Артефакт Малой Справедливости

– Доброго дня, – пожелал граф, пряча расписку.

– И вам того же, – довольный Кархи проводил первого клиента до выхода из башни и весело мигнул вытянувшемуся Бурху. Папаша Марсиэль стоял истуканом до тех пор, пока карета не скрылась из вида, а потом начал стягивать униформу.

– Хватит с меня, битый час парюсь в ней! В глотке пожар, воды, и то подать некому. Марсиэль поняла намек и через минуту вернулась с большой кружкой колодезной воды.

– Издеваешься, дочка? – обиделся тролль. – Кроме "Шепота штольни" или "Особого эркалонского" я пью только пиво.

– Тогда идем в "Эльфийский дуб", здесь кроме воды и эльфийского вина ничего нет.

– Скоро будет, – пообещал Кархи. – И пиво, и сережки для одной хорошенькой эльфийки. – Марсиэль, неужели я тебе нисколько не нравлюсь?

– С сережками у тебя вид будет посимпатичней. Когда собираешься уши прокалывать?

– Если твоим языком, то хоть сейчас, – Кархи подставил Марсиэль большой, как лопух, ухо. Эльфийка дернула гоблина за ухо, озорно рассмеялась, и пошла с отцом на место постоянной работы. Бурх повернул голову и крикнул на ходу:

– Про пиво не забудь, иначе в следующий раз сам будешь торчать у входа!

???

Пока Кархи зарабатывал на хлебушек, Урр-Бах успел пообщаться с Ниррой, и теперь шел к Зариэль. Кивнув оркам у ворот, тролль прошел в сад и по дорожке вышел к дому звезды маговизоров. К его досаде, эльфийка куда-то уехала буквально полчаса назад. Обескураженный Урр-Бах попросил домоправительницу Тимелу передать ей, что он зайдет завтра утром, и пошел к себе в агентство.

По дороге тролль пытался понять, что они с Кархи делают не так. Клиенты обходили башню как зачумленную и Урр-Бах, как инициатор затеи с собственным детективным агентством, считал себя ответственным за поиск первых клиентов. Мимо тролля пробежал мальчишка с кипой газет. Выкрикивая заголовки передовиц, парнишка чуть не угодил под вывернувшую из-за угла карету.

– Смотри, куда бежишь! – тролль сунул ротозею мелочь и взял свежий выпуск "Один эльф сказал". В этот раз газета Моргалика обрадовала большую часть эркалонцев очередной сенсацией о краже ценнейшей картины современного искусства в доме уважаемого владельца крупнейшей солеварни Пиркусса, на четверть эльфа и на четверть гнома. Подобное сочетание заинтриговало Урр-Баха: полугном смог как-то охмурить полуэльфийку. Из собственных наблюдений тролль знал, что полуэльфийки обычно высокомернее чистокровных эльфов по отношению к другим расам. У гномов же полукровки были такого же роста и внешности, за исключением не растущей бороды. Учитывая их невысокий статус среди сородичей без права наследовать имущество родителя гнома и его титул, папаша Пиркусса должен был быть незаурядной личностью, чтобы жениться на эльфийской полукровке.

Как выяснил из статьи тролль, у Пиркусса сперли картину гения современной живописи и апологета техники десяти пальцев, великого Хейлора из Кремпса. Данный тип провозгласил полный отказ от кистей, сложных минеральных красок и особым образом пропитанных холстов. Рисовать следовало только тем, что имеется у разумного и дарится природой. Гениальный мастер творил свои шедевры, слюнявя пальцы и окуная их в золу, оставшуюся от лесных пожаров. Потом полученную таким образом краску наносил на необработанный холст, воплощая свой великий замысел. Урр-Бах фыркнул – такому гению он бы и медяка не заплатил за испачканную тряпку, да еще и дал бы по шее, чтобы не издевался.

Технику десяти пальцев последователи Хейлора вскоре начали дорабатывать, образуя все новые и новые течения, яростно критикующие друг друга за примитивизм и ремесленничество. Главным конкурентом Хейлора стал некто Брузель, изобретатель техники одного пальца. Вместо золы этот деятель жевал траву и листья. Благодаря временам года, его творения были многоцветными, радуя глаза поклонников высокого искусства зелеными, желтыми и красными оттенками естественной палитры цветов на холстах, висящих в позолоченных рамах на стенах дорогих особняков.

Украденную картину Хейлора под названием "Капля знаний" оценивали в пять тысяч золотых. Во всяком случае, столько за нее выручил сам создатель. Урр-Бах подумал, что если переломать пачкуну все пальцы, стоимость картины вырастет раз в десять. Не успел тролль подумать об этом, как еще один сорванец начал вопить на всю улицу о новой сенсации: Хейлору и впрямь кто-то свернул шею. Наверное, чтобы не возиться с пальцами и прочими частями тела. Фантазия художника действительно пугала, с него стало бы совершить еще одну революцию, даже отруби ему все конечности. Убийца рассуждал похожим с троллем образом и решил проблему дальнейшей деградации искусства живописи самым радикальным способом.

В экстренном выпуске, выпущенном на одном листе, сообщали об убийстве гения и награде за поимку преступника. Хозяин похищенной картины за ее находку пообещал две тысячи золотых. Урр-Бах вздрогнул от указанной суммы и задумчиво посмотрел на свои пальцы. При желании можно было найти достаточно оригинальной грязи, чтобы начать продавать картины. Эта мысль ему так понравилась, что тролль по дороге домой завернул в магазинчик для начинающих художников и купил простенькую липовую рамку в виде квадрата длиной с локоть и попросил хозяина натянуть на нее кусок холста. Идея картины вспыхнула в голове тролля яркой молнией, заставив его даже на миг замереть от гениальной простоты. Покинув магазинчик с напуганным такой любовью к живописи тролля хозяином, Урр-Бах заспешил к башне, чтобы поскорее приступить к современной живописи.

Кархи заметил в окне напарника и с предвкушением стал дожидаться его появления в кабинете, чтобы поведать ему о своем успехе. Прошла минута, две, три … Урр-Бах так и не появился. Гоблин кинулся на кухню, но и там никого не оказалось. Озадаченный Кархи стал осматривать те помещения, что использовались ими в башне. Результат оказался таким же. Необследованным оставался лишь подвал. Недоумевая, что приятелю понадобилось внизу, гоблин спустился вниз и уставился на тролля с тряпкой, собирающего многолетнюю пыль и грязь с потолка и стен подвала. Как ни старались "добровольцы" под надзором Нирры, полностью отмыть грязь в подвале так и не смогли.

– С чего тебя потянуло на уборку? – поинтересовался Кархи. – Я нашел для нас занятие почище.

– Потом расскажешь, – перебил его Урр-Бах и критически посмотрел на толстый слой "краски". – Пожалуй, этого хватит. Тролль пошел наверх в свою комнату, где его дожидалось чистое, как снежное поле, полотно. Кархи молча последовал за другом, гадая, не тронулся ли он умом. Гоблину как-то попалась статейка, в которой описывались случаи тихого помешательства от большого перенапряжения ума. Спятившие перед экзаменами маги, съехавшие с оси адепты религий, тронувшиеся миртисты. Кархи сначала зацепился за последнее, Урр-Бах почти каждый день двигал фигурки на миртовой доске, но потом признал, что тролль, вечерком выпивающий за игрой десяток кружек пива, перенапрячь ум не сможет при все желании. Урр-Бах в последнее время неплохо освоил эту сложную игру и с удовольствием решал этюды, выкладываемые в каждом номере еженедельной газеты "Досуг без косяка". При этом тролль не стремился стать чемпионом и не переживал, если этюд не решался за один вечер.

За неимением мольберта Урр-Бах просто положил картину на подоконник раскрытого окна. Сбегал на кухню за водой и развел в треснувшей чашке густую, как сметана, "краску" из двухвековой подвальной грязи. Что рисовать, тролль уже придумал. Он окунул свой немаленький указательный палец, которого хватило бы на двух покойных Хейлоров, и принялся рисовать башню Шутника. С учетом того, что последний раз Урр-Бах водил прутиком по земле в далеком сопливом детстве, получалось у него неплохо. Хоть башня слегка и заваливалась на бок, никто не спутал бы ее с деревом. Кривоватые окошки и гостеприимно распахнутая дверь окончательно хоронили мысли о дуплистом патриархе дубовой рощи. Урр-Бах замер, не зная, что лучше, нарисовать: солнышко или карету. После недолгого раздумья выбор был сделан в пользу светила, карета без лошадей смотрелась бы не к месту, а с животными был шанс получить ночной кошмар мясника.

– Зря экономишь на подарке, купи Нирре готовую картину, деньги у нас теперь есть, – посоветовал Кархи.

– Это не моя картина, а ранняя работа великого Хейлора, – тролль решил, что темно– серое солнце и черная как безлунная ночь башня вполне достаточны для недорогого шедевра. Скажем, на пару сотен золотых. Повернувшись к другу, Урр-Бах коротко описал суть современных тенденций в живописи, скоропостижную смерть их основоположника и свой скромный план заработать толику монет. Кархи не поленился прочитать принесенную троллем газету, довольно ругнулся и тщательно осмотрел неизвестную работу Хейлора.

– Названия не хватает, – сказал гоблин. – Надо что-нибудь мудреное, у современных художников без этого никак. Раньше, если на картине было поле, то внизу так и писали: "После сенокоса" или "Скворцы на поле". А сейчас нарисуй кто собачье дерьмо, внизу обязательно будет вроде "Итоги поиска смысла жизни" или "Будущее мира". И дурачки разглядывают этот бред и с умным видом обсуждают о пронзительной выразительности этой мазни. Ты запомни пару выражений: пронзительная выразительность, ошеломляющая глубина замысла, беспощадный реализм бытия. С ними сможешь обсудить любую картину, где без кувшина "Шепота штольни" или бутылки "Третьего глаза" не разберешься, что там нарисовано: задница гоблина или суетность мира.

– Куда сует? – не понял тролль, удивленный неожиданными познаниями гоблина в живописи.

– Суетность, ну, когда ты выпиваешь три кувшина пива из огромной бочки и понимаешь, что хоть лопни, но ты так и не увидишь ее дна и уже надо бежать отливать выпитое. Безнадега, в общем.

– А мир тут при чем?

– Рхыз его знает, может, кто действительно пытался поиметь всю Каэру, и мир разозлился? Ты не задумывайся над смыслом, иначе тронешься умом. Остальные знатоки как-то живут без этого, и ты проживешь. Оценивать картины им это не мешает. Значит, запомнил? Суетность мира, беспощадный реализм бытия…

– Ничего не понимаю, – перебил Кархи тролль. – Как понять, что именно надо сейчас сказать: суетность или этот, беспощадный, как его, реализм? И когда он широкий, нет, глубокий?

– Чего непонятного?! – завелся Кархи. – Тупо, нет, наоборот, с очень умным видом смотришь на картину и про себя считаешь до ста. Если понял, что на ней нарисовано до счета "десять", значит перед тобой беспощадный реализм, до "пятидесяти"– ошеломляющая глубина замысла и пронзительная выразительность. А если и после ста не поймешь, с какой стороны опрокинули больше красок, то сложи руки на груди и с восторгом громко скажи: "Как замечательно передана суетность этого мира!". Все остальные поймут, что ты свой и можешь смело идти к столику с выпивкой лечить голову. Если рядом окажется автор этого непотребства, хлопни его по плечу и скажи: "Ты превзошел Нароллиэля!". Это первый засранец, который начал писать картины без опохмела и после третьего косяка подряд.

– Откуда такие познания? – не выдержал тролль.

– У нас в редакции была пара повернутых на искусстве. Каждый день спорили, волей-неволей нахватаешься заумных словечек. Я, честно говоря, не все запомнил и понял, но тебе и этого хватит за глаза. Давай думать, как картину назвать.

– "Башня днем", – неуверенно предложил Урр-Бах. Кархи вздохнул.

– Это если бы ты писал ее как нормальный художник. А у них таких кривых башен нет, и солнце действительно круглое и розовое по утрам. Нет, пусть будет – "Где я?". Ответов на этот вопрос море, и каждый умник будет выдумывать понепонятнее, чтобы все оценили его ум. Кархи схватил чашку, с брезгливостью окунул палец и быстро накарябал внизу холста название.

– А где подпись автора? – не понял тролль.

– Ранний Хейлор был скромнее. И вообще, какая разница, кто ее написал, Хейлор или кто другой. Главное – чтобы заплатили. Художника пусть сами угадывают. Еще правдоподобнее будет.

– Пусть пока побудет внизу, холст должен пропитаться духом башни, – решил тролль и прислонил картину к стене. – Позже отнесу в подвал.

– Что ты хотел мне сказать? – Урр-Бах обернулся к другу, с досадой чистящего штанину от "краски".

– Идем в кабинет, такую новость нужно обмыть вином моих предков в прошлой жизни.

– Тратить эльфийское вино? Давай обойдемся пивком.

– Это наш первый клиент, Урр-Бах! Только "Лесной ручей". А потом можно и за "Шепотом штольни" сбегать или "Особым гоблинским".

– Давай, рассказывай, – Урр-Бах сел в свое кресло, которое уже стало любимым, вытянул ноги и понюхал бокал с эльфийским вином.

– Через неделю мы едем к графу Тарзитскому искать бриллианты его помершего дяди, – с гордостью сообщил Кархи. – Дедуля последние годы не выходил из дома, так что будем искать в доме. Если найдем за три дня, нам дадут пять сотен. Неплохо, да?

– Через неделю ехать? – Урр-Бах не знал, как реагировать. Сертоний мог в любую минуту приехать и поручить им искать похищенный артефакт в Магической Академии. С другой стороны, не могут же они сидеть и дожидаться как голодные псы его подачки. Кольцо Кархи уже заложено, из ценного остался только маговизор.

– Молодец, Кархи! Маг, похоже, о нас забыл, значит, обойдемся без него. Довольный похвалой, Кархи опрокинул бокал вина в рот и поморщился.

– Слабовато, – согласился тролль, ставя на стол пустую посуду. – И чего в нем эльфы находят? Пиво лучше, особенно троллье, а наш ячмень ни с чем не сравнишь. Наш шаман говорит, это из-за особой земли, она у нас бурая. И ячмень сажаем только на южных и западных склонах, а потом мешаем его. Того, что вырос на южной стороне, кладем побольше.

– Решено, поеду с тобой, когда вздумаешь навестить родных. Попробую вашего пива, – Кархи раскрыл гроссбух и принялся дорисовывать эльфийку.

– Не раньше, чем через два-три года, – предупредил Урр-Бах. – Нам нужно крепко встать на ноги, прежде чем отдыхать несколько месяцев.

– Не много? – удивился гоблин.

– Месяц – дорога в Мохнатый Пень и обратно, – тролль начал загибать пальцы. – И еще месяц-полтора на встречу с родственниками, побывать на паре свадеб. Кархи рассмеялся.