Куда уходит детство

– Вот, я дура и есть, работаю с утра до вечера за копейки, – мать прошла на кухню и раздражённо загремела посудой. – Брошу всё к чёртовой матери. Тоже мне художник нашёлся, был да сплыл.

При этих словах отец взвился на диване и подбежал к жене:

– У меня на твои слова ноль внимания, кило презрения, ясно? Ты забыла, какие деньги я зарабатывал в Фонде в Чебоксарах?

– Когда это было? Жрать-то ты сейчас хочешь.

В самый разгар ссоры хлопнула сенная дверь, затем входная и на пороге появился Ванька с неизменным портфелем в руках. Отец тут же ушёл в комнату, а Ванька разделся и прошёл к столу, за которым всегда учил уроки.

Он сразу понял, что родители опять ругаются, и хмуро раскладывал учебники, поглядывая на них и на брата.

Мать молча приготовила еду, и все молча стали есть, даже Вовка.

Ванька вышел на крыльцо с вёдрами в руках, собираясь идти за водой на колонку. Вслед ему донеслись из дома гневные слова матери отцу:

«Мог бы и сам за водой сбегать, не переломился бы. Ребёнок из школы только пришёл, ему уроки учить надо. Если не работаешь, хоть по дому бы, чем занимался. Скоро совсем обленишься, действительно Лутоша, права мама».

Затем менее гневные, но более громкие возражения отца матери:

«Чихать я хотел на твою маму. А этот ребёнок скоро за девками бегать будет. Он парень боевой, работящий, к тому же и способностями не обделён. В нашу породу уродился, в Шмариновых».

Ванька подхватил вёдра и бодро побежал к колонке.

Наполнив их водой, потащил домой, стараясь не расплескать.

Он забыл варежки дома, и руки быстро окоченели на морозе. Остановившись передохнуть, сунул руки за пазуху, отогревая. Затем снова потащил воду к дому, закусив губу от напряжения; поняв, что вот-вот выронит вёдра из рук, остановился. Ничего, он донесёт, не впервой.

И снова упрямо пошёл вперёд, вот он и дома наконец-то.

Аккуратно занёс вёдра с водой в дом и поставил в кухоньке. Заглянув в комнату, увидел по-прежнему ругающихся родителей. Им было не до него, и Ванька снова выбежал из дома, во двор.

Он пошёл в сарай, где наколотых дров было, совсем кот наплакал, вытащил чурбаки наружу и принялся колоть дрова колуном.

Дело продвигалось медленно, но Ванька не унывал. Всё лучше дрова колоть, чем родительскую ругань слушать. Ещё плеваться начнут. Было и такое.

Он так увлёкся, что не заметил подошедшего отца, выбежавшего из дома до ветру. Тот взял колун из уставших и замёрзших рук сына, поставил поудобнее новый чурбак, и с маху развалил его надвое. Затем ещё и ещё.

Выпрямившись, подмигнул сыну, с завистью наблюдавшему за ним.

– Ничего, сынок. Скоро и ты так будешь колоть дрова, даже лучше. А теперь беги домой, поужинай и за уроки, лады?

Ванька кивнул и побежал домой отогреваться, он замёрз, как цуцик.

Оглянувшись, увидел отца за работой и радостно улыбнулся: не правы мать с бабушкой, когда говорят, что отец его лодырь…

В школьном спортзале шёл урок физкультуры пятого «а» класса: мальчишки только что один за другим попрыгали через «козла» и сидели на скамейке вдоль стены, наблюдая, как учитель физкультуры помогает девчонкам работать на кольцах.

– Глянь, как наш Иван Филиппыч старается, Серенкову за задницу поддерживает, – ехидно заметил Симак, и мальчишки дружно засмеялись, с завистью поглядывая на Людку Серенкову, ладную смуглую девчонку с округлыми формами.

Закончив упражнение на кольцах, Серенкова подошла к скамейке для девочек и села рядом с подругами, смущённо поглядывая в сторону насмешников.

Она чувствовала себя неловко, ощущая их плотоядные взгляды.

Иван Филиппыч оглянулся на скамейку мальчишек и погрозил им кулаком, понимая их боевое настроение. Теперь к кольцам подошла худенькая отличница Галя Петрова, и мальчишки сразу потеряли интерес к кольцам.

Прозвенел звонок, и учитель резко засвистал в свисток, выстраивая класс в линейку. Прошёлся перед строем, строго посмотрел на Симака.

– Насмешничать ты горазд, Симаков, а вот прыгаешь плохо. Остальным всем ставлю по тройке, а девочкам по четвёрке. Сейчас отдыхаем, после перемены на лыжню, бег на один километр. Разойдись!..

Девочки побежали переодеваться дружной стайкой, мальчишки тоже пошли, поглядывая с интересом на их ладные фигурки в трико, подчеркивающим явно намечающиеся девичьи прелести. Особо среди девочек выделялись Серенкова и Киселёва, неразлучные подружки.

И вот начался второй урок физкультуры. Ученики один за другим уходили на лыжню, настал Ванькин черёд. Подтянув крепление на валенках, упёрся палками в снег и приготовился бежать, поглядывая на рябоватое лицо учителя, который сверял время пробега по секундомеру.

Вот Иван Филиппыч махнул рукой, и Ванька помчался по лыжне, стараясь догнать ушедшего вперёд Вовку Косырева, но тот не собирался уступать и вскоре Ванька запыхался.

Однако упрямо бежал и бежал, иногда сбиваясь с хода и помогая себе палками. Наконец Вовка сдался и уступил лыжню, отдыхая от гонки.

Теперь Ванька обходил девчонок, гуськом шедших друг за другом. Они охотно уступали лыжню и посмеивались над ретивым гонщиком…

Обратный путь был гораздо труднее и длиннее, так как Ванька слишком резво взял старт, и на финиш его явно не хватало. Он с трудом передвигал лыжи, вяло махал палками, улица Стрелецкая казалась бесконечной.

Но вот впереди замаячил долгожданный финиш и Иван Филиппыч щёлкнул секундомером, когда Ванька пересёк черту.

Пока он приходил в себя, финишировали самые последние, и класс собрался вокруг преподавателя, готовясь идти в школу и сдать лыжи с палками в кладовку, благо уроки физкультуры завершали учебный день.

– Отличное время показал Марков, он занял первое место, – Иван Филиппыч хотел подбодрить уставших спортсменов. – Молодец, Виктор. На втором месте Шмаринов Иван, третьим пришёл Устименко Василий. И вообще у всех неплохие результаты, так держать.

Окрылённые словами преподавателя, ученики пятого «а» класса забыли про усталость, подхватили свои лыжи и до самых дверей не отпускали от себя Ивана Филиппыча, который охотно общался с молодёжью, сам молодо улыбаясь своим рябоватым, чувашским лицом.

Вовка сидел в своём углу среди игрушек и сочувственно посматривал на старшего брата, который лежал на диване с закрытыми глазами и кашлял.

Вовке было непривычно видеть всегда шустрого брата неподвижно лежащим и даже постанывающим. Жалко его. Да и Ваньке было неуютно с обвязанным вокруг шеи тёплым материнским платком, но горло саднило, и он терпел, пока мог.

Наконец встал и прошёл к окну, на улице всё же было веселее: искрился снег на морозе, куда-то по своим делам шли люди.

Вот мимо окон продефилировала компания соседских парней во главе с Чистилем, нещадно дымя папиросами. Они глянули в сторону Ванькиных окон, и он непроизвольно отпрянул от окна, не желая, чтобы его увидели.

Включив радиолу, поймал какую-то радиостанцию на английском языке и стал слушать, не понимая ни слова, но, стараясь хоть что-то угадать. Недаром же он корпел над учебником английского языка.

Подошёл Вовка, и они стали слушать вдвоём.

Мать они прозевали, и когда хлопнула входная дверь, впустив её в дом вместе с клубами морозного воздуха из сеней, они оба обрадовались и подбежали к ней, наблюдая, как она ставит сумку на стул, раздевается, снимает боты.