Расследование убийства Российской Императорской семьи. Избранные главы

Первое русское издание его книги увидело свет уже после его смерти – в 1925 г. На русском языке книга Соколова вышла под названием «Убийство Царской семьи». В дальнейшем, именно этот вариант книги многократно переиздавался в России. Вместе с тем, исследователи уже давно обратили внимание, что тексты французского издания 1924 г. и русского издания 1925 г. несколько отличаются друг от друга.

В настоящем издании русскоязычному читателю впервые предлагается ознакомиться с переводом на русский язык французского, прижизненного, издания книги Соколова, увидевшего свет в далеком 1924 г. Перевод с французского языка выполнен профессиональным переводчиком, членом Союза писателей России Сергеем Юрьевичем Нечаевым.

В чем французское и русское издание отличаются друг от друга? Прежде всего, у них разные названия. Если в заголовке русского издания 1925 г. акцент сделан на самом убийстве Царской семьи, то во французском издании 1924 г. – на проведенным Соколовым судебном следствии.

Другое немаловажное отличие: во французском издании 1924 г. 25 глав, а в русском издании 1925 г. – 26. Дело в том, что одна из глав французского издания (глава VIII) в русском издании разбита 2 отдельные главы (так получились главы VIII и IX).

Стоит отметить, что во французском издании 1924 г. используется метрическая система мер, а в русском издании 1925 г. используются устаревшие дореволюционные единицы измерения – аршины, вершки, пуды. Как известно, метрическая система мер была допущена к применению в России (в необязательном порядке) во время царствования Императора Николая II законом от 4 июня 1899 г. В качестве обязательной же она была введена декретом Временного правительства от 30 апреля 1917 г. Однако, новая система не сразу вытеснила устаревшие единицы измерения. Не удивительно поэтому, что они часто встречаются в материалах следствия по делу об убийстве Царской семьи, откуда и попали на страницы книги Н.А. Соколова.

Например, во французском издании 1924 г. указано, что размеры комнаты в Ипатьевском доме, где была казнена Царская семья, составляют 7,80 м на 6,40 м, а в русском издании 1925 г. – что размеры комнаты 7 аршин 8 вершков на 6 аршин 4 вершка, т. е. 5,33 м на 4,44 м. Другой пример: во французском издании 1924 г. указано, что «Зимин получил в общей сложности 190 килограммов серной кислоты и подтвердил получение, расписавшись на приказах Войкова», а в русском издании 1925 г. написано – «Всего было выдано кислоты 11 пудов 4 фунта», т. е. 181,82 кг, если переводить в метрическую систему мер.

Если же говорить о текстуальных различиях, то их слишком много, чтобы перечислить их все в этом кратком предисловии. Отмечу лишь, что в изданиях 1924 г. и 1925 г. довольно сильно отличаются даже Заключения. Во французском издании 1924 г. Заключение значительно длиннее, чем в русском, и содержит больше размышлений Н.А. Соколова.

Какое издание точнее отражает замысел автора? Ответ на этот вопрос может быть дан лишь в том случае, если будет найдена рукопись книги с собственноручными правками Соколова, отражающими ход его мысли по мере работы над книгой. Пока же остается радоваться тому, что на русском языке наконец стали доступны оба варианта текста книги Н.А. Соколова.

В настоящем издании, ориентированном на максимально широкий круг русскоязычных читателей, представлен сокращенный перевод книги 1924 г.: при публикации опущены главы VII, VIII и IX. По своему содержанию они практически полностью совпадают с текстом, который представлен в русском издании 1925 г. (соответственно, главы VII, VIII, IX и X). В этих главах содержатся размышления Соколова о связях Григория Распутина с Царской семьей и о неблаговидной роли в гибели Николая II зятя Распутина Б.Н. Соловьёва и рассматривается предполагаемое участие немцев в увозе Николая II из Тобольска весной 1918 г. Также в настоящем издании опущена часть XVII-й главы, в которой приведены результаты химико-микроскопических экспертиз. Кроме того, опущен излишне подробный список предметов, принадлежавших Царской семье и найденных в ходе следствия в Екатеринбурге.

В дальнейшем предполагается 2-е, полное, издание этой книги на русском языке, рассчитанное на специалистов.

    Михаил Игоревич Вебер, кандидат исторических наук, научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН

Н.А. Соколов

Расследование убийства Российской Императорской семьи

Предисловие автора

Мне было поручено производить расследование убийства императора и его семьи. С юридической точки зрения, я старался сделать все возможное, чтобы найти истину и довести ее до будущих поколений. Я не думал, что мне однажды самому придется говорить об этом, так как я надеялся, что ее установит своим авторитетным приговором русская национальная власть. Но судьба решила все иначе. В небывалой катастрофе, постигшей наше Отечество, я совершил бы преступление против истины, если бы не попытался опубликовать результаты этого объемного и очень сложного расследования с упором на факты, установленные мною.

Я не претендую на то, что мне известны все факты и через них вся истина. Но до сего дня она мне известна более, чем кому-либо другому. Нынешняя суровая реальность не оставляет надежд на благоприятное будущее, а неумолимое время предает все забвению.

Я допускаю, что в этом расследовании многие вопросы останутся без ответа для жаждущего узнать всё. Оно покажется по необходимости ограниченным, ибо его главным предметом было само убийство. Но жертвой является человек, который, будучи облеченным высшей властью, в течение долгих лет управлял одним из могущественнейших народов.

Два фактора – личность жертвы и реальность, в условиях которой свершилось преступление, – придают особый характер одновременно и преступлению, и этой самой реальности. Это явления исторические.

«Одним из отличительных признаков великого народа является его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном или в нескольких великих людях, которые и выведут его на временно покинутую им прямую историческую дорогу»[15 - Речь профессора и академика В.О. Ключевского, произнесенная в торжественном собрании Московской Духовной Академии 26 сентября 1892 года.].

Никакой исторический процесс невозможен вне представлений о прошлом. И на это наше прошлое тяжким грузом давит убийство царя и всей его семьи. Я надеюсь, что правдивый рассказ об этом преступлении послужит народу, к которому я принадлежу.

Поэтому, помня слова великого русского историка, я и старался, как ни соблазнительно ярки порой были мои личные воспоминания о пережитом, излагать факты, основываясь исключительно на данных строгого юридического расследования. Рассказав о необходимости опубликования результатов этого расследования на чужбине, во Франции, я должен поблагодарить князя Николая Орлова за ту помощь, которую он оказал мне в этой публикации.

    Фонтенбло (1921–1924)
    Н. Соколов

Как было организовано расследование

25 июля 1918 года[16 - Даты везде указываются по новому стилю, кроме того, где это особо оговаривается.] город Екатеринбург был отбит у большевиков войсками Сибирской армии и чехословаками. 30 июля началось судебное расследование. Оно было доверено судебному следователю по делам первой важности Екатеринбургского окружного суда Намёткину в установленном законом порядке – в силу указания № 131, данного прокурором этого суда от 30 июля[17 - В России имелось три категории судебных следователей: участковый, по делам первой важности и по особо важным делам. Степень «важности» определялась прокурорами. Работа у следователя второй категории возникала по указанию прокурора суда, у следователя третьей категории – по указанию прокурора суда, прокурора палаты или министра юстиции, в качестве генерал-прокурора.].

7 августа 1918 года Екатеринбургский окружной суд на общем собрании своих отделений постановил освободить Намёткина от дела и возложить его на члена суда Сергеева. Причина такого решения была связана, с одной стороны, с поведением самого Намёткина, с другой – с обстановкой того времени.

После взятия Екатеринбурга, перед лицом фактов, доказывавших убийство если не всей Императорской семьи, то, по крайней мере, самого Императора, военная власть, единственная тогдашняя власть, реально обеспечивавшая порядок, потребовала от Намёткина, как от следователя по делам первой важности, чтобы он немедленно приступил к расследованию.

Намёткин, опираясь на букву закона, заявил, что он не имеет права начинать следствие без распоряжения прокурора суда, но того в первые дни освобождения Екатеринбурга не оказалось.

Подобное поведение Намёткина вызвало недовольство как в военных, так и в гражданских кругах. Никто не верил в чистоту его преувеличенного уважения к закону. Намёткина обвиняли в трусости перед лицом возможного захвата Екатеринбурга большевиками. Иные пошли в своих подозрениях и еще дальше.

Для наилучшего обеспечения поиска истины суд счел необходимым забрать дело у Намёткина, потерявшего, может быть и несправедливо, всякое доверие, и передать его члену суда Сергееву, что в определенных случаях предусматривалось специальным законом.

Было бы более естественным привлечь к делу следователя по особо важным делам из Казани, в ведение которого входил город Екатеринбург. Но физически сделать это оказалось невозможно, так как Казань была отрезана от Екатеринбурга большевиками.

В первые месяцы расследования вся территория России от Волги до океана представляла собой конгломерат правительств, которые, свергнув большевиков, еще не объединились в единое целое. Объединение произошло в Уфе 23 сентября 1918 года. После совещания в Уфе возникло единое правительство в форме директории, состоявшей из пяти человек. 18 ноября 1918 года верховная власть была сконцентрирована в руках адмирала Колчака. 17 января 1919 года адмирал дал приказ генералу Дитерихсу, бывшему главнокомандующему фронтом, представить ему все найденные вещи Императорской семьи, а также все материалы следствия. В соответствии с этим приказом, ставшим специальным законом, судья Сергеев, постановлением от 25 января 1919 года, выдал генералу Дитерихсу протоколы следствия и все вещественные доказательства. Эта передача была совершена в строгом юридическом порядке в присутствии прокурора Екатеринбургского суда В.Ф. Иорданского. В первых числах февраля генерал Дитерихс доставил все это в Омск в распоряжение верховного правителя.

Последний счел опасным оставлять дело в общей категории местных екатеринбургских дел, хотя бы уже по одним стратегическим соображениям, исходя из близости линии фронта. Ему показалось необходимым принятие специальных мер для обеспечения охраны исторических документов.

Оставление дела у члена суда Сергеева не оправдывалось даже ближайшими задачами работы, ибо нужны были допросы многих лиц, рассеянных по всей Сибири и даже дальше. При этом член суда был прикреплен к своему суду.

Наконец, сама передача дела одному из членов суда являлась компромиссом, связанным с условиями того времени. Она противоречила закону, возлагавшему производство предварительных следствий на специалистов, на судебных следователей.

5 февраля адмирал вызвал меня к себе, а я как раз был следователем по особо важным делам при Омском окружном суде. Он приказал мне ознакомиться с материалами дела и представить ему мое мнение о дальнейшем порядке расследования. На следующий день, 6 февраля, я представил ему следующий доклад:

1) Расследование должно быть обязательно построено на базе закона, как это делалось до того: на основе устава уголовного судопроизводства.

2) К нему должны быть в достаточном количестве привлечены судебные следователи.

3) У них во главе должен стоять кто-то, обладающий большим авторитетом: по моему мнению, это должен был быть уровень сенатора, обладающего опытом в следственной технике.

Но действительность была к нам жестока. Никаких сенаторов подобного рода в далекой Сибири не нашлось.

Выслушав меня, адмирал сказал, что он решил возложить продолжение расследования на меня. 7 февраля 1919 года я получил соответствующее распоряжение от министра юстиции. В тот же день я принял от генерала Дитерихса все протоколы следствия и вещественные доказательства.

3 марта, перед моим отъездом на фронт, адмирал счел необходимым передать мне специальный приказ, согласно которому он брал на себя всю моральную ответственность; он объявил, что следствие поручено мне в законном порядке, и в основе этого лежит его личная воля. И до самой своей смерти адмирал постоянно проявлял заботу об этом деле. После его гибели я прибыл в Европу, где моя работа заключалась в допросах некоторых свидетелей.

Мне показалось абсолютно необходимым указать в основных чертах основания, на которых было построено судебное расследование, так как мне часто приходилось встречать в обществе ошибочное представление об этом аспекте дела, даже со стороны людей, писавших об убийстве Императорской семьи. Я часто встречал с их стороны следующие фразы: что это генерал Дитерихс проводил расследование, что это он им руководил. Но это не так. Генерал Дитерихс проявлял живой интерес к делу, к каждому из его этапов, и ему более, чем кому-либо, обязана истина.

Но ее поиском занималась не военная, а судебная власть. А генерал Дитерихс не руководил работой судебного следователя, и он не мог ей руководить, хотя бы по той простой причине, что дело следователя, как его совершенно точно определил великий Достоевский, есть свободное творчество.

В основе этого судебного расследования лежит закон, совесть судьи и требования правовой науки.

Глава I

Ставка в дни революции. Арест Императора. Его перемещение в Царское Село. Царское Село в дни революции. Арест императрицы.

§ 1

Убийство членов Императорской семьи и некоторых других лиц, казненных вместе с ними, – вот объект моего расследования.

Как реальный факт, оно было осуществлено в определенном пространстве и времени. Исходя из особого статуса жертв, чтобы был полностью понятен характер этого преступления, необходимо изучить события, тому предшествовавшие. В начале февральского мятежа Император пребывал в Могилеве, где находилась ставка. Императрица и дети были в Царском Селе. Сопоставляя показания свидетелей, генерала Дубенского[18 - Был допрошен мною в Париже 28 и 29 декабря 1920 года.], находившегося в те дни при ставке, и генерала Лукомского[19 - Был допрошен мною в Париже 3 июля 1922 года.], занимавшего тогда пост генерал-квартирмейстера главнокомандующего, а также воспоминания и документы, опубликованные последним в «Архиве русской революции» (тома 2 и 3, издательство «Слово», Берлин), представляется возможным констатировать следующее: