Танцор

Дранбас просто не мог не поучаствовать в операции. Вот будет сюрприз, когда его люди, занимаясь следствием по исчезнувшему майору, предъявят штабу стратегического планирования похищенных у отдела космической разведки пленников. Полковник уже представлял кислые физиономии Паркаса и Нересы.

– Всем полный ход. Ориентир по маяку.

– Благодать-то какая! – наслаждался Магин, стоя по пояс в воде.

– Вода этого озера полезна тем, у кого с нервами не все в порядке, – тоном гида прочирикал попугай.

– Это намек?

– Нет, научно доказанный факт. Кстати, меня, как ученого, интересует еще один факт. Ты на Егосе по-настоящему женился или только на словах? Если мне опять же не изменяет память, вы вчера в одной комнате спали, я видел.

– Крадус, джентльмены таких вопросов не задают, поскольку могут схлопотать по физиономии.

– Думаешь, у меня праздный интерес? – возмутился попугай тоном оскорбленной добродетели. – Тут, можно сказать, скрещивание двух рас произошло (или нет?), а я ничего не знаю.

– Тебе никто не говорил, что язык твой – враг твой? Причем самый опасный. Теперь-то я начинаю понимать своднические разговоры одного знакомого ученого с крыльями. Эксперименты, значит, проводим? На людях!? А если и мне вздумается проверить одну гипотезу?

– Какую? – клюнул на удочку попугай.

– Если птице отрезать крылья, говорят, она летать не сможет. А я не верю, – Игорь решительно направился к берегу, но зацепился ногой обо что-то на дне и чуть не свалился. – Понабросают веревок, пройти невозможно!

– Ты ее нашел?! Тащи! – обрадовался Радар.

– Чего? – опешил человек.

– Веревку тащи, там мой тайник. Я вспомнил!

К одному концу троса из водостойкой синтетики был привязан обычный камень, а ко второму герметичная коробка небольших размеров. В коробке оказалась толстая тетрадь, исписанная мелким почерком.

– Открывай в конце записей. Меня интересует, когда я был здесь в последний раз, – нетерпеливо сказал попугай.

Читал ученый быстро, пять листов Магин перевернул меньше чем за две минуты.

– Ну и как?

Птичка молчала, усевшись под лучом фонаря прямо на развернутую тетрадь.

– Эй, очнись! Какой очередной кошмар нас ожидает?

– Неужели это я написал? – потерянным голосом пробормотал Крадус. – Почерк мой, но содержание…

– Да не расстраивайся ты. Иногда под настроение такую чушь набросаешь, а через время все становится на свои места.

– Понимаешь, восемь декад назад я пришел сразу к двум неутешительным выводам. Первый сводится к тому, что создать трансмутатор невозможно. Любая форма мутации высшего существа является нестойкой, губительной для его мозговой деятельности и при самом удачном стечении обстоятельств может просуществовать не более часа.

– Ну и что? За восемь декад ты мог изобрести нечто новое, что полностью перечеркнуло прежние скоропалительные выводы.

– Не мог.

– Почему?

– Мне оставалось жить всего пять декад.

– Кто это тебе сказал?

– Биоконтролер определил регрессию мозга в третьей – неизлечимой – стадии. Я был обречен.

– Вот видишь, опять чушь собачья, поскольку ты до сих пор жив. Или ты хочешь сказать, что перед нами не попугай Радар, а тень отца Гамлета?

Шекспира Игорь упомянул напрасно, вряд ли на Брундагаке читали его трагедии. Правда, попугаю сейчас что Гамлет, что Курочка Ряба – одинаково пустой звук. Кажется, из всей речи он не услышал ни слова. Магин не очень-то умел утешать, но Крадус был похож на раненую птичку, которой нужно было либо срочно поднять настроение, либо добить, чтобы не мучилась.

– Кроме заупокойной информации, в дневнике есть что-нибудь еще?

– У меня, оказывается, имеется собственная лаборатория в горах на другом берегу озера. Но я этого не помню.

– Ничего страшного. Глаза вспомнят, как только доберемся до места. Где сами горы, знаешь?

– На том берегу.

– И сколько добираться до того берега?

– Часа три на антиграве.

Равос все крепче сжимал рукоять райтса, вслушиваясь в разговор своего босса с Геренписой. К блондинке юноша с самого начала относился настороженно, но подслушанный разговор полностью изменил мнение парня о ней. Тот же, кто считался своим в доску, наоборот, оказался самым настоящим предателем и подлым убийцей. «Как он мог? Мы же здесь словно семья! Из каких передряг вместе выходили! Вот так взять – и перечеркнуть близких людей. Ради чего? Что плохого ему сделала Егоса, она-то в чем виновата?»

Злость и обида захлестнули деревенского парня, и в голове сами собой всплыли слова Мерлиса: «Главное при выстреле – это плавно нажимать на спусковой крючок. Чуть дернешь – и ты промазал». Сейчас его учитель был хорошо виден через прорезь прицельной планки.

Равос осознал, что произошел выстрел, только после того, как его напарник рухнул на пол. Ученик не посрамил своего учителя, попав точно в голову.

Геренписа не сразу сообразила, почему после выстрела упал майор, а не она. Трудно вернуть себя к жизни, когда мысленно с ней уже простился. Однако дымок из-под стола быстро расставил все по местам, взгляд блондинки остановился на стволе райтса, который так и продолжал торчать из бахромы.

– Равос, положи оружие и вылезай, – мягко сказала женщина, приподняв скатерть.

Юноша слышал ее голос, но смысл сказанного никак не мог пробиться через затуманенное сознание.

– Ты поступил правильно. Выходи.

Парень дрожал всем телом, но пистолет не бросил. Он, как загипнотизированный, продолжал выполнять инструкции своего учителя: установил предохранитель и только после этого спрятал райтс в карман.

– Он убил Егосу. Там, под столом.

Блондинка бросилась к девушке.

– Она жива. Парализатор. Нам нужно срочно предупредить Рогиса. Я на крышу, к машине, а ты неси девушку во двор.

Равос подхватил тело спящей красавицы и направился к выходу. Он действовал как робот: вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и остановился, держа Егосу на руках. Ему было тяжело, но мысль опустить ношу на стоявшую рядом лавочку не могла сейчас проникнуть в его мозг без посторонней помощи. Минут через пять прибежала блондинка. Без машины.

– У нас нет транспорта, Мерлис его сломал. Он вывел из строя и систему сигнализации, а его люди вот-вот нагрянут. Я с крыши видела крайне подозрительные огоньки над лесом. Надо срочно уходить.