Свободная воля и законы природы

1.2.

––

Способность формировать созерцания

––

Из элементарных ощущений в каждый данный момент времени формируется одно общее пространственное созерцание. Прошлые созерцания хранятся в душе в той последовательности, в которой они являлись человеку (т.е. созерцательная способность включает в себя и память).

Созерцание всегда имеет пространственно-временную форму: окружающие человека предметы определенным образом расположены в пространстве относительно самого человека и по отношению друг к другу, и это их расположение имеет свойство изменяться с течением времени. Т.е. созерцания – это ряд пространственных картинок (своего рода стереокинофильм).

(Тут надо отметить некоторую односторонность Канта. Для него чувственные восприятия – это исключительно результат благодушного созерцания. Вроде того, что испытывает человек, любуясь цветущими розами в собственном саду. Но чувства предназначены не только для этого. Их основная задача – самосохранение. Например, идешь ночью по улице в полной темноте, и опасаешься, что тебе внезапно врежут по морде (это еще не худший вариант), так что приходится напрягать все чувства, чтобы вовремя сориентироваться. Или находишься в какой-нибудь пиковой ситуации, когда вроде все тихо, но в любой момент может случиться, что надо будет очень быстро "делать ноги", и заранее неизвестно, в какую сторону. Конечно, Иммануил Кант ничего такого в своей жизни не хлебал.)

Кант строго различает предметы как явления, образы сознания, от "вещей самих по себе", которые вызывают у нас эти образы.

Образ предмета – это явление, феномен.

"Вещи сами по себе" Кант называет ноуменами.

1.3.

––

Дискретная структура созерцаний

––

Тут сразу же возникает очень важный вопрос. Очевидно, что созерцание имеет дискретную структуру: в созерцании присутствует много разных предметов (например, солнце, облака, земля, камни, деревья, животные, и т.д.). С чего бы это? На первый поверхностный взгляд разделение созерцания на образы разных предметов – это условность. Казалось бы, ничто не мешает считать созерцание просто неким целым, одной картиной в стиле абстракционизма, а все созерцаемые одновременно предметы (и вообще все предметы, и созерцаемые, и в данный момент не созерцаемые), одним большим предметом. Но не так все просто. Пройдет, например, уже целая минута, а человек очень хорошо знает, что солнце на небе – это то самое солнце, вот это дерево – то самое дерево, и эта бабочка – та самая бабочка, которых он созерцал минуту назад. Откуда такая уверенность? Может быть, то, что минуту назад было солнцем, стало деревом, и наоборот? Но человек до всякого рассуждения чувствует: солнце осталось солнцем, дерево – деревом, и именно этим деревом, и т.д., и конечно эта уверенность его не обманывает, но откуда она? Этот вопрос гораздо глубже, чем может показаться.

Забегу немножко вперед. Когда люди сеют пшеницу, они уверены, что в положенный срок соберут новый урожай пшеницы. Когда я отклоняю от вертикали груз маятника, а затем отпускаю его, я уверен, что маятник будет совершать гармонические колебания (если только не случится чего-нибудь слишком эксцентрического, вроде землетрясения или налета ОМОНа). Любая закономерность в природе основана на повторяемости явлений, связанных с определенным предметом, при воспроизводстве существенных условий опыта. Но в этом-то и проблема: возможно ли воспроизвести существенные условия однажды произведенного опыта? Ведь все в мире взаимосвязано. Если бы разделение мира "вещей самих по себе" на отдельные вещи было только человеческой условностью, а не объективным фактом, т.е. весь мир "вещей самих по себе" был бы одной бесконечно большой "вещью", и разные части этой вещи достаточно интенсивно взаимодействовали друг с другом, то никакое человеческое знание было бы невозможно. Человеческое знание – это знание связей между явлениями. Любая закономерность в нашем мире (т.е. мире явлений), заключается в том, что определенная совокупность явлений (условий опыта) с необходимостью порождает определенную последовательность явлений, связанных с объектом опыта. И чтобы предвидеть такую последовательность явлений в конкретном случае, нужно знать существенные условия, необходимые для данного опыта. Если бы количество этих условий было бесконечным (т.е. все существенно зависело бы от всего), то человек не мог бы их знать (т.к. он существо конечное), и тем более воспроизвести. Так что разделение мира "вещей самих по себе" на отдельные независимые друг от друга вещи, а значит и возможность для человека в достаточной степени точно воспроизводить некоторые известные ему последовательности явлений, выполняя лишь конечное число подготовительных действий – это не иначе как подарок судьбы (или уж там не знаю кого). И этот важнейший факт дан человеку не как суждение, не как умозаключение, не как мысль, он дан ему в простом созерцании (хотя только в первичном, требующем рассудочного анализа виде), и это странное обстоятельство проливает самый роковой свет и на природу человеческого сознания, и на устройство мира "вещей самих по себе".

1.4.

––

Кант и Платон

––

Впрочем, мы можем быть уверены только в самом факте: мир "вещей самих по себе" состоит из отдельных вещей, независимых друг от друга; но никогда не можем быть уверены в том, что данному конкретному предмету в мире явлений соответствует отдельная "вещь сама по себе". Т.е. мы как раз можем быть уверены в совершенно обратном: каждый предмет в мире явлений порождается воздействием на нас многих "вещей самих по себе", и наоборот, ощущения от одной вещи входят в образы многих предметов, да и границы между предметами в нашем мире явлений в определенной степени условны. Это уже работа рассудка: синтезировать и анализировать созерцания, наводить резкость, определять, какие различные понятия сочетаются в конкретном предмете. А "вещи сами по себе" – это, разумеется, прообразы наших понятий, или что-то скомбинированное из них. Это уже не из Канта, а из Платона (428-348 до н.э.)[14]. Какое отношение имеет Платон к Канту? По некоторым признакам я заключаю, что первоначальный замысел "Критики чистого разума" был гораздо ближе к философии Платона, чем окончательный вариант. В одной из глав книги Кант вдруг пишет восторженный и романтический (совсем не в тон основному изложению) эскиз философии Платона. Это явно для "проницательного читателя". Не могу удержаться, чтобы не процитировать:

"Платон ясно видел, что наша познавательная способность ощущает гораздо более высокую потребность, чем разбирать явления по складам…, чтобы узреть в них опыт; он видел, что наш разум естественно уносится в область знаний так далеко, что ни один предмет, который может быть дан опытом, никогда не может совпасть с этими знаниями, и тем не менее они обладают реальностью и вовсе не есть химеры.

Всякий знает, что когда ему кого-нибудь представляют как образец добродетели, подлинник, с которым он сравнивает мнимый образец и единственно по которому он его оценивает, он всегда находит только в собственной голове. Этот подлинник и есть идея добродетели, в отношении которой все возможные предметы опыта служат, правда, примерами, но вовсе не прообразами."

Почему же Кант не провел последовательно эту линию? Причина ясна: идеи Платона прекрасны, но слишком эмоциональны, и трудно поддаются логике.

Видимо, поэтому Кант понизил планку для своей философии, отдав предпочтение трезвому рассудку перед прекрасной, но недоказуемой идеей.

И все же я постарался в своей рецензии несколько подправить философию Канта в сторону его же первоначального замысла, и, как мне кажется, не без некоторого успеха. Вот, например: как понятия, действуя на душу, могут порождать чувственный образ конкретного предмета?

Очень просто, в обратном порядке к обычно подразумеваемому пути от образов предметов к понятиям. Действие одного понятия на сознание приводит к слабой иннервации нервных связей, соответствующих многим конкретным представлениям об объектах опыта, подчиненных этому понятию.

Одновременное воздействие двух понятий приводит к несколько более сильной иннервации нервных связей, соответствующих многим (но уже не настолько) представлениям об объектах опыта, подчиненных сразу двум этим понятиям, и т.д.

Наконец, одновременное воздействие на сознание сразу всех понятий, которым подчинен конкретный объект опыта, вызывает сильную иннервацию нервных связей, соответствующих одному этому конкретному объекту (или создает такие нервные связи, если их еще не было).

1.5.

––

Почему созерцания разделены на образы предметов?

––

Кант ясно говорит о созерцании как чувственном восприятии "ПРЕДМЕТОВ". Но как же так: ведь созерцания – всего лишь набор ощущений. Чтобы выделить из следующих друг за другом во времени созерцаний образы отдельных предметов, нужно близкие по времени созерцания сравнивать друг с другом, анализировать, находить сходства и отличия, следить за их эволюцией во времени, и в результате синтезировать образы отдельных предметов. Но анализ и синтез – функции рассудка. А для человека совершенно очевидно, что образы предметов он различает в созерцаниях еще до всякого размышления.

Может быть, созерцательной способности помогает способность желания? Ведь образы предметов лишь во 2-ю очередь интересуют человека как объекты познания, а в 1-ю очередь как объекты желания. Объектом желания (влечения, страха, неприязни и т.п.) может быть только отдельный целый предмет. Человек видит красивое красное яблоко, и у него возникает желание полюбоваться на него, а потом и съесть. А отдельная красная точка, из множества которых состоит образ яблока, никакого желания вызвать не может.

(Какое удивительное красное яблоко было нарисовано у нас во 2-м классе на учебном плакате: огромное, красивое, глянцевое – лучше любого настоящего!)

Сама способность желания не занимается ни синтезом образов, ни анализом созерцаний. Это видно из того, что мы созерцаем массу отдельных предметов, которые для нас вполне нейтральны, и не вызывают никаких желаний, ни положительных, ни отрицательных (а все-таки мы их созерцаем как отдельные предметы).

Получается, что и созерцательная способность, и способность желания очень непринужденно различают в созерцаниях образы предметов, хотя сами разделить созерцания на отдельные образы не могут. Так кто же этим занимается? Может быть все-таки рассудок?

1.5.1.

––

Наивное и ошибочное рассуждение

––

Нет, рассудок и функционально, и генетически следует после способности желания. Вряд ли кто-нибудь станет утверждать, что человек сначала рассуждает о слишком холодной погоде или о красивой девушке, а уже потом желает зайти в теплое помещение или обнять девушку. Само возникновение рассудка связано с несовершенством способности желания. Желания побуждают человека производить действия, которые довольно часто приводят к неожиданным и совсем нежелательным результатам (или даже к заранее известным результатам, но все-таки нежелательным: например, похмелье после веселой пирушки). Рассудок первоначально и сформировался как инстанция, пытающаяся регулировать желания, но это удается ему далеко не всегда и только частично. Достоевский оценивал эффективность работы рассудка в этом плане в 5% .

Прямо-таки чертовщина какая-то. Нет, эта проблема мне явно не по зубам.

Кант, однако же, справляется с ней слишком даже успешно. Забегая вперед, сразу же замечу, что самая главная ошибка в моем рассуждении заключалась в том, что я предполагал такую схему эволюции сознания:

__

_"Созерцательная____|

__способность"______|___>__"Рассудок"

____________________|

_"Способность_______|