Спасая жизни. Дневник военного хирурга

Самая зоркая администрация не всегда может предотвратить затруднения, представляемые случайностями войны, и непосильное, неравномерное распределение труда неминуемо выпадает на долю врачей и санитарного персонала. Своевременное и целесообразное распределение военно-временных госпиталей на театре военных действий составляет одну из трудных задач полевой военно-медицинской администрации. Нельзя сказать, что задача эта разрешилась удовлетворительно во время настоящей войны. Мы видели чрезмерное переполнение госпиталей вследствие недостаточного числа их и несоответственного территориального распределения. Вероятно, полевое военно-медицинское управление получало извещение о предстоящих делах и посвящаемо было заранее в те планы, сообразно с которыми следовало распределять госпитальные учреждения. Если, несмотря на это, госпитали распределялись не вовремя и нецелесообразно, вина падает на медицинскую администрацию. Здесь мы указываем на явление, которое, по нашему мнению, составляет ближайшую причину многих упущений и недоразумений в области полевой военно-медицинской администрации, – именно на дуализм во главе администрации. Полевой военно-медицинский инспектор есть врач; а полевой инспектор госпиталей есть генерал-майор, никогда, может быть, в жизни своей не интересовавшийся госпитальным делом и, не получивши специального медицинского образования, не имеющий средств изучить это дело основательно. Выбор места для военно-временных госпиталей, открывание их, снабжение всем необходимым для ведения хозяйственной части в госпиталях, одним словом, все дело организации тех учреждений, в которых должны функционировать врачи, в которых будут помещены тысячи раненых, здоровье и жизнь которых доверяется врачебному персоналу, – все это дело отдано в руки лица некомпетентного. Я говорю некомпетентного, не рискуя погрешить против истины: нельзя возлагать создание госпитальных учреждений и ведение всего строя госпитального дела на лиц, не получивших специального образования и специальной подготовки. Ведь инспектор военно-временных госпиталей является представителем прав и власти, равных правам и власти полевого военно-медицинского инспектора. Допустим идеальную гармонию в образе действий этих представителей власти; даже в таком случае госпитальное дело будет тормозиться оттого, что не будет единства инициативы, не будет быстроты действия там, где всякая потеря времени представляет крупную административную ошибку. Насколько же более будет оно тормозиться в том случае, когда полная гармония не имеет места? А последнее предположение естественнее первого. В дуализме представителей власти медицинского управления лежит одна из существенных причин многих недоразумений при ведении госпитального нашего дела на войне. Единство инициативы, единство действия необходимы, и преимущественно необходимы они на театре военных действий. Полевой военно-медицинский инспектор должен быть представителем санитарного дела, в его руках должна быть сосредоточена вся власть. Инспектором госпиталей или лицом, на которое возложено будет ведение хозяйственной стороны санитарного дела, должен быть непременно врач, путем долгого опыта изучивший госпитальное дело. Он подчиняется полевому военно-медицинскому инспектору. Таким лицом должен явиться тот врач, который прошел в служебной своей карьере чрез все горнило госпитального дела в качестве ординатора старшего врача, госпитального консультанта и, наконец, главного врача госпиталя. Поручите ведение госпитального дела подготовленному лицу и затем требуйте научного ведения дела. Невозможны будут тогда порядки вроде теперешних: чиновники особых поручений инспектора госпиталей, агенты его или правые руки суть лица, точно так же никогда в жизни своей не интересовавшиеся госпиталями, и только с того дня, когда получили назначение, принялись горячо за устроение госпиталей. Это было действительное устроение наперекор не только научным требованиям, но даже и простой логике. В Галаце под госпиталь наняли старую зараженную румынскую казарму. Нанимал и устроил чиновник особых поручений, г. С., который сделал эту вонючую казарму еще более невозможной для жилища вообще тем, что западную, капитальную стену здания имбибировал фекальными жидкостями, устроив отхожие места по собственному соображению[13 - В инструкции, которой снабжен был этот чиновник, находилась статья, в силу которой он получил право не соображаться с гигиеническими требованиями врачей в исключительных, по его мнению, обстоятельствах. Мы читали эту инструкцию. (Прим. авт.)]. В гор. Фокшанах под госпиталь занята была старая румынская казарма без всяких гигиенических приспособлений. В Яссах под военно-временный госпиталь наняли (за большие деньги) половину старой румынской больницы с глухим внутренним коридором, с гнилыми полами и оконными рамами и др. Такие погрешности невозможны при ведении госпитального дела специалистами-врачами, для которых обязательны известные научные требования; требования же эти игнорируются людьми непосвященными, которые при устройстве госпиталей, при выборе для них места руководствуются всякими другими соображениями, только не научными, направленными к улучшению санитарных выгод госпитального помещения.

Дуализм власти медицинского управления на войне проводится последовательно, влияние его заметно и в госпиталях. Влияние его в госпиталях, во всяком случае, не полезно. Предоставив больше самостоятельности главному врачу военно-временного госпиталя, сделав его полным хозяином, мы достигаем единства действия, сосредоточения власти и инициативы в одном компетентном лице, а это для военного времени составляет самое существенное условие. Боязнь предоставить всю власть в руки главного врача госпиталя выработала контрольное учреждение в виде госпитального комитета; а в комитете наполовину заседают лица не врачебного сословия, лица, для которых мотивы и интересы самого высшего порядка подчас совершенно непонятны, тогда как в глазах врача они составляют жизненные вопросы. Контролирующие лица часто представляют вообще персонал не высокого развития; при выборе смотрителей госпитальных и комиссаров не руководствуются известным цензом специальных требований, а довольствуются вербовкой лиц известного тона, но не знаний. Едва ли подобный контроль приносит какую-нибудь пользу; вред же он приносит неминуемо, потому что парализует сплошь и рядом целесообразные начинания главного врача. Мне возражали иногда, что главный врач по развитию своему стоит неизмеримо выше административного госпитального персонала и может, следовательно, всегда держать его в своих руках: фактически он есть полный хозяин военно-временного госпиталя. Зачем же учреждать подобного рода контроль, когда он остается мертвым учреждением с фиктивной властью? Полевой военно-медицинский инспектор должен быть единственным представителем санитарного дела на войне, а главный врач должен быть полным хозяином военно-временного госпиталя. В этом мы видим путь для проведения того единства и гармонии в госпитальном деле, который может устранить все неудобства и погрешности теперешнего строя.

Общественное мнение тревожили беспрерывно слухи о переполнении госпиталей, о недостатке госпитальных мест, о нераспорядительности и т. д. Факты были налицо: указывали, что в данное время в Зимниче находилось, например, около 5000 раненых, лежавших под открытым небом за недостатком госпитальных мест; то же самое наблюдалось периодически в Свищове, Фратешти, Яссах. Какое же значение получают эти факты при разъяснении причины их? Привожу для разъяснения пример, сообщенный лицом, стоящим у дел военно-медицинского полевого управления. 10 сентября, положим, военное ведомство имело 25 000 мест, больных же и раненых состояло всего 12 000; следовательно, приходилось на каждого раненого (больного) более двух госпитальных мест. Того же числа в действительности в военно-временном Свищовском госпитале и в других было такое переполнение, что на одно госпитальное место нормы приходилось двое и трое раненых. Очевидно, что явление это стоит в прямой зависимости от несостоятельности администрации, т. е. правильной перевозки раненых и равномерного распределения их по существующим учреждениям. Достижимо же это требование только при единстве действия и полной гармонии его, если инициатива управления санитарным делом на войне будет сосредоточена в одном компетентном лице. Полевой военно-медицинский инспектор видит несостоятельность дела, он предвидит в данное время новые затруднения и неурядицы, но предупредить их не в силах, потому что орган, распределяющий госпитали, устраивающий их и заправляющий всей административной стороной госпитального дела, есть лицо самостоятельное, в правах равное ему, а в госпитальном деле некомпетентное. Распределение госпиталей, перемещение их на территории военных действий должно принадлежать полевому военно-медицинскому инспектору; главный надзор за эвакуацией на театре военных действий также должен быть сосредоточен в его лице. Тогда возможность гармонии в этом сложном деле становится естественной; иначе, стараясь паллиативами помочь горю, впадают в новые еще более сложные несообразности, запутывая все более и более нить и затрудняя себе выход из бюрократических комбинаций.

В самом деле, ввиду указанных осложнений стремятся помочь учреждением госпиталей, лазаретов на средства Общества Красного Креста и других обществ. На театре военных действий существуют в настоящее время рядом с госпиталями военного ведомства лазареты Общества Красного Креста, евангелического общества (в Свищове), дерптского общества (в Зимниче), ведомства императрицы (близ Свищова в монастыре) и др. При перевозке раненых с главных перевязочных пунктов имеют в виду размещать их по военно-временным госпиталям. Этапные лазареты Общества Красного Креста, расположенные вдоль железной дороги в Румынии, оставались пустыми более трех месяцев (теперь их уже сняли), тогда как в то же время в некоторых военно-временных госпиталях было огромное переполнение больных. То же наблюдалось иногда и в других лазаретах невоенного ведомства. Существовало ли какое-нибудь постановление относительно приема больных и раненых в лазареты различных частных обществ и ведомств на театре военных действий, нам неизвестно; но известен нам очень хорошо порядок, по которому вербовались раненые в эти лазареты. Заведующий лазаретом врач выпрашивал себе иногда раненых, которые перевозились в санитарных поездах; или он являлся периодически и военно-временный госпиталь, выбирал себе некоторых интересных раненых и просил перевезти их в его больничку. Предлагаем полевому военно-медицинскому управлению оценить значение этого явления в ряду многих других, пестревших на театре военных действий в сложной машине ведения госпитального дела. Перейдем покамест к оценке другого факта. Военно-временные госпитали снабжены были хорошо лекарствами, перевязочными средствами и даже хирургическими инструментами[14 - Набор резекционных инструментов недостаточен, не соответствует современным научным требованиям. При действующей армии состояли инструментальные мастера, которые могли точить только прямые ножи, потому что приехали на место военных действий без всяких приспособлений для мастерской. (Прим. авт.).]; тем не менее в них ощущались недостатки нередко, что составляет обычное явление военного времени.

Предполагалось, что возможные недостатки госпиталей будут пополняться из складов Общества Красного Креста. Лазареты Общества Красного Креста и других обществ представляли обстановку, во всех отношениях превосходную, роскошную сравнительно с обстановкой военно-временных госпиталей. Они имели свой персонал врачебный, прекрасно обставлены были со стороны низшего санитарного персонала, имели своих сестер милосердия, фельдшериц, обильное количество низшей прислуги, сиделок. Тонкое белье, прекрасные шерстяные одеяла, удобные железные кровати, обилие перевязочных средств и хирургических инструментов – все это бросалось в глаза посетителю, особенно в то время, когда он успел уже ознакомиться предварительно со скромной обстановкой военно-временных госпиталей. Офицерские отделения военно-временных госпиталей далеко нельзя сравнивать с помещениями для нижних чинов в некоторых частных лазаретах – они не выдерживают сравнения. Но преимущественно обнаруживается превосходство последних перед первыми при сравнении качества и способа продовольствия раненых. При осмотре барачного лазарета Общества Красного Креста близ Ясс мы поражены были обилием всяких припасов в кухне лазарета; но удивлению нашему не было меры, когда мы прочитали перечень яств, заготовляемых ежедневно для раненых и больных в барачном лазарете Общества Красного Креста. Перечень блюд мог бы сделать честь любому из столичных ресторанов. Всему этому нужно радоваться, скажет читатель. Да, нужно радоваться, и мы радуемся. Но… насколько это соответствует действительной потребности и устраняется ли таким путем обнаружение тех зол, которые неизбежно появляются на войне? Разумеется, нет. Солдат, попавши в роскошно обставленный лазарет какого-нибудь общества, повышает сильно свои требования вообще, он никогда не будет доволен тем содержанием, которое предлагается ему в военно-временном госпитале. Отсюда истекает повод для ропота и нареканий; существующие в госпиталях упущения неминуемо преувеличиваются, рассказы об них попадают в печать и тревожат общественное мнение.

Мы полагаем, что существование на театре военных действий таких аномалий вредно, оно деморализует солдата и производит подавляющее впечатление на общество, которому остаются неизвестными ближайшие причины кажущихся упущений и кажущихся нужд нашего воина. На территории военных действий должно быть господство мундира и дисциплины; тут должно быть все нивелировано, все госпитальные учреждения должны быть одинаковые. Нивелируя все, мы достигаем поднятия довольства в госпиталях военного ведомства и уменьшения бесполезной роскоши частных лазаретов. Гораздо рациональнее избыток средств употребить на заготовление теплой одежды для раненых, белья и платья вообще, на улучшение и разнообразие[15 - Однообразие госпитальной пищи составляет большое зло, об устранении которого следовало бы серьезно позаботиться. (Прим. авт.)] пищи в военно-временных госпиталях, чем на голландское белье и другие предметы роскоши в частных лазаретах. Распределяя более целесообразно пожертвования частных лиц, мы достигли бы, без сомнения, значительного улучшения в состоянии военно-временных госпиталей и устранили бы много зол, которые теперь тяжело ложатся на госпитальное наше дело.

Общество Красного Креста понимает свою задачу своеобразно, но неверно. Оно хлопочет о создании самостоятельных учреждений на войне, ставит эти учреждения параллельно учреждениям военного ведомства; заботясь о поддержании своих учреждений, оно мало интересуется состоянием учреждений военного ведомства, отдавая им только часть своей деятельности, тогда как ему следовало бы, мы полагаем, посвятить всю свою деятельность исключительно на пособие военно-временным госпиталям, отдав все свои средства на улучшение состояния этих учреждений. Таким же образом должны поступать и все другие частные общества, предлагающие свою помощь на войне. Вместо гармонии и единства цели мы наблюдаем какой-то антагонизм между военным ведомством и Обществом Красного Креста и вследствие того ошибочное распределение средств в одном учреждении и недостатки, неизбежные в другом.

Без частной помощи немыслимо ведение войны в наше время. Современная война есть война всего народа, всего государства, на всех сторонах жизни народной отражается влияние войны. Усовершенствование огнестрельного оружия, беспрерывно изобретаемые новые орудия истребления требуют громадных жертв; соответственно размерам жертв требуется и напряжение народных сил для борьбы. Народ инстинктивно чувствует это, и все слои общества сочувственно откликнулись на приглашение помочь материальными средствами. Собранные средства не малы; нужно только дать им целесообразное назначение. Мы сказали уже, в каком виде должна выразиться деятельность Общества Красного Креста на театре военных действий, где Общество предлагает свои средства для покрытия нужд военных госпитальных учреждений: оно должно бы только помогать, не задаваясь никоим образом мыслью о какой-то самостоятельной деятельности. Являясь в такой пассивной, но в то же время высокоблаготворной роли на театре военных действий, Общество Красного Креста принимает на себя в то же время значительную долю бремени по организации госпитальных учреждений в тылу действующей армии внутри страны.

Здесь можно предоставить широкую арену для самостоятельной деятельности и Обществу Красного Креста, и другим обществам, которые предлагают денежные средства на устройство госпиталей и содержание их. Вообще, здесь легко указать путь для эксплуатации тех материальных богатств, которые общество охотно жертвует на покрытие нужд военного времени. Беря на себя устройство больниц внутри страны и содержание в них больных и раненых, Общество Красного Креста приносит пользу не только в смысле сбережения финансов военного ведомства, но оно приносит чувствительную пользу еще к тем, что снимает с военного ведомства значительную часть забот об организации госпиталей в тылу действующей армии. Проведя такую границу между двумя сферами деятельности, Общество Красного Креста открывает себе простор и становится в то выгодное положение, при котором без труда устранились бы всевозможные поводы для столкновений и пререканий с военным ведомством. Пользуясь простором, Общество Красного Креста может придавать тот или другой вид своим больничным учреждениям, может допустить известный комфорт содержания раненых, не рискуя впасть в ту ошибку, на которую мы указали выше. Разнообразие типа больниц, более или менее неравномерное распределение довольства в содержании больных и раненых, разнообразие ухода – все это совершенно естественно в больницах внутри страны, и все это положительно невозможно, по нашему мнению, на театре военных действий.

В Обществе Красного Креста мы имеем громадную силу материальную и нравственную, которая влияет благотворно на дух действующей армии: идя в бой, жертвуя собой, солдат должен сознавать, что за ним в лице Общества Красного Креста весь народ, вся нравственная сила его, направленная к тому, чтоб явиться на помощь всюду, где будет чувствоваться нужда. Нужно подумать о способе эксплуатировать эту громадную силу наиболее целесообразным образом ввиду избежания погрешностей, которые постоянно встречаются и у нас, и у других народов. Общество наше жертвует средства на нужды войны охотно; это благородное побуждение поддерживается наглядными доказательствами, что жертвуемые средства эксплуатируются надлежащим образом. Противоположное чувство пробуждается в обществе при виде разных ошибок и недоразумений, которыми так богата деятельность Общества Красного Креста в настоящую войну. Последствия данного порядка естественны: не только энергия общества ослабевает, оскудевает материальная помощь, но посредственно все это может отражаться на духе действующей нашей армии. Никто не станет отвергать истины того факта, что постоянно повторяющийся вопль о нуждах и беспорядках в наших госпитальных учреждениях и на поле брани вообще действует подавляющим образом на общество и неприятно стимулирует нашего солдата.

Санитарное состояние нашей армии представляет слишком веские доказательства прогресса, в организации госпитального дела сделано много улучшений; но… не следует увлекаться, забывая слабые стороны этого весьма сложного и весьма трудного дела на войне. Бедствия войны имеют и свою светлую сторону: они отрезвляют народы, пробуждая дремлющие силы и обнаруживая те слабые стороны социального строя, которые долгое время оставались бы скрытыми и неоцененными истинным образом.

Перевозка раненых на войне

Статья «Перевозка раненых на войне» напечатана в «Медицинском вестнике», 1877, № 41, стр. 457–459; № 42, стр. 469–472.

Система рассеивания больных и раненых во время войны составляет одно из счастливейших приобретений военно-полевой хирургии. Нельзя, однако ж, сказать, что эта система разработана окончательно; в ней много пробелов, требующих разъяснения. Может быть, настоящая война даст ответ на некоторые вопросы. Посмотрим. Мы ограничимся рассмотрением некоторых обстоятельств, имеющих тесную связь с системой рассеивания раненых, и постараемся разъяснить их настолько, насколько представляется это возможным в настоящее время.

Война ведется с Турцией, которая в культурном отношении стоит ниже нашего отечества. По ту сторону Дуная кончилась железная дорога; мы перешли на грунтовые и шоссейные пути. Последних в Болгарии немного, да и существующие малоудовлетворительны. Знали мы, что нас ожидает в Болгарии, а все-таки не приготовились. Все наши заботы обращены были, по-видимому, на устройство приспособлений для перевозки раненых по железным дорогам. Мы имеем санитарные вагоны, приспособленные по системе Завадовского, по системе Городецкого, имеем хорошо приспособленные на пружинных подвесах вагоны Берлинского общества и др. Некоторые наши санитарные поезда на железных дорогах устроены не только хорошо и удобно, но даже роскошно. Что же мы сделали для перевозки раненых по грунтовым и шоссейным дорогам? Почти ничего. У нас есть несколько госпитальных линеек, но число их так ограничено сравнительно с действительной потребностью, что они составляют самое скромное подспорье при перевозке раненых. При современном огнестрельном оружии каждая битва дает очень большие потери в людях. Для перевозки раненых мы употребляем обыкновенные интендантские повозки, которыми пользуются для перевозки тяжестей в походе, и крестьянские телеги, в которых иногда только встречаются лошади, а обыкновенно – волы. Никаких приспособлений на этих повозках не делается. Хорошо, если можно бывало достаточно подостлать соломы; не то и без соломы обходились. Это первобытный способ перевозки раненых, который употреблялся в прежнее время и который в Сербии в прошедшем году вызывал в нас чувство негодования. Точно все, что говорилось и писалось во время войны прошедшего года, давно забыто, никого больше не занимает. Если картины, представляемые первобытным способом перевозки раненых на воловых телегах, по дурной дороге и в ненастную погоду, возмущают наблюдателя вообще, то как тяжело они действуют на чувства врача, сознающего к тому же громадный вред, причиняемый больным и раненым! Приведу в подтверждение сказанного несколько примеров из современной войны. В Галацский госпиталь доставлены были первые раненые при переправе чрез Дунай 11 нюня. Их не перевозили в телегах по скверным дорогам; павшие на правом берегу Дуная раненые положены были в лодки и доставлены на левый берег. Только легко раненные перевозились затем по городской мостовой до госпиталя; почти все остальные с тяжкими ранениями доставлены были в госпиталь на носилках. Результаты лечения на этих раненых (их было 95) получены замечательно благоприятные: из 5 случаев проникающих ран локтевого сустава с раздроблением сочленовных кондов костей выздоровели все, и только один из них подвергнут был операции (resectio); из 13 с проникающими ранами грудной полости выздоровело 10. 3 умерло в течение первых трех суток; 3 проникающие раны коленного сустава окончились выздоровлением при выжидательном способе лечения в неподвижных повязках. Такие благоприятные исходы зависели главным образом оттого, что раненые не подвергались влиянию дурной перевозки: галацские раненые не перевозились в телегах. Обстоятельство это получает громадное значение, если противопоставить описанные исходы другим, полученным при иных условиях. После битвы под Плевном, 18 июля, пришлось увезти раненых поспешно. На половине пути, в Болгарени, под влиянием паники 19 июля раненых наших провезли верст 5 или 6 вскачь; многие из них бежали пешком. Раненые прибыли в Зимничу чрез двое и чрез трое суток. Перевозились они тем же первобытным способом. Последствия были самые печальные. Мы не нашли в Зимниче ни одного из ампутированных на главных перевязочных пунктах 18 июля; был доставлен один раненый, которому сделана была (д-ром Духновским) на перевязочном пункте ампутация голени по способу Пирогова, да и тот умер в 63-м госпитале на 5-й день от гнилостного заражения. Гнилостное заражение (sepsis) производило страшное опустошение между ранеными под Плевном 18 июля, и это зависело преимущественно от крайне неудовлетворительного способа перевозки их на пространстве 60 верст. Из 17 больших ампутаций, сделанных в военно-временном госпитале, 63-м, в Зимниче умерло 9, а в соседнем госпитале № 47 умерли все ампутированные (около 30), как передавал мне проф. Левшин. Все операции сделаны были при невыгодных условиях вообще: они были межуточные, т. е. произведенные между 3-м и 9-м днями после ранения, состояние духа раненых было угнетено вследствие неудачи дела и последовательной паники, раненые голодали в течение 2 суток во время переезда. Битва под Плевном, 30 и 31 августа, опять представляет доказательные примеры: только небольшой процент ампутированных на главных перевязочных пунктах погиб; огромное большинство их выздоровело благодаря тому, что все ампутированные были задержаны на главном сортировочном пункте в 63-м госпитале близ Дервишко-село (у Болгарени). Несомненно, что задержание известного контингента раненых на главном сортировочном пункте близ Дервишко-село смягчило в высокой мере вредное влияние неудовлетворительного способа перевозки раненых.

Вопрос о перевозочных средствах представляется таким важным, что следует теперь же подумать о мерах для удовлетворительного его разрешения. Военное ведомство сделало заготовление приспособленных линеек. Заготовлено недостаточное количество линеек. Нужно пополнить недостаток и сделать это скоро, особенно ввиду предстоящего зимнего похода. Общество Красного Креста могло бы взять на себя почин дела. Да не укорят нас в желании возлагать все на Общество Красного Креста. Это общество является представителем всего русского народа, оно эксплуатирует пожертвования народные, употребляет их на покрытие нужд армии. А армия сильно нуждается в приспособленных повозках. Заготовление удобных, приспособленных для перевозки раненых линеек могло бы сделаться предметом и частной благотворительности.

Отдельные лица или целые общества могли бы заготовлять такие линейки (по данным образцам) и передавать их в распоряжение военного министерства или Общества Красного Креста.

Перевозка раненых в Болгарии страдает еще от недостатка правильной и прочной организации дела. Владея железной дорогой и телеграфной проволокой, мы отправляем целые поезда раненых, предоставляя их случайности. Отправленный из N поезд может попасть в госпиталь А, а может и не попасть в него, застряв в госпитале Б. Подобное явление непростительно. Оно свидетельствует об отсутствии строгой организации дела или, может быть, об отсутствии лиц, проникнутых чувством законности и вполне подготовленных для правильного ведения дела. Указывая на факты, мы искренно желаем, чтоб более бдительная администрация позаботилась об устранении возможности повторения их.

Эвакуационные комитеты стали собираться только в начале июля; нескоро организовались они в прочные учреждения и долго не могли найти себе места: их сначала все перемещали; санитарные поезда и приспособленные вагоны появились тоже в июле. Отчего все это не было подготовлено вовремя? Почему все не находилось на своих местах по крайней мере за месяц до открытия военных действий?

Какое число раненых можно перевозить в один раз? Транспорт, идущий по грунтовым или шоссейным дорогам, чаще может подвергаться случайностям, чем транспорт, идущий по железной дороге. В первом случае несравненно труднее определить сроки для следования транспортов. Подача врачебного пособия раненым, проходящим по грунтовым дорогам, затруднительна; и если транспорт состоит из 800 или 1000 человек, то о правильном организовании врачебного пособия в подобных транспортах не может быть и речи: здесь пособие со стороны врача становится фиктивным. Не следует забывать, что уход за большим числом раненых в пути затруднителен вообще, трудно усмотреть за всеми, нелегко накормить их вовремя. Прибытие в госпиталь большого транспорта также неудобно. Госпитальные врачи в военно-временных госпиталях завалены работой, и неожиданное прибавление контингента в 800 или 1000 человек представляет громадное затруднение как для администрации госпиталя, так и для врачебного персонала. Мы полагаем, что транспорты раненых или больных на грунтовых и шоссейных путях не должны превышать числа в 150 или 200 человек. На железных дорогах число это может быть удвоено иногда. За таким числом раненых легко образовать правильный уход на пути, с таким числом легко совладает госпитальная администрация, и врачебный персонал не будет обременен работой не по силам. Посылая в течение 24 часов в один и тот же госпиталь 3 транспорта, следующие один за другим чрез несколько часов, мы достигаем только удаления раненых с места большого их накопления, но мы не доставляем раненым разумного врачебного пособия, мы не можем доставить им даже сносного приюта на первое время. Одним словом, мы производим эвакуации ради эвакуации, но не ради удобств и разумной помощи раненым.

В начале настоящей войны были устроены этапные пункты на линии румынской железной дороги от Ясс до Браилова. На каждом пункте было сначала 14, позднее 28 кроватей, размещенных в двух палатках. На этапном пункте находился врач, 2 студента медицины, несколько сестер милосердия и санитаров. Пункты предназначались, говорят, для лечения раненых; они заложены были между госпиталями военного ведомства. По чьей мысли устроены были этапные пункты, мне неизвестно; вышло дело дорогое и совсем непрактичное. После трехмесячного бесполезного существования этапные пункты в Румынии были сняты. В ожидании битвы под Плевном, 30 и 31 августа, Общество Красного Креста устроило этапный пункт при 63-м госпитале близ Дервишко-село; этот пункт устроен был уже на других началах – он предназначался для кормления раненых, которые должны были следовать по этому пути в Свищов и Зимничу. Это был пункт питания – одно из лучших дел Общества Красного Креста. После битвы 30 августа под Плевном все раненые прошли чрез 63-й госпиталь близ Дервишко-село. Прошло всего 9,5 тысяч раненых. Бывало скопление в госпитале в течение одного дня от 4 до 5 тысяч раненых. Накормить такое число людей при средствах одного госпиталя являлось делом невозможности. Общество Красного Креста, заложив рядом с госпиталем свой пункт кормления, оказало огромную услугу. Случалось, что перевозимые раненые не получали пищи в течение одного или двух дней; так было при перевозке раненых из-под Плевна после битвы 18 июля, так велось дело и при перевозке раненых из Габрова и Трнова в Свищов и Зимничу. Дело это прошлое. Не следует забывать его – нужно извлечь пользу из того, чему научил нас опыт. Хотя предполагается, что каждый транспорт раненых должен быть снабжен всем необходимым для приготовления пищи на пути следования, но на деле этого не бывает. Да и нельзя требовать, чтобы госпиталь, отправляющий чрез два или три дня транспорты, мог снабжать каждый средствами для полного ухода за ранеными и для приготовления им пищи. Тут нужна частная помощь. Общество Красного Креста может взять на себя заботы об устройстве пунктов кормления по пути следования транспортов. Где должны быть заложены пункты? Это заранее будет решаться в главной квартире сообразно с предстоящими делами. Но мы полагаем, что расстояние между ними не должно превышать 20 или 25 верст на грунтовых и шоссейных дорогах. Между Плевном и Свищовым заложен был только один пункт кормления. Этого было недостаточно. Если бы между Плевном и Свищовым находилось два или три пункта кормления и столько же военно-временных госпиталей, можно бы было распределить гораздо правильнее врачебные средства и легче было бы накормить раненых, из которых многие привозимы были на главный сортировочный пункт положительно голодными, не евши на позиции дня по два.

Заготовление перевязочных средств для грунтовых путей, организование правильного передвижения транспортов и устройство пунктов кормления составляют самые существенные стороны санитарного дела, первый шаг его. Поставьте прочно первый шаг – легко проведется весь дальнейший строй. На это следует обратить внимание и приступить к осуществлению предлагаемых мер непосредственно ввиду предстоящей зимней кампании. Много сделано для организования правильной перевозки раненых по железным дорогам; точно все наши заботы обращены были на линии железных дорог – мы забыли, что придется воевать в стране, не имеющей железнодорожных рельсов. Не думаю, что подражание готовым образцам заставило остановить все заботы на приспособлениях в вагонах. До войны шла речь о приспособлениях для перевозки раненых в обыкновенных телегах; мне пришлось видеть эти приспособления. Практичны они, удобны, легко применены повсюду. Я имею в виду приспособления для перевозки раненых в телегах по системе Городецкого. Но почему об этом забыли как раз тогда, когда понадобилось применить их, – это мне неизвестно. Ведь нашли же возможным налаживать веревочные приспособления Завадовского к интендантским повозкам, несмотря даже на то, что все находили эти приспособления негодными; почему же никто не позаботился о приспособлениях Городецкого, о которых дан был в свое время самый удовлетворительный отзыв со стороны компетентных лиц? Многое делалось как-то странно, не ради сущности дела, а для делания.

Без правильного сортирования раненых на главных перевязочных пунктах и в военно-временных госпиталях не может быть проведена система рассеивания больных и раненых во время войны. Сортирование раненых производится на главном перевязочном пункте, а позднее – в военно-временном госпитале. Кто должен производить сортировку раненых на главном перевязочном пункте? Кажется, этот вопрос остается неразрешенным; по крайней мере, на наших главных перевязочных пунктах предлагается сортировать раненых профессорам, иногда дивизионным врачам, иногда желающим врачам по очереди и т. д. Сортирование раненых на главном перевязочном пункте есть самый существенный вопрос. От правильного и своевременного сортирования зависит возможность систематизирования работы, которая иначе принимает характер хаотической. Сортирование раненых на главном перевязочном пункте должно быть предоставлено опытному хирургу, а если есть профессор хирургии, то сортирование должно быть предоставлено ему. Битва открывается обыкновенно артиллерийским огнем. Пока идет артиллерийский бой, на главных перевязочных пунктах не бывает большого скопления раненых; доставляются случаи весьма тяжких ранений, требующих непосредственного оперативного пособия. Профессор имеет здесь возможность производить сортирование раненых и следить за операциями, даже может сам производить труднейшие из них. Когда начинается ружейный огонь, битва переходит в атаку, тогда наступает хаотическая работа на главных перевязочных пунктах. Сразу доставляется огромное число раненых, которых нужно быстро распределить по категориям для оказания каждому соответствующего пособия. С началом атаки прекращается доставление на главные перевязочные пункты случаев с тяжкими повреждениями, требующими непосредственного оперативного пособия, по крайней мере безотлагательные большие операции теперь представляются сравнительно реже. Мне кажется, что без ущерба для дела профессор хирургии может отдаться исключительно сортированию раненых, предоставляя производство безотлагательных операций известной группе врачей. Я сказал уже, что таких безотлагательных операций представится немного: перевязки артериальных стволов (очень редко), tracheotomia, ampulatio (редко). Но правильное, быстро производимое сортирование раненых принесет огромную пользу, представляя возможность правильно и своевременно применить врачебное пособие с затратой притом при систематизировании работы наименьшего количества времени.

Позднее сортирование раненых производится в военно-временных госпиталях, представляющих непостоянный, беспрерывно меняющийся контингент раненых. Здесь сортирование должно быть производимо на иных началах и должно быть предоставлено вполне ординаторам отделений, которые успели более или менее ознакомиться со своими ранеными и могут дать надлежащую оценку каждому повреждению. Имея в руках правило для руководства, ординаторы могут производить скоро и безошибочно сортирование, распределяя свой контингент по категориям для отправления одних далеко внутрь страны, других – в ближайшие к месту военных действий госпитали. В Яссах, Кишиневе, Одессе и, наконец, в Петербурге я находил здоровых солдат или с такими ранениями, ради которых не следовало отправлять раненого в Московский или даже Петербургский госпиталь: он мог бы остаться в госпитале, ближайшем к месту военных действий, и поступить чрез две или три недели в действующие войска. Правильно поставленные требования, точные инструкции и строго проведенные административные приемы могли бы устранить повторение указанных фактов, в силу которых без нужды ослабляются силы действующих армий и наносится немалый финансовый ущерб при отправлении людей в отдаленные места страны.

Коснувшись обоих мест сортирования раненых, мы займемся теперь еще одним вопросом: какие раненые должны быть перевозимы непосредственно с главных перевязочных пунктов и какие не должны подвергаться перевозке? И в этом отношении нет точных правил для руководства, несмотря на то что во все последние войны система рассеивания раненых применяется в самых широких размерах. Обыкновенно принято делить раненых на тяжело и легко раненных.

Одни предлагают перевозить только легко раненных, оставляя в ближайших пунктах тяжело раненных; другие предлагают поступать наоборот в том предположении, чтобы избежать скопления тяжело раненных в передовых госпиталях и возможности развития эпидемий непосредственно в тылу действующей армии. Начнем с того, что понятия «тяжело и легко раненный» очень неопределенны, растяжимы; что должно разуметь под одним и другим понятием, трудно сказать. Сложный огнестрельный перелом конечности есть тяжелое ранение; но если переломанный член заключить непосредственно в прочную неподвижную повязку и не подвергать раненого влиянию транспорта, то перелом может срастись без лихорадочного состояния. Понятие «тяжелое ранение» в этом случае неприложимо. Но солдат получил ранение покровов волосистой части головы; пуля пробила кожу и подкожную клетчатку и, образовав небольшой ход, вышла. Заволочное это ранение считается «легким» – раненый перевозится дальше и оставляется вообще без особенно строгого наблюдения. Но спустя 8 или 10 дней обнаруживается потрясающий озноб, за которым в непродолжительном времени показывается другой и третий, и раненый погибает при явлениях гнойного заражения. Таких примеров можно было бы привести еще немало. Они показывают несостоятельность общепринятого деления ранений, обязательных в официальных отчетах.

Мы приготовлялись к третьей битве под Плевном. Раненых предполагалось везти чрез Свищов и Зимничу на Фратешти; только небольшое число раненых должно было поступать в госпиталь Горняго-Студня, находящийся вправо от предположенного пути. Между Плевном и Свищовым, верстах в 20 от наших позиций, раскинут был 63-й госпиталь. Он разбит был по сию сторону реки Осмы, близ моста. При госпитале устроен был питательный пункт на средства Общества Красного Креста. 63-й военно-временный госпиталь превращен был в главный сортировочный пункт для предстоявшей битвы под Плевном. Первый транспорт раненых прибыл в 63-й госпиталь близ Дервишко-село 27 августа, в 11 часов ночи. Он состоял из 32 человек; все были ранены осколками гранат. В числе раненых находилось 6 ампутированных.

Из 6 случаев только две культи имели хороший вид; все же остальные представляли уже явления омертвения при значительной лихорадке, несмотря на то что ампутации сделаны были всего за 24 или 48 часов до прибытия раненых в наш госпиталь. Такое состояние культей зависело исключительно от неудовлетворительного способа перевозки: все раненые доставлены были на интендантских повозках.

Принявши во внимание наблюдаемые явления в первом транспорте и все те данные, которые мы успели собрать после битвы под Плевном 18 июля и на Шипке (от 9 до 20 августа), мы составили себе следующий план действия в ожидании большого числа ранений. Весь наличный состав врачей (12 человек) был разделен на три группы; хирургические силы распределены были равномерно в каждой группе. I группа предназначалась для оперирования, II – для гипсования, III – для перевязки раненых вообще. Сестры милосердия, студентки и студенты были распределены по этим же группам. В первые дни при громадном наплыве раненых некогда было думать об оперировании: все заботы обращены были на кормление и сортирование раненых. Следовательно, I группа естественным образом должна была заняться сортированием раненых. Ежедневно роли групп менялись, для того чтоб дать каждой группе относительный отдых (я говорю «относительный» – отдыха собственно не было) и предоставить какое-нибудь разнообразие труда. Начала, которыми мы руководились при сортировании раненых, были следующие: а) часть раненых оставляема была в госпитале, б) другая, большая, после предварительного осмотра, кормления и перевязки отправлялась далее.

При сортировании раненых получались четыре категории:

1) категория оставляемых в госпитале; 2) подлежащих гипсованию; 3) получающих простую перевязку и 4) категория людей, которые чрез день или два должны были идти обратно в действующие войска. В первую категорию попадали следующие раненые: I – все оперированные (ампутированные) на главных перевязочных пунктах; II – с проникающими ранами черепа; III – с проникающими ранами грудной клетки; IV – с проникающими ранами живота; V – со сложными огнестрельными переломами конечностей и VI – с ранами, проникающими в полость больших сочленений.

Раненые V и VI разделов оставляемы были для передачи в группу гипсующих. Они получали неподвижные повязки, с которыми отправляемы были дальше, если огнестрельное ранение не осложнялось лихорадочным состоянием; в противном случае раненый, получив неподвижную повязку, задерживался в госпитале на несколько дней до прекращения лихорадочного состояния.

Оставляя в передовых военно-временных госпиталях тяжело раненных, мы образуем скопление такого контингента, который грозит развитием эпидемий в непосредственном тылу действующей армии. Но оставлять таких раненых в передовых пунктах совершенно необходимо или, лучше сказать, не должно их подвергать влиянию перевозки. Почему? Ответ на это после. Теперь скажу, что скопления не должно опасаться, его не бывает, если дело сортирования будет поставлено и проведено надлежащим образом. После ряда атак на Шипке в течение шести дней, от 9 до 15 августа, мы имели около 2500 раненых. Главный перевязочный и сортировочный пункт находился в Габрове, где мы руководились изложенными уже приемами при сортировании тех раненых. По окончании сортирования и после эвакуирования тех раненых, которые могли перенести транспорт, оставалось в Габровском лазарете всего около 140 раненых и оперированных, которые позднее, после моего отъезда под Плевен, были доставлены под надзором д-ра Таубера частью в Трновский, частью в Свищовский военно-временные госпитали. После третьего нападения на Плевен чрез главный сортировочный пункт в 63-м госпитале, близ Дервишко-село, прошло 9,5 тысяч раненых. По окончании сортировки и эвакуации на основании тех же начал оставались в госпитале к 5-му и 6-му числу сентября всего около 600 раненых, следовательно, число, которое военно-временный госпиталь должен вмещать нормальным образом.

Но из этого контингента тяжело раненных (sit venia verbo!) постоянно вывозится известное число; многие раненые должны оставаться в передовом госпитале не долее 6, 8 или 10 дней; после этого срока они могут выдержать без вреда для здоровья перевозку, особенно если она производится в повозках более или менее приспособленных. Передвижение же этого контингента в приспособленных вагонах по железной дороге можно производить безопасно и раньше означенного срока. Итак, скопления раненых в передовых госпиталях не бывает при том приеме сортирования, который мы предлагаем, а кажущееся переполнение передовых госпиталей имеет характер только кратковременного. Между тем приобретение выгод санитарных, сохранение многих жизней находится в прямой зависимости от этих приемов.

Выше мы заметили, что ни один из ампутированных первично на главных перевязочных пунктах под Плевном 18 июля не пережил операции – мы не нашли их в госпиталях. Они погибли, полагаем, во время переезда 60 верст из-под Плевна в Свищов. Все ампутированные первично на главных перевязочных пунктах под Плевном 30 и 31 августа были задержаны в 63-м госпитале близ Дервишко-село, в 20-верстном расстоянии от наших позиций. Огромное большинство из этих ампутированных выздоровело (до 80 %) благодаря тому, полагаем, что они не подверглись влиянию дальнейшей перевозки. Перевозка на пространстве даже 20 верст оказалась многим ампутированным вредной, что можно заключить из приведенных цифр первого транспорта. Неподвижная повязка, гипсовая повязка не может уничтожить вполне вредного влияния перевозки раненых непосредственно после ампутации. Если же представилась необходимость перевозить ампутированных непосредственно после операции, должно перевозить их не иначе, как в прочных гипсовых (неподвижных) повязках.

Что касается проникающих ран больших полостей: черепа, грудной клетки и брюшной полости – влияние перевозки убийственно для раненых с подобными повреждениями. Мы указывали уже на это (см. Военно-медицинский журнал, 1876 г., ноябрь. Из наблюдений во время Славянской войны, 1876 г., стр. 269 и далее); там предлагали мы задерживать таких раненых на перевязочных пунктах или в помещениях ad hoc, созидаемых непосредственно у перевязочных пунктов. Ведя войну с Турцией, нельзя требовать осуществления этого положения не всей полноте, особенно ввиду возможности отступления. Но при европейских войнах в других местах и при иных условиях проведение такой меры возможно, и оно желательно в высокой степени. Перевозка убийственна для раненых с проникающими ранами черепа, груди и живота. Не подвергая таких раненых влиянию перевозки, мы сохраняем жизнь очень многим из них. В 63-й госпиталь близ Дервишко-село доставлено было вместе с ранеными 8 трупов – умерших на пути между Плевном и Дервишко-село вследствие проникающих огнестрельных ран грудной и брюшной полостей; немало наблюдали мы в нашем госпитале, что случаи с подобными ранениями скоро оканчивались смертью вследствие вредного влияния перевозки. А между тем при отсутствии этого влияния проникающие ранения полостей протекают гораздо благоприятнее: вспомним Галацский госпиталь, в котором из 13 проникающих огнестрельных ран грудной полости 10 представили благоприятный исход. Образующаяся тотчас после ранения пробка из крови и частиц размятых тканей закупоривает отверстие и превращает проникающую огнестрельную рану в непроникающую. Оставление пробки на двое или трое суток достаточно, чтоб успело образоваться слипчивое воспаление между пристеночным и внутренностным листками подреберной плевы (брюшины). Это возможно при совершенном покое. Как диаметрально противоположно поступаем мы, как убийственно вредим раненым, отправляя их немедленно в отдаленные госпитали, чтоб избежать скопления в передовых местах!

Раненые V и VI разделов передавались в группу гипсующих. В эти разделы входили случаи сложных огнестрельных переломов конечностей и проникающих ран сочленений. Известно, как разрушительно действует перевозка на подобных раненых. Ввиду этого мы задались планом не перевозить ни одного из этих раненых без неподвижной повязки. Благодаря разделению и систематизированию труда задача эта могла быть исполнена, в Габрове наложено было более 150 гипсовых повязок, и почти 10 % раненых, прошедших через 63-й госпиталь близ Дервишко-село, было загипсовано. Если вспомним, что через 63-й госпиталь прошло всего 9,5 тысяч раненых, то число наложенных гипсовых повязок вырастает на очень почтенную цифру. Трудна была задача, но она возложена была на кружок врачей 63-го госпиталя, и это было ручательством за успех. Единодушие и искренняя преданность делу воодушевляли всех членов кружка; трудились они беззаветно и неутомимо в течение многих дней – и достигли своей цели. Воспоминание о трудных днях, проведенных у Дервишко-село за беспрерывной работой в обществе врачей – товарищей 63-го госпиталя, останется для меня всегда одним из самых приятных воспоминаний!

Сортирование раненых на главных перевязочных пунктах составляет громадное приобретение военно-полевой хирургии; имя Н. И. Пирогова, положившего начало сортированию во время Крымской войны 1854–1856 годов, соединяется с этим приобретением, которому суждено играть все большую и большую роль по мере усовершенствования орудий истребления и возрастания потерь в военное время. Организование разумного пособия тем раненым, которые не должны подвергаться вредному влиянию перевозки, является логическим, необходимым последствием сортирования. Перевозка раненых первых четырех разделов убийственно вредна для них; раненые этих разделов должны быть оставляемы на перевязочных пунктах или по крайней мере в ближайших к ним госпиталях. Не следует опасаться большого скопления тяжело раненных и возможности развития эпидемических болезней. Следует гораздо больше опасаться вредного влияния самой перевозки, которая для большинства из раненых означенных разделов положительно убийственна. Мы видели, наконец, что переполнение передовых госпиталей есть кажущееся. Через несколько дней можно начать передвижение раненых всех четырех разделов, но только уже без вреда для них. Раненые V и VI разделов могут быть перевозимы непосредственно после включения поврежденных их членов в неподвижные повязки; может быть, придется задержать только небольшое число из них, именно случаи сложных огнестрельных переломов бедра, проникающих рак коленного и тазобедренного суставов, если раненые при наложении им неподвижных повязок представляли лихорадочное состояние большего или меньшего напряжения. Должно подождать, пока минует лихорадка, и тогда спокойно можно перевезти их в отдаленные госпитали. Мы имели возможность не один раз убеждаться в том, что гипсовые повязки, наложенные в 63-м госпитале близ Дервишко-село, сохранялись в транспорте на большие пространства: так, в офицерском отделении 50-го госпиталя в Свищове я видел двух офицеров, у которых гипсовые штаны сохранились в целости спустя более трех недель после наложения их; видел несколько повязок в других отделениях того же госпиталя и в евангелической больнице, которой заведовал профессор Валь. Большинство из этих повязок принадлежало случаям с самыми тяжкими повреждениями, со сложными огнестрельными переломами бедра, с ранами, проникавшими в полость колена, и др. Гипсовая повязка, наложенная на совершенно свежий огнестрельный сложный перелом, может оставаться несколько дней без перемены и даже без прорубленных окон. Часто мы имели возможность убеждаться в истине этого положения, часто мы не снимали в течение 4 и 5 дней гипсовые закупоривающие повязки с культей после первичных ампутаций, сделанных на перевязочных пунктах. Хорошо промытая рана после ампутации, закрытая герметически (листеровская перевязка), может оставаться свежей в течение 4 и 5 дней, если культя одета в прочную гипсовую повязку таким образом, что укреплено ближайшее к культе сочленение. И в этом мы имели возможность убедиться не один раз.

Итак, нечего опасаться переполнения в передовых госпиталях. Через несколько дней почти весь контингент тяжких ранений может быть двинут в более отдаленные госпитали и далее внутрь страны. Передвижение это должно быть предпринято тогда, когда минует возможность опасных для раненых осложнений вследствие вредного влияния перевозки. Ампутированных можно начать перевозить чрез 10 дней, когда гноящиеся поверхности культей успеют одеться грануляционной тканью; раненых с проникающими ранами груди и живота можно начать перевозить после 5 и 6 дней, но лучше позже, если возможно ждать; только раненые с проникающими ранами черепа должны быть задерживаемы в передовых пунктах на более продолжительное время. Кажущееся переполнение в передовых госпиталях быстро исчезает чрез два или три дня вследствие передвижения загипсованных раненых (V и VI разделов); они составляют большинство задерживаемого контингента, а весьма многие из них могут перевозиться дальше уже непосредственно после наложения неподвижных повязок. Предлагаемые сроки более или менее вероятны; они могут быть изменены сообразно случайностям войны и при различных санитарных условиях в госпитальных учреждениях.

Тарантасный станок в вагоне для перевозки раненых

Статья «Тарантасный станок в вагоне для перевозки раненых» напечатана в «Медицинском вестнике», № 18, 1877, стр. 197–198.

Тактика современных войн совершенно изменилась. Быстрота передвижений и действие большими массами составляют существенные условия современной военной тактики. При широком развитии железных дорог сосредоточение больших масс войска на известном пространстве делается возможным даже в короткий сравнительно промежуток времени. Эти требования тактики в связи с употреблением скорострельного оружия дают очень большой процент людей, выбывающих из строя после каждого большого сражения. Без погрешности можно считать, что армия, выходя из боя, теряет в наше время 10 % количественного своего состава.

Войны нашего времени оканчиваются скоро; следовательно, в короткий промежуток времени может получаться огромное количество раненых. Хотя последние европейские войны не представляли уже примеров таких жестоких эпидемий тифа, кровавого поноса и холеры, все-таки эти болезни являются более или менее постоянными спутниками войск. Раненые вместе с больными составляют контингент, обременяющий всякую армию и требующий напряженной деятельности военной администрации. Система рассеивания больных и раненых, зародившаяся впервые в нашем отечестве по мысли Н. И. Пирогова во время Крымской войны, нашла широкое применение во время войны 1866 г. и особенно во время войны 1870 и 1871 гг. Железная дорога, дающая возможность сосредоточивать огромные массы войск в короткий промежуток времени, дает в то же время возможность применить систему рассеивания больных и раненых в военное время. Накопление больных в тылу армии могло бы парализовать свободу действий ее и грозило бы развитием эпидемических болезней. Правительство, собирающееся вести войну, должно позаботиться о совершенном организовании перевязочных средств для быстрого перемещения контингента раненых и больных внутрь страны и для рассеивания его на возможно большем пространстве. Отсюда, естественно, вытекает высокое значение правильно организованных этапов, владение железными дорогами и приспособление подвижного железнодорожного состава для целей армии. Чем проще эти приспособления, чем практичнее они и, следовательно, удобоприменимее, тем более выиграет в санитарном отношении действующая армия.

Владея в тылу железными дорогами, действующая армия перемещает внутрь страны контингент людей, выбывающих из строя. Перемещение совершается при помощи так называемых санитарных поездов, т. е. движущихся лазаретов, состоящих из нескольких вагонов, в которых заранее сделаны приспособления для помещения больных и санитарного персонала. Заготовление санитарных поездов не может быть сделано в достаточном для нужды военного времени количестве; да и заготовленные санитарные поезда не могут всегда находиться там, где чувствуется в них нужда: приходится устраивать санитарные поезда ex tempore из имеющегося под руками подвижного железнодорожного состава. Как в первом, так и во втором случае сделано очень много применений, направленных к тому, чтобы на носилках, поставленных в вагон, как на временной постели, доставить раненого и больного к месту назначения. Больные перевозятся на огромное пространство, что особенно следует иметь в виду у нас при наших географических условиях. По мысли г. Городецкого разрешение задачи достигнуто наиболее простым и наиболее практичным способом. Всякий вагон, пассажирский или товарный, без предварительных приспособлений в самое короткое время может быть превращен в санитарный. Предлагаю описание системы г. Городецкого, желая этим доставить возможность врачам поскорее ознакомиться с полезным изобретением нашего соотечественника. В основание предложения г. Городецкого положены жерди тарантаса. Система его состоит из станка, на котором укрепляются две жерди. Жерди укреплены срединными своими частями. Концы жердей связаны железными скобками, на которые укладываются первые носилки (нижнего этажа). К тем же концам жердей прикрепляются железные полосы в виде искривленных дуг вышиной около аршина. К верхним частям последних прилажены также скобки, на которые укладываются вторые носилки (верхнего этажа). Установление этих станков занимает в вагоне гораздо меньшее пространство, чем установление носилок при какой бы то ни было другой системе. Вот преимущества системы г. Городецкого, на которые я считаю особенно необходимым указать: 1) как нижним, так и верхним носилкам сообщается при движении поезда равномерное качание, которое можно сравнить с качанием хорошего, мягкого на ходу тарантаса. Тряска вагонная совсем не ощущается – она истощается, так сказать, в пружинности жердей. Качание верхних носилок значительнее, чем нижних. Это зависит оттого, что нижние носилки качаются только в силу упругости жердей, верхние же – под влиянием упругости жердей и железных полос. Качание нижних носилок происходит в отвесном направлении, т. е. сверху вниз; качание верхних носилок – и в отвесном, и в горизонтальном.

2) Станок г. Городецкого весьма легко и быстро устанавливается во всяком вагоне, не нужно делать в вагоне заранее никаких приспособлений, нужно только освободить его от посторонних предметов. Устанавливаемый легко и быстро, станок занимает сравнительно очень мало места в вагоне, не препятствуя свободному течению воздуха и оставляя пространство для передвижения санитаров, сестер милосердия и врачей.

3) Как укладывание, так и снимание раненого в высшей степени удобно и просто в станке г. Городецкого. А это немалое преимущество, если принять во внимание трудности ухода за раненым в военное время, недостаток рук и времени.

4) Станок г. Городецкого разбирается и складывается в течение нескольких минут. Разобранный на отдельные части, он может укладываться в небольшом пространстве, что представляет огромную выгоду при доставке этих приспособлений на место военных действий.

На станок г. Городецкого укладываются обыкновенные носилки, принятые в нашей армии. Я заметил уже, что качание верхних носилок значительнее, чем нижних. Это качание по мягкости и равномерности может быть сравнено с качанием хорошего рессорного экипажа. Тем не менее оно так значительно, что неудобно будет, полагаю, везти на верхних носилках раненого с раздробленным переломом бедра или нижней конечности вообще. Но все другие раненые и труднобольные могут быть помещены. Кажется, изобретатель тарантасного станка нашел возможным умерить качание верхней носилки, прилаживая к железной дуге поперечную связь и привязывая ее в случае надобности к боковой стенке вагона на верхних носилках. Можно полагать, что станок г. Городецкого применим не только в вагоне, но и в обыкновенной телеге. Небольшая малороссийская телега не годится для этого, но немецкая фура (колонистов южных губерний) и длинный воз, употребляемый для перевозки сена в степных наших губерниях, легко могут быть превращены при помощи станка г. Городецкого в отличный перевозный экипаж для раненых. И это свидетельствует о практичности системы. Система г. Городецкого разрешает вопрос о наиболее целесообразном способе перевозки раненых по железным дорогам лучше и практичнее, чем все системы, до сих пор предложенные.

В госпиталях и на перевязочных пунктах во время Турецкой войны

Статья «В госпиталях и на перевязочных пунктах во время Турецкой войны» напечатана в «Военно-медицинском журнале» за 1878 г., 132, 7, 3, 141–192. Это одна из крупных работ, посвященная вопросам организации военно-санитарного дела на войне. В ней приведен огромный материал, прошедший через руки Н. В. Склифосовского, позволивший ему сделать ряд важных заключений как о лечении огнестрельных повреждений, так и об организации военно-медицинской службы. Ряд его положений получил свое дальнейшее развитие в трудах военно-полевых хирургов в годы Великой Отечественной войны. Операции, произведенные Н. В. Склифосовским в военно-временном госпитале, помазаны в виде сводных таблиц, которые обычно приводились им в конце разбора всех поступивших раненых. Примерный список операций приведен без сокращений.