Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах

После такого невероятного события Левандовским заинтересовалась общественность. Местное отделение Академии наук выделило специальную комиссию в составе одного профессора, двух кандидатов наук и четырех младших научных сотрудников.

Ученые с целью развеять миф вокруг Левандовского присмотрели на молодом Обском море удаленный островок. Островок, как полагается, сначала был проревизован на предмет необитаемости, а потом туда отвезли исследуемого. С ним отгрузили: восемь банок консервов «Лосось», мешок сухарей, байковое одеяло и две пары китайских подштанников – на всякий случай и на похолодание.

Вслед за этим на море ударил шторм девять баллов. Так что добраться к островку было невозможно. Кроме того, расставленные по берегам пикеты тщательно просматривали окрестности в бинокль.

Шторм бушевал трое суток. Лишь только он стих, катер с экспедицией направился к острову. Когда один из младших научных сотрудников, засучив штаны, собрался прыгнуть в воду, чтобы принять чалку, из кустов донеслась разудалая песня:

Скакал казак через долину!..

И навстречу изумленным членам комиссии вышел пьяный в дым Левандовский.

Видя такое дело, профессор, неоднократный лауреат различных премий, развел руками и сказал:

– Наука здесь бессильна.

Но тамошний бакенщик дядя Федя, промышлявший самогоном для личных нужд, напротив, высказал предположение, что на острове растет винный корень.

Целый месяц дядя Федя с двумя сынами допризывного возраста вел на острове раскопки. Но корня так и не обнаружил. Тогда он выругался, сказав: «Свинья везде грязи найдет», – и засеял всю территорию картошкой.

КАК Я СТАЛ ПОЭТОМ

– И все стихотворения? – спросил редактор, прищурившись на рукопись.

– Есть и поэмы, – сказал я.

– М-да, – редактор взвесил папку на ладони. – Килограмма четыре?

– Пять двести, – уточнил я.

– Здоровье, однако, требуется, – вздохнул он.

– На здоровье не жалуемся, – ухмыльнулся я.

– Это заметно, – грустно сказал редактор. Он вытянул страничку из середины рукописи и углубился в чтение…

Потом достал вторую. Потом третью…

– Что ж, – сказал редактор. – В общем, стихи. Гладкие и… как говорится, соответствующие. Налицо и рифмы, и содержание. Но, если откровенно, никакие это, конечно, не стихи. И вы никакой не поэт. Извините, но с вашими данными я бы занялся чем-нибудь другим.

– Чем же? – повесил голову я.

– Ну… классической борьбой, например, – сказал он.

– Вы думаете, получится? – спросил я.

– Уверен, – сказал редактор. Он вышел из-за стола и попросил меня согнуть руку. Я согнул.

Редактор осторожно потрогал пальцем бицепс и даже зажмурился.

– Больше чем уверен, – сказал он. – У вас редкий талант.

В тот же день я купил две трехпудовые гири и начал тренироваться. А скоро записался в секцию. Тренер после первого знакомства стал, здороваясь, протягивать мне две руки, сложенные вместе. Он тоже подтвердил присутствие у меня редкого таланта. Особенно после того, как я надолго вывел из строя трех сильнейших перворазрядников и одного мастера. Правда, я вывел их не по правилам, что несколько огорчило моего учителя.

– Ну, ничего, дарагой, – сказал он. – Техника – это дело наживное. Сегодня нэт, завтра нэт, послезавтра есть.

Мало-помалу я действительно ею обзавелся. И с тех пор не знал поражений. Всех противников я клал исключительно на лопатки.

Всякие там «очки» – это существовало не для меня. В газетах так и писали: «Его стиль – только на лопатки».

И наконец пришел день, когда я победил неоднократного чемпиона и призера, знаменитого и прославленного Подбаобабова. Я победил его очень убедительно, За три секунды. С ковра он вставал потом восемь минут. Но все было по правилам.

Меня тут же окружили корреспонденты.

– Как вам удалось добиться такого успеха? – спросил один.

– Это не моя победа, – ответил я. – Это победа моего любимого тренера Шоты Отариевича. Это достижение моих друзей-одноклубников и всей спортивной общественности. А я здесь ни при чем.

Корреспондент удовлетворенно кивнул и стал записывать мои слова в блокнот

– Говорят, вы серьезно увлекаетесь поэзией? – спросил другой и сунул мне под нос микрофон. – Прочтите одно из ваших стихотворений.

Я выбрал, которое покороче, и прочел.

Все захлопали.

А корреспондент отнял у меня микрофон и быстро сказал в него.

– Что же, пожелаем нашему чемпиону таких же блистательных успехов на тернистом пути литератора, как и на спортивной арене!

На следующий день все газеты вышли с отчетом о соревнованиях. Отчеты были оживлены выдержками из моих стихотворений и назывались по-разному: «Побеждает мужество, помогает поэзия», «Второе призвание чемпиона». Один заголовок мне особенно понравился– «И муза на лопатках!».

После обеда позвонили из журнала.

– От имени редколлегии поздравляю с важной победой! – сказал приятный голос. – Мы тут решили в ближайшем номере поместить две ваши поэмы. Не возражаете, если их будет открывать та фотография, где вы стоите на пьедестале почета?

– Валяйте, – разрешил я.

Затем стихами заинтересовались студия телевидения, издательство художественной литературы и Дом народного творчества. Причем с телестудии звонила какая-то бойкая девушка, которая сказала, что «все это – собачье мясо! – будет выглядеть потрясающе! Поэзия борьбы и – чтоб мне сдохнуть! – борьба поэзии!»

Но всех обошел тот знакомый редактор. Он напечатал в своей газете большую подборку моих стихов с добрым напутствием одного судьи всесоюзной категории.

Мне захотелось поблагодарить этого, так много сделавшего для меня человека. Тем более и Шота Отариевич сказал:

– Сходи, дарагой. Большой свиньей будешь, если не зайдешь. И я пошел в редакцию. Но благодетеля своего не застал. Вместо него за столом сидел маленький рыжий человек.

– Вы новый редактор? – нерешительно спросил я.

– Сам его жду, – сказал человек. – С утра караулю. Стихи вот принес.