Битва при Тюренчене

Впрочем, обед у редактора прошел для Карцева вполне ожидаемо. Почти сразу Егор Федорович объявил, что повесть о жизни старателей на Аляске чудо как хороша, все сотрудники газеты ее прочитали и сошлись на том, что она произведет у красноярцев большой фурор. Отдельно он расхвалил работу переводчика («у Вас, Сергей Андреевич, американцы получились почти как наши, русские, и это хорошо!») и обрисовал обедающим лучезарное будущее Городецкого и красноярской «роман-газеты». Однако вскоре тему разговора сменила хозяйка, подступившая с вопросами к Елене Михайловне («правда ли, что Вы раздобыли где-то модные фасоны женского белья и сами их шьете?»… «нельзя ли нам тоже их заказать?»). Ответ был дан положительный, и обрадованные фемины клана Кудрявцевых (числом четыре) стали выпытывать подробности этих фасонов… Егор Федорович пришел в смущение, стал было возражать (в том смысле, что за столом надо соблюдать приличия и отложить обсуждение фасонов до кулуаров), но с ним домочадцы привыкли, видимо, не особо считаться.

Тем более, что вскоре в эти обсуждения был вовлечен и Сергей, представленный основным инициатором модных новаций. «Причем тут я? – пытался протестовать он. – Я лишь нашел журнал…» – но женщины предпочли иметь дело с живым носителем нового. « Вы нарисуете нам после обеда какую-нибудь футуристическую вещь? Платье, например, или шляпки?»… «А модные прически там тоже есть?»… «А сумочки…»… «А обувь…»… В общем, после обеда гости были взяты плотно в оборот: Сергей рисовал «умеренно футуристические модели», Елена Михайловна объясняла преимущества и прелестные сюрпризы бюстгальтеров, а Катя, улучив момент, увела в детскую двух младших девочек и там, вероятно, продемонстрировала свои обворожительные трикотажные трусики…

Через какое-то время Егор Федорович (тоже все-таки увлекшийся новинками) узнал, что Городецкие должны быть сегодня на званом вечере у Кузнецовых и что Сергей представит обществу новую салонную игру.

– Так вот в чем дело! – вновь воскликнул он. – Мы с Сонечкой тоже приглашены, что бывает достаточно редко – только если им надо, чтобы события вечера получили освещение в моей газете. Но Вы-то, Сергей Андреевич, каковы: кругом сеете новинки…

– Сам себе удивляюсь, Егор Федорович, – без лишней скромности заулыбался новатор. – Видимо, это тот самый переход количества в качество, о котором писал Гегель: я много читал в отрочестве и многим интересовался в Петербурге…

– Ну, хорошо. Не буду выпытывать у Вас заранее, что это за игра. Но после, если я не все пойму на вечере, обещайте растолковать: мне ведь о ней придется писать очерк… Да, вот еще: я обещал заплатить Вам аванс за повесть и приготовил некоторую сумму… Боюсь только, она недостаточно солидна…

– Егор Федорович… У нас с Вами, вроде бы, не разовое сотрудничество намечено. Сколько дадите сейчас, все будет хорошо. Вот пойдут доходы от публикации – и дополните.

– Да, да. Вы не представляете себе, скольких расходов требует издание газеты. Иногда концы с концами совершенно не сходятся. Но Ваша идея с «роман-газетой», думаю, окупится сторицей. Скорей бы наступило следующее воскресенье, когда я опубликую ее первый номер, с началом Вашей повести…

– Кстати, Егор Федорович, а не стоит ли во всех номерах этой недели дать анонс предстоящего выпуска «роман-газеты»? Чтобы она сразу была раскуплена?

– Точно! А я ведь об этом не подумал. Обязательно поместим. А может, краткие выдержки стоит опубликовать?

– Стоит, еще как стоит. Читатель должен быть в предвкушении…

К Кузнецовым семья Городецких явилась после шести вечера, с намеренным опозданием на двадцать минут, на котором настоял Сергей (с подачи Карцева). Дом Кузнецовых поразил их сразу с прихожей. Что это была за прихожая! Обширный высокий зал с рядом окон «в рост» по фасаду, паркетным полом, уставленным кадками с разнообразными пальмами и разрозненными стульями, множеством зеркал (тоже в рост) на стенах и обширном гардеробе и, в довершении ансамбля, черным лакированным роялем!

На входе их встретила миловидная прислуга в аккуратном, не без изящества, фартучке, помогла с раздеванием, развешала пальто и рассортировала по ячейкам обувь. После того как гости оглядели себя в зеркалах и поправили прически она же (разузнав у Елены Михайловны фамилию и статус их группы) провела их к дверям во внутренние покои дома, открыла их настежь и звучно объявила: – Семья Городецких!

После чего гости не без робости вошли гуськом в столь же обширную гостиную, где в креслах и на диванах сидело с десяток дам и несколько мужчин (среди них Кудрявцев). Тотчас с дивана поднялась хозяйка дома, то бишь Евдокия Петровна, одетая в шелковый халат, завязанный на спине и затканный яркими бабочками, на основании чего этот фасон получил в среде красноярских дам название «кимоно».

– Елена Миха-айловна! Дорогая! – раскрыла радушные объятья хозяйка. – Вас просто не узнать! Какой шик, светский стиль… Мне сразу стало неудобно за свой домашний вид…

– Простите меня, Евдокия Петровна… Я знала, что на Ваших вечерах не принято сверкать нарядами, но на данное время это мое единственное приличное платье. Впрочем, я постараюсь в ближайшее время расширить свой гардероб и появляться в одеждах, подобающих каждому случаю…

– Не сомневаюсь. Вы такая мастерица… Кстати, – понизив голос, шепнула хозяйка, – Вы обратили внимание, что у меня под кимоно бюстгальтер?

– Конечно. Как и у меня под платьем. Правда, удобно?

– Исключительно удобно. Но простите…

И хозяйка оборотилась к Сергею.

– Сергей Андрееви-ич! Вы совершенный денди, светский хлыщ! Такое впечатление, что всю жизнь носили только смокинг! И бальные туфли!

– Это моя спецодежда на сегодняшний вечер, – чуть покраснев, парировал Городецкий. – Если, конечно, Вы не передумали играть в ту детскую игру…

– Нет, нет, обязательно сыграем. Я оповестила уже большинство своих приятельниц. Но они, как всегда, тянутся… А эта барышня – Ваша дочь, Елена Михайловна?

– Да, это моя Катенька…

– Ну, ее впору уже Катериной Андреевной величать, почти взрослая девица. Вон как бюст-то обозначился… Ох, Катенька, прости, не смущайся…

– Господин и госпожа Гадаловы! – вдруг объявила от дверей служанка.

– Верочка! – вновь раскрыла объятья Евдокия Петровна. – Петр Иванович! Рада, что вы откликнулись на мое приглашение. Вы всех здесь знаете, кроме, пожалуй, семьи Городецких, у которых сегодня что-то вроде бенефиса в нашем кругу… Итак, Елена Михайловна и ее дети: Сергей Андреевич и Екатерина Андреевна. Прошу любить и жаловать.

– Я примечал Елену Михайловну в нашем магазине, – молвил Петр Иванович, прекрасно одетый, почти светский человек, но безусловный торговец. – Счастлив познакомиться лично.

– И я рада, – жевнула губами дама в строгом глухом платье из вишневого бархата, отчего казалось, что ей уже за сорок.

Господин и госпожа Серебрянниковы! – оборвала знакомство вещунья.

Сергей обернулся на вход и позвоночник его на мгновенье оцепенел – так хороша была моложавая, статная, улыбчивая дама при высоком господине в до горла застегнутом сюртуке. Евдокия Петровна вновь защебетала, стала, видимо, и тех знакомить с Городецкими, а он смотрел и смотрел, не в силах отвести глаз от искрящихся радушием очей замужней женщины.

«Что, дружок, обалдел? – поддел Городецкого Карцев. – Вот они какие бывают, красавицы-то… Знаешь что чужая, что тянуться к ней нельзя, но сердцу не прикажешь… Хорошо, что я у тебя есть и приказать вполне могу; все, брысь, отвернулся и смотришь на любых других дам. Среди них ведь тоже есть хорошенькие – например, во-он та, в кресле под пальмой…»

Тем временем гости все прибывали и почти заполнили всю немалую гостиную. По знаку хозяйки вошли слуги с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским и рюмки с коньком и водкой, а также горой лежали бутерброды: с икрой, красной рыбой, сервелатом, сыром и огурцами… У Карцева вдруг прорезался жуткий аппетит, но застенчивый Сергей взял лишь один бутерброд.

«Нас же двое, не забыл? – почти взвыл подселенец. – Возьми два и коньяк для меня!»

«Ага, пить будешь ты, а пьянеть я?»

«Да что тебе станет, с одной рюмки?»

«Может стать, я уже пробовал… К тому же скоро наш выход, наверное»

И в самом деле, после того как общее оживление, связанное с выпивкой и перекусом, пошло на спад, Евдокия Петровна вышла на середину гостиной, к средних размеров столу и объявила:

– А сейчас состоится основное действие нашего вечера: новая салонная игра, которую нам привез из Петербурга Сережа Городецкий. Как, Сереженька, Вы готовы начать?

– Готов. Игра заключается в правильном ответе на мои вопросы из трех предложенных мной же вариантов. Просьба зрителей без моего призыва не подсказывать. Правила я, наверное, буду объяснять по ходу игры, а начать ее предлагаю вам, Евдокия Петровна и Елизавета Петровна – вы-то с игрой уже знакомы…

– Конечно, конечно. Так ведь, Лизанька? На кон мы предлагаем поставить от всех присутствующих по 5 рублей. Ведущий и его домочадцы не в счет.

Глава шестая. Продолжение дебюта.

Спустя минут десять все расселись: за столом играющая пара и ведущий, прочие вокруг – слуги всех сиденьями обеспечили.

– Простите – спохватился Сергей, – в банке денег достаточно много, но и желающих поиграть тоже, поэтому правила выплаты призов надо бы изменить. При правильном ответе на вопрос паре будут начисляться 5 рублей, но получить она может только 25 рублей, после 5 правильных ответов – это первая несгораемая сумма. При дальнейшей игре цена вопроса возрастет до 10 рублей, но получить будет можно только 50 руб – после ответа на 10-ый вопрос. Ответы на вопросы с 10 по 15 будут стоить по 20 руб, но получить еще 100 руб будет можно сами понимаете когда…

– Так первые все и загребут – хохотнул господин Гадалов.

– Если это случится, мы от души им поаплодируем, – улыбнулся Сергей. – Так как бывает это редко.

– А если они ошибутся? – задала вопрос сногсшибательная Серебрянникова.

– Для них игра окончится. Зато начнет другая пара, – заставил себя не смущаться Сергей.

– Итак, Евдокия Петровна и Елизавета Петровна, детская загадка: – Зимой и летом одним цветом. Варианты ответа: заяц, волк и белка.

– В загадке елка обычно… – не удержалась старшая Кузнецова.