Судороги

Мартина буквально вынесло из квартиры. Он даже не заметил стоявшего рядом Нечаева.

– И больше чтобы шагу Вашего не было здесь! – Альфред на полшага вышел из своей квартиры.

– А ко мне, я думаю, это не относится? – раздался наконец голос Нечаева.

– Александр Павлович! Да никак ты? – Альфред увидел наконец друга.

– Да вот, собственной персоной, понимаешь, – проговорил Нечаев, обнимая опешившего друга. – Войти-то можно?

– Да ну конечно! Входи! – Альфред впустил друга в комнату.

– Слушай, а я ведь себе места не находил, – оправдывался Нечаев за столь поздний визит.

– Да ладно, хорошо, что пришел, – ответил Альфред. – Ну негодяй!

– Кто?

– Да ты его только что видел.

– Это вот этого? Который только что убежал от тебя? – Нечаев кивнул на дверь.

– Да, этот, – Альфред ходил по комнате.

– Да ты чего так разволновался? Делай как я! – и с этими словами Нечаев уселся в кресло.

– Может, ты и прав, – произнес Альфред, глядя на Нечаева. И тоже уселся на диван.

– Он чего, довел тебя до «икоты»? – с иронией в голосе спросил Нечаев.

– Александр Павлович! – Альфред вздохнул. – Вам все шуточки. А он, между прочим, интересовался иммуниками. Вот так! И я чувствую, что не только он. За ним целая группа. Он так, подосланный.

– А это как так получилось? – спросил Нечаев.

– Да вот так и получилось. Ах! Да чего там говорить! – Альфред хлопнул себя по ляжке. – Понимаешь, мемуары он мои отыскал! Причем далеко не здесь, а у моря! Мария Михайловна умерла! Я и не знал. Ну захаживал я к ней несколько дней. Алексей меня с ней познакомил. Приветливая такая бабуля. Разговаривали, чай пили, а иногда и наливочкой угощала. Ну вот я и решил ей эти мемуары подарить. В них-то ничего особенного не написано. Я даже имена изменил. Но суть-то одна! Иммуноандроиды! А я-то жизнь просто описывал!

– Слушай, Альфред, – перебил его Нечаев, – а как они к морю попали? Ведь насколько я знаю, наша-то бабуля здесь живет.

В голосе Нечаева звучала и тревога и вопрос. Но ведь он был прав!

– Перед смертью, якобы, она их передала своей подруге, – произнес Альфред. – Это мне сказал этот тип.

– А почему, в таком случае, она их не возвратила тебе? – задал законный вопрос Нечаев.

– Дареное обратно не возвращают, – ответил Альфред. – Она видела в моих записях только художественную сторону. А вот когда они попали теперь к этому типу, то все стало иначе! Вот так, Александр Павлович!

– Да, дела, – только и смог произнести Нечаев. – А я ведь как никто другой знаю одно! Как ты трудишься над ними!

– Да, знаю, – произнес Альфред. – И, признаться, я кое-что нашел!

Действие двадцатое

Браун считал себя хорошим пловцом. Он неплохо ориентировался под водой. Мог долго держаться под водой без акваланга. Частенько плавал с дельфинами. Том был его другом и единомышленником. Как-то Браун сильно заболел, высокая температура, буквально жар. В те дни Том был рядом. Он хотел было позвать на помощь врача, но Браун был против.

– Никаких врачей, Том! Я чувствую. Нет, я просто уверен, что ничего не надо. Организм должен справиться сам.

– А если будет хуже? – беспокоился Том.

– Хуже не будет, потому что хуже не бывает, – пытался отшутиться Браун.

Это была горькая шутка. Но ему было теперь далеко не до них. Ему было тяжело. Том, все-таки не выдержав страданий товарища, позвал на помощь врача. Прибывший врач, осмотрев Брауна, сделал ему укол, дабы сбить температуру. После этого Браун более недели не мог прийти в себя. Он чувствовал тошноту и слабость.

– Вот, – высказывал он Тому, – это все твои медики! Все, на что они способны!

– Слушай, Браун, – оправдывался Том, – главное, что температура ушла!

– И, по-твоему, это хорошо? – Браун серьезно смотрел на Тома.

– Но ведь ты сейчас на ногах! – Том в растерянности смотрел на Брауна.

– Да, еле стою, – ответил Браун и вдруг добавил. – Завтра с утра пойду к морю. Окунусь в прохладу.

Том не стал возражать. И утренняя морская вода встретила их обоих. После такого купания у Брауна вновь восстановилась высокая температура. Но медикам дорога была к нему «заказана». Через три дня Браун был полностью здоров. И вот друзья уже снова в лодке. Они любили море, и оно отвечало им взаимностью. Снова акваланги и путешествия по морским глубинам. Но сейчас Браун выполнял прихоть миллионера. Он, конечно, мог этого и не делать, но ссориться тоже не хотелось, да и Тома надо было поддержать. И вот, запомнив место, куда попала трость, надев акваланг, и, подгоняемый окриками Эндрю, он прыгнул с борта лодки. Водная стихия, как всегда, охватила его. Небольшие стайки рыбок проплывали мимо него. А он плыл ко дну, туда, где должна была быть эта трость.

– Да будь ты неладна, – думал тогда Браун.

И вот наконец дно. Мало того, что довольно глубоко, так еще вдобавок ко всему, дно было каменистым. Большие валуны, размерами чуть ли не с человеческий рост, поросшие водорослями, были здесь. Расщелины между ними были довольно узки.

– Знает, старый бес, куда швырять свою трость, – думал Браун, ползая между валунами, заглядывая то в одну, то в другую расщелину.

Трость могла быть где угодно. Но на поверхности камней ее, увы, не было. Тому, в отличие от него, выходит, просто сильно повезло. А вот ему, Брауну, придется «попотеть». И Браун начал скрупулёзные поиски ненавистной трости. Благо запаса воздуха в баллонах хватало. Так он искал и искал, но кроме донных рыб, прячущихся под валуны, да крабов более ничего не было. Обнаружил часики, не золотые, но все равно красивые. Хотел было достать, но не получилось. Расщелина была слишком узка для руки, а время поджимало. Браун стал искать дальше. Казалось, что он обыскал все, но трости не было. Как сквозь землю провалилась.

Тем временем, пока Браун искал трость, Том нервничал, а Эндрю зубоскалил:

– Ну, – говорил он, – и где твой герой? Не потонул, часом?

– Не говорите так! – Том всматривался в глубину. – Браун хороший пловец! А потом, он мой друг!

– Да ты, я вижу, – произнес Эндрю, – за него горой! Значит он действительно герой! Поглядим!

– Браун знает, что делает! – ответил Том. – Он опытный!

– Ну, знает так знает, – преспокойно ответил Эндрю. – Я же ведь не против его мастерства.

***

А Браун искал и искал. Все облазил, нигде нет проклятой трости. А тут еще одна неожиданность – дельфин прицепился! Браун их любил, любил играть с ними, но сейчас – как некстати! Браун начал легонько, чтобы не обидеть животное, ладонью, тихонько отталкивать его. Браун всеми силами и жестами давал знать дельфину, что ему сейчас не до игр. Напрасно! Дельфин кружил и кружил возле Брауна. Браун начал терять терпение. В конце концов он хотел даже шлепнуть «приставалу», как вдруг, дельфин сначала отплыл от него, а через секунду вернулся. Браун хотел очередной раз занести руку для шлепка, и замер от неожиданности: в пасти дельфина была трость!

Действие двадцать первое