Семь крестов

Вот только секунду назад Пес видел его широкую спину, и вдруг опять темнота. Гектор попытался оторвать от стены факел, но тот был слишком крепко вмурован, и он лишь сильно обжег себе ладонь. Насколько плохи его дела, стало понятно, когда раздалась итальянская речь. Получалось, два его новых друга действительно оказались обезвреженными.

– Выйди на свет, сын мой, не бойся, мы не причиним тебе зла, – голос принадлежал отцу Джузеппе. – Нам показалось, что вы разбойники, но если ты докажешь обратное, то уйдешь с миром.

– Какие мы разбойники, если оружие сдали? – Пес буквально подскочил с места и твердо встал в пятачок, освещенный факелом, в надежде, что сумеет вразумить прытких святош. – Мы из пожарной инспекции. Проверяем…

Прусс не успел договорить – ровнехонько в затылок ему с глухим стуком влетела толкушка для семян, лихо запущенная вторым братом. В глазах Гектора потемнело, слабый свет по краям тоннеля раздвоился. Слова Джузеппе доносились до прусса глухо и невнятно, как если бы Пес находился под водой. Упав сначала на колени, с нестерпимой головной болью Пес рухнул в сторону. Неизвестно, сколько времени он провел без сознания, но, очнувшись, очень горько пожалел, что затеял эту авантюру.

Пес обнаружил себя в сидячем положении, прикованным к стене цепями за обе руки на манер Прометея. Шею его сдавливал тугой железный ошейник, также вмурованный в эту стену. Рот был заткнут кляпом, в голове болезненно звенело. Он находился в помещении, где было достаточно светло, в отличие от коридора. Судя по предметам, находившимся здесь, цель оказалась достигнутой – Гектор попал в самые, что ни на есть, мрачные и ужасающие чертоги инквизиторов. Правда, в несколько ином качестве, чем предполагал.

В изуверской палате присутствовал весь арсенал, необходимый для вытягивания признательных показаний. Чуть справа от Пса стояла небольшая дыба в виде колеса, на котором обычно растягивали человека, привязав его ноги к полу. Еще правее виднелся некий замысловатый механизм – массивный груз с веревкой, пропущенной через петлю на потолке. Напротив узника, у дальней стенки, покоился черный железный стул с маленькими шипами, под которым тлели угли. По левую руку находилась «железная дева» и передвижной столик с различными инструментами: клещами, зазубренными резцами, миниатюрными пилами и тонкими иглами для прокалывания.

В самом центре комнаты вертикально стояла лестница с привязанной к ней обритой наголо молодой женщиной. Вокруг нее суетились два человека – отец Джузеппе, а другой повернулся к Гектору спиной. Еще один монах, совсем мальчишка, сидел за столом с разложенными на нем бумагами и держал в руке перо. Рабочее место секретаря дополнительно освещалось двумя длинными восковыми свечами, расставленными по краям стола, между которыми находилось тяжелое бронзовое распятие.

– Ты зачем той полоумной башку отпилил, кто тебя просил? – хриплый голос принадлежал человеку, которого Пес не видел, и раздавался откуда-то со стороны дыбы.

– Клянусь святыми апостолами, это не я, – монах, стоявший около двери, подошел к лестнице с женщиной, и Гектор увидел, что это был тот самый лысый проводник из Шрефтлакена. – Гзанда, когда я ее резал, голова у нее была на месте.

– А кто же тогда? Ладно, где те двое?

– Их сейчас разделывает Циклоп. Позвать его?

– Нет, сначала с этими разберемся, – высокий человек, чьего лица упорно избегал колеблющийся свет, переместился к столу с писарем. – Джанлука еще не появлялся? Где его черти носят? Пиетро, давай начинать. Только перед открытием заседания я хотел бы освятить с Божьего благословения все те инструменты, что могут быть использованы во время процесса.

– Здесь начинается процесс, рассматривающий обвинения против некой женщины Терезы. Для всех тех, кто может увидеть этот настоящий документ, поясняется, что на процессе присутствуют братья-проповедники воли Господней под покровительством святого Доминика Карло, Джузеппе, Джанини, Пиетро, писарь и брат Гзанда, Божьей милостью прокурор Прусской инквизиции, муж величайшей набожности и благочестия, известный знаток Священного Писания. Дано в Повундене в шестой день июня, вторник после Святого праздника Троицы, одна тысяча четырехсот девятого лета Господнего. Итак, мы начинаем. Во имя Господа, аминь, – брат Пиетро повторно обмакнул перо в чернильницу.

– Признаешься ли ты, Тереза, в своих связях с дьяволом? – один из мучителей, что стоял возле женщины, держал зажатую в щипцах раскаленную докрасна длиннющую иглу.

– Я вам повторяю, вы ошиблись, – до смерти перепуганная Тереза, захлебываясь рыданиями, казалось, не могла отчетливо произнести ни единого слова. – Я никогда не состояла в связях с дьяволом, я верна своему мужу и Господу Богу.

– Тереза, против тебя существуют неопровержимые улики. Не стоит попирать Божье имя, присягая ему на верность, – главарь секретного отряда положил руку на плечо писаря. – Однажды впустив в свою душу дьявола, ты навсегда предала Господа и церковь. Признание существенно облегчит твои страдания.

– Признавайся, тварь, все равно не отвертишься, – игла на два пальца вошла в плечо раздетой донага женщины.

– Господи, я же вам говорю, что никогда не признавала дьявола и всегда верила лишь в единственного спасителя нашего – Вседержителя, – срываясь на отчаянные вопли, когда монах прикладывал к ее телу иглу, женщина извивалась на лестнице. – Я ни в чем не виновна и заявляю, что кроме Бога не признаю никакого другого Спасителя.

– Брат Карло и брат Джанини, будьте добры, определите подсудимую на страппадо. Я думаю, с предварительным допросом мы покончили.

От будничного тона Гзанды кожу Гектора покрыло липким потом.

Пес не мог наблюдать за дальнейшими мучениями Терезы и лишь бессильно поник головой. Невольно в памяти всплыли недавние события, те, когда он сидел в орденской тюрьме. Уж лучше бы его повесили в крепости, чем над ним будут измываться эти выжившие из ума фанатики. Что же ты не придешь на помощь, дорогой друг Бэзил? Видимо, ты уготовил смерть еще более жуткую и мучительную, чем ту, что ожидала в Кёнигсберге.

Вдруг стало обидно и горько, как никогда раньше. Ведь с самыми лучшими намерениями он доверился этому чертову невидимке. Чем же он думал? Очередной ужасный вопль женщины заставил и самого Пса отчаянно завопить. Но кляп пропустил лишь жижу вспененной слюны.

Неотвратимо довлело чувство, что он будет следующим. Вместе с этим, Бронте ощущал, как постепенно впадает в неистовое безумие – настолько окружающее сделалось невыносимым. Выпучив, как рыба, глаза, он начал биться в припадке, звеня цепями и изрыгая мутную пену. Мышцы напрягались и сокращались в сильных спазмах, и через мгновение перед глазами стали возникать разноцветные круги, то и дело сменяясь одни другими.

– Нам доподлинно известно, что ты заключила договор с дьяволом и, неоднократно натираясь мазью, изготовленной по его наущению, верхом на свинье посещала ведьмовские шабаши. Отпираться нет никакого резона, – не обращая ни малейшего внимания на конвульсии Пса, Гзанда сначала сам лизнул, вытащив откуда-то, колосок ржи, затем передал его писарю, и тот, тоже лизнув, отдал его брату Джузеппе.

– Пресвятая Дева Мария, прости их, ибо не ведают, что творят, – искалеченная женщина едва шевелила губами. – Я не ведьма!

О, Боже, избавь меня от этих страданий…

– Господь оставил тебя в тот час, когда ты запятнала Его имя этим позорным демоническим договором. Твоя кара неотвратима, признайся в ведовстве и уповай на прощение Божье. Иначе я сотворю с тобой такое, что от жалости заплачет даже камень.

Несколько раз теряя сознание и вновь приходя в себя, Пес слышал отрывки реплик упорствующей Терезы и проклятий инквизиторов.

В конце концов мучительные пытки ненадолго прекратились – монахи, видно, сами устали. Однако через некоторое время, счет коему Пес давно потерял, женщина все-таки еле слышно прошептала признание.

Гзанда довольно усмехнулся, остальные хлопнули в ладоши. Сквозь мрачное хитросплетение пляшущих силуэтов прусс мельком углядел изможденное лицо несчастной: расплавленная смола, подобно огненным слезам, разделила его на три обожженные части, кожа, как тонкий воск, местами отслоилась…

– Таким образом, получив признание от богомерзкой ведьмы Терезы, я, Гзанда Зоркий, властью, данной мне Господом, – при этих словах инквизитор соединил ладони, – повелеваю с сего времени исключить ее из причастных церкви как отравленное чернокнижием отродье. Однако, учитывая времена и обстоятельства, смертный приговор колдунье будет приведен в исполнение прямо здесь. Сжальтесь над ней, любезные братья, и окажите ей милость в виде удушения.

Повинуясь своему наставнику, братья Карло и Джанини спустили Терезу сверху и оттащили ее в противоположный угол, туда, где стояла плаха с воткнутым в нее топором. Карло опять лизнул колосок, отдал его Джанини, после чего подобрал с пола палку с продетой в нее петлей. Затем брат Джанини обхватил то, что осталось от еще живой молодой женщины и надел петлю гарротты ей на шею, а брат Карло стал прокручивать палку вокруг оси. Петля все сильнее сжималась вокруг шеи страдалицы, и вскоре хрип совсем прекратился. Вряд ли кому-нибудь удавалось спастись из этого насквозь пропахшего страхом жертв и молитвами палачей подвала.

– Да что ж вы так дрожите? – отец Джузеппе окатил мерзкой застоявшейся водой из протекающего ушата пришедшего в себя Пса. – Я вижу, вам страшно. Не бойтесь, мы вас отпустим, только зададим несколько вопросов.

– Я один раз уже поверил, спасибо, – к пруссу постепенно стало возвращаться чувство реальности. – Где мои друзья и что вы сделали с этой бедной женщиной? Чем она заслужила такую ужасную смерть?

– Она нанесла чудовищное оскорбление Божественному величию, связав себя порочными путами с сатаной, – теперь в сторону Пса повернулся Гзанда – овальное лицо, тонкие губы, прямой нос и впалые щеки этого человека делали его более похожим на болезненного университетского магистра, чем инквизитора. – Будучи развращена, пленена искусителем и покинута Создателем, она искала помощи у дьявола, а посему благочестивая паства должна быть очищена от подобной скверны. Проявив свою слабость, ведьма навлекла на себя гнев Всемогущего, давшего нам право на возмездие.

– Карло, помоги мне, – Джанини подошел сбоку к прикованному Псу и освободил одну его руку, вторую отцепил брат Карло, он же расстегнул ошейник и вытащил кляп. – Давай его на место этой уродливой твари.

«Добрый» священник, отец Джузеппе, вылил еще одно ведро на лестницу, к которой ранее была привязана Тереза, чтобы смыть ее запекшуюся кровь. Затем два живодера-инквизитора волоком дотащили Гектора в центр помещения и закрепили его конечности на деревянной конструкции, положенной теперь горизонтально. Сил сопротивляться у прусса не было, да и попробуй высвободиться из лап пятерых крепких мужчин.

Голова все еще саднила от колотушки, запущенной кем-то из монахов, во рту пересохло, спазмы внизу живота каждую секунду болезненно напоминали о том, что все происходит взаправду, а сердце так и норовило предательски выскочить из груди. Перспектива разделить судьбу растерзанной Терезы казалась гораздо более ясной, чем ступить на помост лобного места каких-то пару дней назад. А ведь истинный дурак – сам же прискакал сюда, можно сказать, даже улегся на эту лестницу.

– У тебя могло сложиться о нас ошибочное мнение, – на лоб Псу легла холодная, как у покойника рука, – якобы мы какие-то мясники и изуверы. Это отнюдь не так. Допрос совершенно необязателен, если согласишься все рассказать добровольно. Ты не еретик и не чародей, тебе не обязательно страдать.

– А что вы хотите услышать? – попытавшись натянуть на себя некое подобие улыбки, Гектор решил, что сделает все возможное, чтобы не показаться напуганным, и заметил, как все стоявшие вокруг удивленно переглянулись. – Я из инспекции, нас скоро будут искать, все знают, что мы поехали в эти края. В городе нас видели, мы спрашивали сюда дорогу, через день-другой здесь появятся суровые мужчины с крестами на плащах.

– У меня впереди целая ночь, господин инспектор, и в моем распоряжении здесь находится внушительный инструментарий, – Гзанда схватил связанного по рукам и ногам прусса за кадык двумя пальцами, заставив того гулко закашляться. – Ты, видно, забыл, что брат Джанини привел вас сюда. Из какой же вы инспекции, когда искали нашу церковь еще в Шрефтлакене? Как ты узнал об этом месте? Что ты здесь ищешь?

– Ладно, вы меня раскусили! Мы из особого орденского отряда, расследуем исчезновения людей. Концы вели в вашу церковь. Нас будут искать.

– С каких пор викинги стали входить в особые отряды? Это же наемники, – глава инквизиторской группы махнул рукой, и братья подняли камень, что недавно служил грузом для Терезы, затем, кряхтя от натуги, положили его Гектору на грудь. – Я тебе предлагал отвечать по-хорошему, кто ты такой и как ты на нас вышел.

– Я говорю правду, – на заплеванную рубаху Пса теперь добавились еще и капельки алой крови, когда он начал заходиться в хрипе и сухом кашле. – Они были наемниками, а сейчас на службе у ордена за подвиги в боях. Снимите камень, я не могу дышать. Клянусь самим Господом, что это правда.

– Не упоминай имя Господне всуе, грабитель и преступник. Ты рассчитывал найти здесь чем поживиться, но мы тебя опередили, подлый мерзавец.

Вдруг через секунду обезумевшим взглядом Пес заметил, что все инквизиторы, включая писаря, начали как-то странно искривлять и выгибать конечности, будто в них вселился какой-то бес. Сначала раздавленному в прямом и переносном смысле пруссу показалось, что все сборище палачей и сумасшедших этой бесовской пляской издевается над ним, как бы подражая его мукам и боли.

Вскоре они стали водить вокруг него хоровод, сначала еле слышно, а потом все громче и громче читая на непонятном языке псалмы и молитвы. Он понял это, уловив в их сбивчивой речи имена разных святых. Вот тогда ему стало действительно страшно, даже показалось, что тени, отбрасываемые свечами на забрызганные кровью стены, заплясали в такт убийцам.

Проходя около пленника, священники наклонялись к его ушам, чтобы прошептать какие-то таинственные слова. И от ужаса, который вселяли своим ритуалом черные инквизиторы, накрепко привязанный к лестнице прусс начинал извиваться. Мысль о том, что его хотят принести в жертву неким темным божествам, безотчетно захватила рассудок Пса, в животе прощальным набатом зазвенели колокола, и вены отчетливо проступили сквозь побледневшую кожу.

Его существом завладел первобытный ужас. Из груди, казалось, вот-вот должен был вырваться наружу древний зверь, наконец-то почувствовавший прямую угрозу своему бытию. Бессильное мычание Гектора тонуло в звучном монотонном гуле, исходящем от пяти помутившихся разумом священнослужителей. И когда его глаза чуть не лопнули от напряжения, в дверь постучали. Громкий стук как будто вернул инквизиторов в явь – они, как по волшебству, все разом остановились и замолчали.

– Кого там еще принесло? – первым подал голос отец Джузеппе.