Дорога в Алатырь

Как вдруг понял, что это не он, Ванька, а его внук, Ванюха, бежит к нему с того самого места, которое когда-то было их родным огородом. Показывает ему что-то, смеется…

Иван Николаевич встрепенулся, словно со дна реки вынырнул, отдышался, стараясь унять рвущееся из груди сердце.

– Деда, смотри, что я нашел! – внук протягивает ему какую-то палку, Иван Николаевич взял ее машинально, посмотрел более внимательно и увидел, что палка похожа на извивающуюся змею с раскрытой пастью, даже подобие глаза имелось.

– Я испугался, думал, настоящая змея! – удивлялся внук, и Иван Николаевич тоже удивился, засмеялся. Вдоволь насмеявшись, дед с внуком посидели молча, слушая, как щебечут птицы, как шелестит ветер листьями деревьев в саду.

Они смотрели на окна их бывшего дома, и после всего рассказанного дедом Ванька уже по-иному смотрел на дом, на сад, на огороды. Словно это он здесь жил когда-то, словно жизнь, прожитая его дедом в детстве, вошла и в него, в его душу и навсегда поселилась в ней, вызвав ту же любовь, которой была полна душа деда.

Теперь они были по-настоящему близки друг другу. Ванька взял деда за руку и сказал серьезно, совсем как взрослый:

– Деда, давай здесь насовсем останемся?

– А что, давай! – воодушевился, было, дед, но тут же сник. – Мне можно, я на пенсии, а как же твоя учеба? Мама с папой, бабушка дома ждут…

Дед и внук помолчали, осознавая невозможность желаемого.

– Деда, а мы здесь немножечко поживем, потом в Москве. Разве нельзя жить и там, и здесь?

Иван Николаевич взволновался, пораженный простотой истины, высказанной его внуком. Вскочил, словно молодой.

– Можно. Раньше было нельзя, теперь можно. Теперь мы живем в свободной стране. – Иван Николаевич уважительно взглянул на внука, ведь тот родился в другой, демократической России, он и думает по-новому, как свободный независимый человек.

«Ну что ж, рядом с ним и он постарается, если и не избавиться вовсе от пут рабства, в которых он просуществовал всю свою жизнь, то хотя бы ослабить их, чтобы тоже почувствовать себя свободным, наконец-то, – подумал Иван Николаевич. – И не прервется связь поколений, и мы, русские люди, как, например, горские племена Кавказа, тоже будем знать не менее девяти поколений своих предков, чтобы по-настоящему уважать и себя, и других, чтобы быть действительно гордыми и свободными людьми».

На кладбище также щебетали птицы, также шелестел ветер листьями деревьев, и деду с внуком казалось, будто они как вышли из калитки их бывшего дома, так и вошли в новую, недавно установленную оградку, внутри которой покоились рядом два заросших травой холмика.

– Ну вот, Ванюха, ограда у них теперь имеется новая, сейчас мы с тобой траву лишнюю повыдергиваем, потом могилки дерном обложим, кресты покрасим, работы – непочатый край, – разговаривая с внуком, Иван Николаевич не забывал о деле, и могилки преображались на глазах, превращаясь из заброшенных в ухоженные…

– Деда, не торопись, а то ты все сделаешь, и мне нечего будет делать, – охлаждал его пыл внук, стараясь не отставать.

Дед был доволен своим внуком. Он подумал о том, что и его дед с бабушкой простят своего старого внука за то, что он так долго не приезжал к ним. На душе его стало покойно.

А внук поглядывал на деда и тоже думал. Думал о том, какой у него мировой дед. Что они скоро поедут домой. А потом вместе с папой, мамой и бабушкой снова приедут сюда.

Закончив работу, они постояли у ограды, отдыхая от трудов праведных.

– Пошли домой, – окликнул внук задумавшегося деда, – бабушка Лида заждалась. А дедушка Юра обещал со мной в шахматы сыграть.

– Пойдем-ка, Ванюха, ещё кое-куда заглянем, – дед повел внука извилистой тропкой между могилами, и вскоре они вышли еще к одной просторной ограде с могилками внутри.

– Вот здесь наша родовая могила Шмариновых: бабушка моя покоится, Надежда Николаевна, царствие ей небесное; дядья мои родные – Юрий и Дмитрий, отец – Николай Дмитриевич.

Иван Николаевич открыл дверцу ограды и вошел внутрь, присел на скамеечку. Внук оглядел памятник с выбитыми на нем фамилиями и датами, большой крест рядом с памятником. Затем они с дедом стали обрывать траву и кусты, деревца, разросшиеся вокруг.

– Скоро я тебе и о них расскажу. И будешь ты, Иван Яковлевич, знать всю нашу родословную, факт.

Ванька согласно кивнул головой, продолжая дергать сорняки.

А над ними, над городом, раскинувшимся среди привольной русской природы, в невысоком осеннем небе кружились птицы, собираясь лететь в дальние края…

Старинное приземистое здание железнодорожной станции, перрон, стальные нити рельс, уходящие вдаль.

Заканчивается посадка на пригородный электропоезд.

Толчея, суета…

У окна одного из вагонов разместились Иван Николаевич с внуком. И вот поплыли назад привокзальные здания, оставшиеся на перроне люди, поезд набирал ход…

Стучат под колесами стыки рельс, грохочут пролеты железнодорожного моста, сквозь мелькание которых видны Сура, подгорье, город, привольно раскинувшийся на живописных холмах.

Но вот картины родных мест исчезают, превращаясь в фотографии на стене кабинета Ивана Николаевича. С фотографий смотрят на нас герои нашей истории и их предки.

И если прислушаться, то сквозь шум машин, мчащихся по столичным дорогам, доносятся с улицы крики птиц, собирающихся осенью в стаи, чтобы лететь в дальние края, в родную сторонку.

А сквозь современные песни и мелодии, раздающиеся откуда-то по соседству, едва пробиваются песни и мелодии тех далеких времен…

Они ненавязчиво звучат в наших ушах.

Или же это только кажется нам, глядя на старые фотографии, которые пробуждают в нас видения и звуки невозвратимого прошлого.

Дают силы жить сегодня.

Помогают не угаснуть надеждам на будущее.

Осознать, что «Иваны, не помнящие родства» – это не про нас.

Школьные годы чудесные…

Книга вторая

Глава пятая

Пролог

– Ванечка, в школу пора, а то опоздаешь, – моложавая, современного вида бабушка заглянула в комнату внука, и ее красивое полное лицо озаботилось. Внук смотрел по телеку «Гарри Поттера», своего любимого героя, и оторвать его от просмотра было нелегко.

– Иван Николаевич, потакаете внуку, а учиться кто за вас будет, этот несуразный Гарри Поттер? – официально и осуждающе одновременно выговаривала она мужу, собирающемуся на выгул собаки.

– Не волнуйтесь, Раиса Васильевна, мы уже готовы, да, Ванюха? – в тон ей ответствовал Иван Николаевич, тоже заглядывая в комнату внука. Но внук уже выходил навстречу с портфелем в руках.

– Вот видишь, – деду была приятна дисциплинированность внука и, чмокнув бабушку и жену в щеку, дед с внуком исчезли за дверью квартиры, поспешая вслед за собакой…

Вот они вышли из подъезда и стали прогуливаться возле дома, наблюдая за резвившейся на газоне собакой.

– Хочешь, Алатырь тебе покажу? А, Ванюха, не забыл еще нашу поездку? – лицо у деда добродушно-лукавое, а в голосе – надежда и тревога.

– Давай! – обрадовался внук, лишь бы в школу не идти.