Не все переплывут реку

– Прямо напротив места работы расположились, распиваете спиртные напитки, гражданам мешаете отдыхать, – кивнули они на открытые окна в доме рядом, и мы поняли, откуда вызвали наряд милиции.

– Придется проехать с нами.

Машина быстро домчала нас до отделения милиции. Часа два мы просидели смирно в предбаннике, выписали нам штраф за мелкие нарушения общественного порядка, и отпустили с миром.

Не чуя под собою ног, мы мчались по дороге, подальше от злосчастного отделения милиции. И только, когда сели в троллейбус, вздохнули с облегчением, и долго еще смеялись, вспоминая.

– Все, с пьянством покончено навсегда, – схохмил я, но Виктор на полном серьезе закивал головой в знак согласия, такое с ним приключилось впервые, как и со мной, впрочем…

За время учебы на курсах, а это целый год, мы побывали в лучших музеях-усадьбах Москвы и Подмосковья.

Писали этюды с натуры, делали эскизы интерьеров и экстерьеров, иногда устраивали сабантуи на природе; привозили с собой вино, закуски, выпивали, рассуждали об искусстве, о своих пристрастиях, любимых художниках. Василь Василич тоже участвовал в диспутах, выпивал с нами, ведь он был настоящий художник, и этим все сказано.

Делали совместные фото, которые впоследствии заняли место в моих альбомах, и на стенах кабинета. Прошли годы, а на фотографиях мы так и остались молодые, бесшабашные разгильдяи, весельчаки и мечтатели.

Нам платили стипендию в размере шестидесяти рублей в месяц, так как учились мы с отрывом от производства. Такая моя зарплата очень не нравилась жене с тещей, и они не упускали случая ехидно критиковать жалкого неудачника, лодыря и бездельника в придачу.

Летом пришло спасение. Всех нас распределили по кинокартинам, как стажеров, и мы разъехались по командировкам на съемки, кто куда. И только осенью снова встретились в нашей учебной мастерской, чтобы обменяться впечатлениями о работе в съемочных группах.

Экзамены прошли успешно.

Так началась работа декораторов, окончивших курсы художников-декораторов 1972 года выпуска.

Как и все остальные, Виктор тоже уехал в командировку.

Со временем фильмы, на которых мне посчастливилось работать, пошли один за другим, а это разные города и села, люди вокруг, съемочные группы и актеры, сам увлекательнейший процесс подготовки и проведения съемок захватил меня на долгие годы.

Виктор же как-то не прижился в съемочных группах, ему мешала скромность и нерешительность, неумение постоять за себя, отстоять свое мнение, излишняя деликатность и даже обидчивость, когда тебя обзывают недотепой, например. Это в лучшем случае.

И вскоре он перешел на работу в живописный цех. Там было спокойнее, где все зависело от твоих способностей и умения, как художника-живописца. Он писал фоны за окнами декораций в павильонах, позже перешел в цех росписи тканей, где приобщился расписывать ткани, гобелены с орденами, портретами для исторических фильмов.

Когда я работал в Москве, мы с ним встречались иногда. То у меня были наряд-заказы в живописный цех, то заглядывал к нему просто так, по-дружески. Тогда мы обедали вместе в столовой ОДТС, или же после работы выпивали по стаканчику вина в яблоневом саду Мосфильма, рассевшись на лавочке возле пруда. На улице больше не рисковали, памятуя о том, как нас тогда замели в милицию.

– Да уж, зато здесь нас никто не заметет, – отвечал я, оглядывая высокие ели, прудик, на берегу которого мы сидели, ряды яблонь, уходящие вглубь сада. А за оградой в это время сновали люди и машины.

– Нас на студии осталось всего несколько человек, остальные разбежались кто-куда после курсов, – с сожалением констатировал этот прискорбный факт Виктор, нахмурившись вдруг.

– Это точно. Я недавно Генку Лебедева повстречал, он водителем троллейбуса работает, говорит, по 250 рэ огребает, ведь у него семья, дети есть просят. На наши 90 рэ не особо разгуляешься. Мне вон жена весь хребет перепилила за это, – пожаловался я другу. – Ты вот когда женишься? Еще лет десять, и останешься бобылем, никто замуж не возьмет дедушку Витю.

Мы развеселились, представив себе этот казус, допили бутылку вина и встали, разминаясь. Затем двинулись неспешно к проходной.

Иногда мы встречались с одногруппниками на киностудии, куда их тянуло, несмотря ни на что. Как-то собрались в сквере, что между первым и вторым корпусами. Виктор Корман, Юра Фомичев, Генка Лебедев, Володя Лобанов, Леша Песков, мы с Виктором подошли. Все были в приподнятом настроении. Еще бы, целый год вместе учились, такое не забывается.

Корман снова вспомнил вдруг, глядя на Суднева:

– Виктор, в переводе с латинского языка означает – победитель! – и крепко приобнял того по-приятельски. – Как ты тут, герой, небось всех девчонок обрюхатил?

Одногруппники засмеялись шутке острого на язык Кормана, хлопая по могучим плечам засмущавшегося агнеца Виктора.

– Да он не по этой части.

– Все мы не по этой…

– Может, на пленэр вместе махнем? – однажды предложил я другу, он обрадовался. – А что, давай. Я знаю в Подмосковье такие лесные опушки, перелески с озерцами, ахнешь.

И вот в ближайшие выходные мы встретились рано утром на Киевском вокзале. По площади из динамика разносилась шуточная песня «На недельку до второго я уеду в Комарово…» в исполнении Игоря Скляра. Нам стало сразу веселее, и не только нам, народу вокруг было полно.

Сели в электричку, и поехали на пленэр, взволнованные и полные радужных предчувствий от встречи с желанной природой. Ехали в тесноте, да не в обиде. Они, то есть предчувствия, нас не обманули.