великие, хотя и ложные знамения и чудеса. Это – антихрист с своими слугами, о котором святой апостол Павел говорит, что пришествие его, по действу сатанину, будет во всякой силе, и знамениих, и чудесех ложных, и во всякой лести неправды (2 Фес. 2, 9, 10). Пришествие Сына Человеческого будет внезапно и по своей внезапности особенно поразительно: якоже молния исходит от Восток и является до запад, тако будет пришествие Сына Человеческаго. Идеже бо аще будет труп, тамо соберутся орли. Перед открытием вечного Царства Христова вся природа испытает необычайные изменения: будут знамения в солнце, и луне, и звездах, и на земли туга языком от нечаяния, шума морскаго и возмущения, издыхающим человеком от страха и чаяния бедствий, грядущих на вселенную. Абие же, в тыя дни, по скорби той, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с небесе, и силы, яже на небесех, подвижутся. – Солнце померкнет, будучи не уничтожаемо, но побеждаемо светом пришествия Христова, – звезды спадут, ибо какая в них будет уже нужда, когда не будет уже ночи? – силы небесные подвижутся, видя такую перемену.

Bсе эти ужасные потрясения будут предвестием страшного и славного пришествия Сына Человеческого: тогда явится знамение Сына Человеческаго на небесем и тогда восплачутся вся колена земная, и узрят Сына Человеческаго, грядуща на облацех небесных с силою и славою многою. – Знамение Сына Человеческаго, по согласному объяснению святых отцов, есть крест, Который «первый явится на небе со всем воинством Ангельским, озаряя всю землю от концов и до концов ее, паче светлости солнечной, и возвещая пришествие Владыки Христа» (святой Ефрем Сирин). «Световидное знамение креста предшествует Царю, прежде распятому, конечно, для того, чтобы злоумышлявшие и пронзившие Его иудеи, увидев, восплакали» (святитель Кирилл Иерусалимский), во исполнение слов древнего пророка: воззрят нань, Егоже прободоша (Зах. 12, 10). Крест приведет им на память богоубийственное дело их и, обличив с непререкаемою силою упорное неверие их, сделает безответными на суде правды Божией. Но восплачутся и все, которые проводили греховную и чувственную жизнь, мудрствовали земное (Кол. 3, 2), «хотя бы то были и христиане» (блаженный Феофилакт). «Впрочем, это же победное знамение – страх для врагов – принесет радость друзьям, уверовавшим во Христа, или проповедникам Его, или пострадавшим за Него» (святитель Кирилл Иерусалимский).

О последнем всеобщем суде возвестит людям последняя (1 Кор. 15, 52) Божия труба (1 Фес. 4, 16), которая служит образом некоего особенного действия Божия всемогущества, образом, заимствованным от обыкновения евреев созывать в собрание посредством трубных звуков (Лев. 25, 9; Чис. 10, 2; Суд. 3, 27). Послет Ангелы Своя с трубным гласом велиим, и соберут избранныя Его от четырех ветр – от конца земли до конца неба. Они соберут не только избранных, но также по изречению Господню, сказанному прежде, вся соблазны и творящих беззаконие (Мф. 13, 41), потому что, в Воскресение мертвых, ecu сущии во гробех услышат глас Сына Божия и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда (Ин. 5, 28, 29). Утешая Своих последователей, Господь присовокупил: начинающим же сим бывати, восклонитеся и воздвигните главы ваша, зане приближается избавление ваше.