Я планировал взорвать мавзолей

Вспоминал все мельчайшие подробности и волком выл, скрежетал зубами. Локти бы грыз, да не достанешь…

Лагерные будни.

Все это интересно, но вернемся к порядкам в лагере. Работа недалеко от бараков – за стеной. Завод является филиалом полтавского электромеханического завода. Это означает, что есть все условия и необходимые материалы для изготовления ширпотреба, который узники продают вольнонаемным рабочим и охранникам. К тому же лагерь родственники и "подельники" хорошо "греют" деньгами, водкой, продуктами. У многих есть деньги, чтобы купить через вольнонаемных или сотрудников охраны продукты с воли.

Как правило, в столовой за каждым столом отсутствовали трое, иногда четверо, и их порции достаются всем желающим. С кухни повара ничего не продают – запрещено. Если повар продаст что-то из продуктов, это значит, что это не попадет в котел, и соответственно, в тарелку узника. Что-то подобное обнаружат – сами же и накажут. Учитывая эти обстоятельства, каша была всегда жирная, и относительно густая. Конечно, далеко не такая жирная и густая, как на воле, но все же…

Ежемесячно была отоварка на 9 руб. (7 руб. законных, плюс 2 руб. за выполнение плана). Зарабатывали почти все, только пенсионеры на работу не ходили, и некоторые блатные. Не хочешь работать – сиди в бараке или прогуливайся вокруг. А такие были. Говорит: "Имею судебную задолженность. Все равно заработок пойдет на ее погашение. Какой смысл выходить на работу?".

Получил посылку или бандероль – все твое. Никому ты не обязан что-то давать, никто не будет выманивать или отбирать силой. Ни бригадир, ни старшина не придут просить, потому что это позор для них. Если имеешь власть в отряде или авторитет, то должен иметь и деньги на водку, сигареты и все остальное, а не выманивать у "мужика" кусок сала.

Старшина, бригадир, руководитель СПП и их приближенные, в столовой питаются за последним столом. Они имеют власть, и соответственно деньги, так что не голодные. Каждый раз предлагают работягам: "Мужики, тут у нас осталось. Кто хочет "догнаться"? Желающие съесть лишнюю миску баланды или каши находились всегда. Издеваться над ними, было не принято – не все же имеют деньги на покупку продуктов с воли…

Бывало, кто-то из новичков ходит по бараку и просит: " Кто-нибудь подгонит пайку хлеба?". Это голодный узник рассчитывает, что, возможно, у кого-то пайка хлеба зачерствела в тумбочке, и просит ее ему подарить. И давали в благодарность за порядочность – мужик же не пытается украсть, а добром просит.

Когда заканчиваются припасы с "отоварки", то в желудке сосет, но ты должен терпеть или довольствоваться черным хлебом. Так или иначе, но истощенных в лагере не было, на свалке никто не рылся.

Подъем в 6:00, отбой в 22:00. Хочешь – спи, хочешь – хоть целую ночь, прогуливайся вокруг барака – никто не запрещает. Баня раз в неделю. Мойся под душем, сколько захочешь. Если же ты чистюля, то можешь хоть каждый день мыться с другим отрядом – никто слова не скажет. Гигиена была такой, что узники не знали, какие те вши на вид.

Ругаться неприлично. Кто матюкнется, на того смотрят, как на идиота. Кто-то обязательно насмешливо спросит: "Что, крыша съезжает?".

Жизнь тихая, спокойная, климат теплый, работа в тепле. Не лезь, куда не следует, не кради, следи за словами, и срок твой быстро пролетит.

В наших лагерях отбывают наказание бедняки.

Заметил закономерность: в лагере в основном находятся наказание малоимущие люди. Почему? Совершил человек преступление и на него завели дело. Как правило, в это время родители и родственники подкупают, или запугивают потерпевших, свидетелей, задабривают правосудие деньгами, или давят на него через влиятельных чиновников.

Деньги и связи во властных структурах делают свое дело – правонарушитель отделывается легким испугом или в худшем случае, наименьшим сроком заключения. Имея деньги, в лагере тоже не бедствует, и часто, отбыв треть срока, идет на "стройки народного хозяйства" ("химию"). Или отбыв половину, за "примерное поведение" освобождается досрочно.

Дети же простых смертных, получают сроки часто "на полную катушку" и "мотают срок " до звонка". Особенно жаль было осужденных по статье 214 УК УССР – "бродяжничество". Крутой поворот судьбы, и человек оказывается без жилья. Без прописки не берут на работу, без работы не прописывают. Бездомные теплое время года еще кое-как перебивались, а зимой искали тепло в тепломагистралях. А при социализме тех, "кто не работает" арестовывали, и лишали свободы за "паразитический способ существования". Заключенные шутили: "Жил на улице Любая 8. Пришел домой. Обогрелся, поел, задремал. Сквозь сон услышал стук. Открыл люк, а там… мент! И вот я здесь".

Не можем не нарушать закон.

Когда прибыл в лагерь, я застал полупустые бараки – многих освободили по амнистии приуроченной к 60-летию образования СССР. А уже через два месяца свободные места были заполнены новыми заключенными, а через три месяца, на "шконки" нацепили третий этаж – не может наш народ не нарушать закон.

Ой, что-то то будет…

А с другой стороны, даже сами заключенные открыто возмущались: "Среди бела дня люди в штатском останавливают прохожих, из магазинных очередей выдергивают и, показав удостоверение КГБ, интересуются: "Почему это Вы в рабочее время не на работе?". В кинотеатрах прекращают показ кинофильма, и по той же схеме проверяют зрителей. Коммунисты, закручивая гайки, поступают неразумно – на свободе работать некому, а они доведенных до отчаяния людей отправляют в тюрьмы даже за мелкие правонарушения. Умная власть должна завоевывать авторитет, добиваться, чтобы народ ее любил, а не боялся".

Шептались то тут, то там: "Народ на воле озлобленный. Не приведет к добру такая политика партии. Ой, что-то то будет…".

Ощущение внутренней свободы.

Это звучит парадоксально, но заключение дарит ощущение внутренней свободы. На свободе притворяешься, изображаешь, что веришь партийным идеологам, боишься сказать лишнее слово о правящем режиме. За несколько антисоветских анекдотов осуждали на три года, за неосторожное слово могли сильно избить в КГБ.

В те времена был популярным анекдот: В адрес КГБ пришло письмо: "Меня не интересует ни наша внешняя политика, ни внутренняя. Меня интересует только куда делись сельди по 1 руб. 20 коп.?". И подпись: "Вася".

Через несколько дней пришло второе письмо: "Меня не интересует ни наша внешняя политика, ни внутренняя. Меня интересует только куда делись пыжиковые шапки?". Подпись: "Вася". Вскоре пришло третье письмо, в котором уже другим почерком было: "Меня не интересует ни наша внешняя политика, ни внутренняя. Меня интересует только куда делся Вася?". И подпись: "жена Васи".

Как там кожи выделывают.

Знакомый рассказывал анекдотическую историю, которая случилась с его коллегой по работе: Несет старенький дедушка пакет. Спрашивает одного из ребят, которые работали неподалеку: "Сынок, где здесь кожи выделывают?" А тот любитель шуток и приколов показал на здание КГБ. Очевидно, там деда попросили показать того, кто отправил его к ним. Дед показал. Любителя розыгрышей забрали и держали трое суток. Раньше был такой шутник, а тут молчит, будто воды в рот набрал. Ребята всячески допытывались, как там кожу выделывают. Не сказал.

Вел себя раскованно.

На свободе боишься неволи. А тут чего бояться? И так уже в заключении, куда уж дальше?.. Вот и вел себя раскованно – говорил все, что думал.

Неожиданно меня перевели в 11 отряд. (В исправительно-трудовых лагерях место жительства и работы выбирает администрация, и с ней не поспоришь – поступила команда, поэтому забирай матрас с подушкой, одеялом и простынями и переселяйся.)

Моим семейником на новом месте стал Анатолий Трофимов. (Он часто заходил к нам с Николаем в гости, и мы подружились, так что решение объединиться в семью было вполне логичным.)

Там стал присматриваться к людям, знакомиться с новым обществом. Обратил внимание на юношу из числа "пацанов", которого все называли Гитлером. Заинтересовался. Стал расспрашивать. Оказалось, что этот юноша из организации фашистов, о которой тогда ходило достаточно слухов. Под влиянием популярного телесериала "Семнадцать мгновений весны" дети партийных работников, развлечения ради, стали создавать группы, которые копировали идеологию, форму одежды и стиль поведения нацистов. Это была своеобразная игра, способ самовыражения, протест против лжи, казенщины, серости. Ходили слухи, что были случаи убийства ими коммунистов и что на суде, прежде чем ответить на тот или иной вопрос, те обращались к своему вожаку: "Позволяете ли ответить, мой фюрер?".

Наш же "фашист", как оказалось, получил год заключения за то, что вместе со своими сообщниками будил спящий город возгласами "Хайль Гитлер!".

Очевидно, высокопоставленные родители изрядно "подмазали" кого следует, потому что за подобное правонарушение юноша получил детский срок – год заключения. (На год тогда осуждали только злостных безработных за "паразитический способ существования".)

За "базар" нужно отвечать.

Попал и я "впросак". Случилось вот что. Анатолий работал в ремонтной бригаде, которая питалась "в расходе", то есть, отдельно.

Говорит мне вечером: – В столовую не пойду – желудок болит, а с бригадиром я договорился. Иди с моей бригадой, садись на мое место и ешь мою кашу.

Пошел с ними, сел за стол. Бригада ужинала последней, так что повара выскребали остатки – миски были полны густой каши. Достал ложку. И вдруг слышу:

– А ты, кто такой?! – спрашивает здоровяк из их бригады.

Отвечаю – Я вместо Трофимова – семейника своего. Бригадир в курсе дела.

А тот – Иди на х.. отсюда!!!

Во второй раз объяснил. А тот нахал еще раз послал меня туда же.

Я встал и пошел. Только не по адресу, а в барак.

Анатолий ко мне – Почему так быстро вернулся?

– Да – говорю – послали на х…

Тот аж подскочил – Что?! Что?! Действительно, так было?!

Пошел и рассказал блатным. Призывают в "каптерку" нас, двух свидетелей, бригадира и того наглеца. Расспросили свидетелей. Те все рассказали.

Спрашивают бригадира – Ты был в курсе дела, что вместо Трофимова идет этот человек?

– Да. Меня Трофимов попросил и я согласился.

Блатной спрашивает своих – Ну что, пацаны, как рассудим?