Повесть и рассказы

Туман на дороге заставляет напрячься, сконцентрироваться. Это недруг. Особенно когда плотный. Устаешь от движения на второй-третьей передаче. Время растягивается, усталость накапливается. Стараешься поймать асфальт, найти оптимальный свет. В лесу все по-другому. Размытые формы, призрачные силуэты рождают ощущение иной реальности, где нет ничего абсолютного, где все мягко и бесформенно, где ты – творец окружающего тебя мира – волен лепить все, что заблагорассудится. Это дерево? Может в ясную погоду оно и так, но сейчас перед тобой не что иное, как мельница с огромными крыльями, ждущая своего Дон Кихота. А это? Три поваленные прошлогодней бурей сосны? Нет! Бездыханное тело дракона, поверженного былинным богатырем, и три длинные шеи, которые когда-то венчали огромные головы, низвергающие пламя и наводящие ужас. Озеро? Пригорок? Просека? Поляна? Ну что вы! Ты – творец. Все что хочешь, что увидишь, что представишь… Шлеп! Шлеп-Шлеп-шлеп! Шлеп-шлеп! Туман, словно прозрачный серый пух, застревает между зелеными иголками, оседает на них крупными каплями и вниз. Как неумелый радист, торопясь, отбивает азбукой Морзе радиограмму, посылая в итоге в эфир полнейшую абракадабру, так и здесь нет никакой возможности поймать хоть какой-то цикличный напев. Слева, справа, ближе, дальше, тише, громче – отовсюду доносятся одиночные, сдвоенные, строенные щелчки. Это не дождь, когда шум ударов сливается в единый мерный гул. Здесь каждая капелька имеет свою неповторимую нотку… и ты ее слышишь. Шлеп-шлеп, щелк-щелк, цок-цок. Как будто попал в музыкальную шкатулку, исполняющую неведомую дивную, совершенно для тебя непостижимую, но такую завораживающую мелодию.

Прекрасно и удивительно, когда мокрый снег образует на иголках тысячи хрусталиков-капелек, когда иней в крепкий мороз в одночасье покрывает бело-сизой пушистой шалью совсем недавно зеленые лапы, когда резкий порыв или первые крупные капли дождя сбивают пыльцу с молодых шишечек и воздух наполняется ароматом смолы. Когда в сильный ветер залезешь поближе к макушке и, словно в колыбели, покрепче держась, качаешься… Наслаждаясь творением, видишь Творца.

«… невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы…»

    Послание к Римлянам
    Святого апостола Павла 1 глава, 20 стих

Зарисовка 5. Про птичку, цветочки и зверушек

Хищная птица стремительно промчалась над головой, умело маневрируя сквозь кроны сосен. При такой скорости вполне хватило бы веточки толщиной с палец, чтобы перебить крыло. Но ни единого перышка не сорвала плотная зелень. Вдруг стало как-то спокойно, вспомнилось:

«… Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?»

    Евангелие от Матфея
    6 глава, 26 стих

Водяные лилии (кувшинки, кубышки) в наших краях желтого цвета. Они действительно красивы, но как-то уже примелькались. В этот раз из-за волны шел домой протоками. И вот чудо: чуть в стороне, поближе к берегу, где течение не такое сильное, на краю небольшого заливчика, усеянного порядком поднадоевшими торчащими палочками с желтыми лепестками, на воде лежали два ослепительно белых цветка… Как долго можно любоваться такой красотой? О чем думать?

«… Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут… Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольме паче вас…»

    Евангелие от Матфея
    6 глава, 28 стих

На острове в лагерь часто приходят звери. Семья одичавших свиней – папа Свин, мама Свинья и три поросенка (наверняка, Наф-Наф, Нуф-Нуф и Ниф-Ниф) – повадились разрывать наш холодильник. Холодильник – это такая ямка в темной сырой низинке, куда солнечный свет не проникает, соответственно, продукты подольше хранятся. С утра встаешь и немного нервничаешь – за хрюшками доедать неохота. Это надо было видеть, когда сын, весом сорок килограмм, вооруженный огромной дубиной в пылу атаки гнал здоровенного, под сто пятьдеят кило, секача. Мне оставалось с маленьким топориком бежать рядышком и молится, чтобы эта туша не развернулась в контратаку. Тогда, как у отца, какие есть варианты действий кроме мауглевского «мы принимаем бой»?

Вообще, сынище впечатлительный. Мы отдыхали на другом месте после этого. Сухое лето выдалось. Пожары поблизости вспыхивали с завидным постоянством. То в одном месте полыхнет, то в другом. Стоянку окружала небольшая болотистая низина, поросшая лесом, поэтому огонь не мог пробиться к палаткам. Только маленькая тропинка вдоль берега, словно предатель, знающий тайный вход в осажденный средневековый город, могла дать путь огню… Вот её-то и тушили. Постоянно тушили. Как-то вышли с детьми из своего убежища, чтобы посмотреть, как и где горит. Трехметровое пламя со страшным ревом, пожирая расстояние со скоростью спринтера, кинулось в нашу сторону. Мы убежали, но каждую ночь, со словами: «Мне страшно», – сын приходил засыпать к нам с женой. Даже дома, закрывая глаза в своей постели, ему какое-то время мерещилась огромная стена огня.

Мальчишку в этот раз отвез на турбазу. Это километров семьдесят по воде. Мы с отцом смастерили небольшую шуструю лодченку в виде мотоцикла, поставили хороший мотор, чтобы была возможность быстренько: туда-сюда слётать за продуктами или отвезти-привезти спешащего гостя. Полтора часа туда, часок там и назад. В принципе, ненадолго оставить жену и дочь одних на острове – ничего страшного. Лодченка прекрасная, только попали мы в град на фарватере, такой, знаете, с крупную горошину. Берег вокруг – камыш, пристать некуда. Едва увидели маленькую прогалину – туда. Бракушники стояли, приютили нас, чаем напоили, дали теплую старую куртку сынуле. Хорошие люди. Принято у волжан помогать друг другу. Переждали ненастье, спокойно доехали, обратно тоже без приключений.

Вот когда сын был на турбазе, к нам и пришел Козел. Не один. С Козой и двумя козлятами. Не знаю что за порода, но красивый, лощеный. Высокий. Его голова была на уровне моих плеч. Подошли вплотную. Он не издал ни звука, не кинул взгляда в сторону своего семейства, но они, как по команде, скрылись в непроходимом буреломе, где, на мой взгляд, пыхтя, застрял бы и ёжик. Ну, а Козел предложил выяснить старым, как мир, способом, кто самец в этой стае. Наклонил голову и пошел на таран.

Поверьте, сломал две палки об него. Нет, прёт, как на буфет. Схватил несколько обломков кирпича (видимо рыбачки, как дополнительный груз, использовали когда-то). Метнул, попал. Соперник отпрыгнул, должно быть, не встречал ранее такого способа ведения боя. Метнул еще раз, он, приобретя болезненный опыт, увернулся. Опять атака. Опять попадание. Оппонент поскакал к девчатам, которые мыли посуду на берегу. Схватил мачете (такой нож, как сабля) – и за ним. Чего греха таить, подумывал уже о шашлычке из козлятинки. Противник принял бой. Последний камень лег точно в цель. Козел не стерпел, убежал, сверкая своими козлиными пятками…, а на данном участке суши доминантной особью оказался я.

Шутки шутками, но это звери. Согласен: не лев, не медведь. Однако вспомнилось:

«… что есть человек… и сын человеческий, что… поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его: Овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских…»

    Псалтырь.
    8 глава, 5,6,7,8,9 стихи

Зарисовка 6. Заключительная. Луна

С детства читал огромное количество литературы о героях. О пионерах-героях и героях-комсомольцах, о героях гражданской, отечественной войны, революции. Позже о героях Первой Мировой, Русско-Японской. О героях в тылу, о героях труда, что так самоотверженно поднимали нашу промышленность. «Улица младшего сына», «Как закалялась сталь», «Молодая гвардия», «Повесть о настоящем человеке»… Всегда не давал покоя один вопрос: «А что потом?» Реально: а что потом? Вот одни погибли, другие выжили, третьи надорвали свое здоровье ради идеи. Их почитали, почитают, ставят памятники. Одни прожили долгую жизнь, другие и жизни-то не видели. Но они все умерли. А что дальше? Смерть геройская или нет – остается смертью. Что за чертой?

Будучи верующим, был научен о вечной жизни. Ад, рай. Но что такое рай? Что там? Что ждало героев? Что ждет меня? Рай – это, как на картинке, длинные белые женские ночные рубашки, зеленые ветки пальм в руках, как опахало? Маленькие толстенькие младенцы с крылышками? Машем, поем. И так вечность!? Нет, ну это просто ужас какой-то. Конечно, как альтернатива аду, где жарят на открытом огне или сковороде, то, соглашусь, лучше в ночной рубашке с веткой. Но скучно же, правда? Представляете – ВЕЧНОСТЬ. Неужели никаких других вариантов? А огласите весь список, пожалуйста.

Удивительным был ответ Создателя.

Коса нашего острова выходит на небольшой косогор, где стоит маленькая деревенька. Вид из окон домиков, стоящих на высоком берегу, открывается просто шикарный – коренная Волга и волжские разливы, чарующие своим раздольем. Безлунными ночами присутствие селения выдает лишь три фонаря – два по краям, один посередине, да глупая собака, что, спросонья не разобравшись, будит хозяев истошным лаем.

Дети улеглись и мирно посапывали после бесконечных дневных развлечений, способных иссушить даже их бездонные резервуары энергии так, что отключаются прямо за поздним ужином. Мы с женой вышли на косу. Песок уже был холодным, зато не успевшая остыть вода приятно ласкала ступни. Легкий ветерок поднимал мелкую рябь, однако был достаточно силен, чтобы сдуть обратно в чащу тучи прожорливых кровососущих, что нещадно изводят своим назойливым писком мирно отдыхающих островитян. Лес звенел от их бессильной злобы.

Деревня спала. Только три светящиеся точки говорили о ее существовании.

Над косогором поднималась Луна. Огромная, она выкатывалась из темноты, показав прежде явления своего полного величия сначала небольшую светящуюся корочку, потом аппетитный яркий ломоть, затем огненную полусферу… и вот уже на воде нет, не дорожка – широченная лунная трасса, серебрящаяся, мерцающая, завораживающая.

Да, Луна выкатывается. Как колесо, как Солнце. Месяц…, наверное, лучше гоголевского «вырезывается из земли» не подберешь ассоциацию. Действительно, словно росток, пробивающий слой почвы: сначала показывается невзрачный светлый треугольничек, на который и внимания не обратишь. Затем пытаешься понять, что там горит. Светлая пирамида становится все больше и больше. И вот в течение считанных минут яркий серп выплывает на звездную поляну.

Луна поднималась все выше и выше. Медленно набирая силу, холодное сияние стягивало темный покров, приоткрывая все новые и новые детали. Вот проступили выкрашенные свежей известью стены домов, вот уже видны крыши сараев, заборы, столбы. Наконец, подавляя электрический свет фонарей, в самом сердце черной ночи над деревней воцарились прозрачные бледные сумерки.

Звон леса, шорох камыша, теплая волна, серебристая трасса на воде и, как вишенка на торте, венчало совершенство картины набежавшее облако, зигзагом перечеркивающее Луну. …Любимая женщина и Бог, являющий Себя через великолепие окружающего мира… Пульт, пульт, где найти такую кнопку, чтобы «остановись мгновенье, ты прекрасно», чтобы зафиксировать это состояние, чтобы как можно дольше продолжалось упоение. Внезапно извне пришла мысль: «Это все пройдет, но знай, сейчас ты переживаешь вечность».