Одних потом на цепь сажают,
И страх трепещется в руках.
Задумать слом земли и неба,
Леса с водой объединить.
Зверью бы дать в избытке хлеба,
И просто сытно накормить.
Печаль она, когда ночами,
Зверье голодное лежит.
И подбодрить других речами,
Чтоб знали, кто руководит.
Своих бояр зажать силками,
Воруют все, что есть украсть.
И гнать зажравшихся пинками,
И покуражились ведь всласть.
Боярин Газ – крадет трубою,
А нефтяной – чумазый весь.
Друзей бояр позвать с собою,
А их теперь не перечесть.
И струны рвут смычком играя,
И банки строят из песка.
Лисица что-то вся рябая,
Одна гремучая тоска.
Стареют главные бояре,
А в их когтях и суд, и власть.
Зверье держать в сплошном угаре,
Заслуги их лишь только часть.
Создать всегда бывает легче,
А как надолго удержать?
С годами мы не стали крепче,
Так перестали подражать.
Звериный хор в Европе слышен,
Несет волною океан.
На фоне их я мордой вышел,
И мой не меньше стал карман.
Но цепь себе я не приемлю,
Блестит моя на солнце шерсть.
И грызть до тех пор буду землю,
Пока мне смерть не скажет – есть.
Огонь фонарный на панель
Огонь фонарный на панель,
И нет тепла его, и света.
И отпечатком только тень,
И недосказанность поэта.
Для дров спилили старый дуб
Для дров спилили старый дуб,
В нем сто колец до сердцевины.
Ветвистый был, не много груб,
Но украшал пейзаж долины.
Стоял один он на краю,
Деревни не большой, не малой.