Оценить:
 Рейтинг: 0

И смех и грех

Год написания книги
2022
<< 1 2 3
На страницу:
3 из 3
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

***

В автобусе на меня напала жуткая икота. Домой пришёл весь грязный, промокший, хоть выжимай, с горьким привкусом желчи во рту. Развалившись в душистой ванне, перед глазами продолжал стоять образ плачущего пожилого человека, когда-то бывшего самого лучшего моего наставника. В душу закрался грешный стыд. «Как же я мог? Это же я… я один во всём виноват. Моя идея была, Серёга лишь отлично её реализовал», – корил я себя весь вечер.

Вспомнилось, как год назад, сразу после техникума, попал я в этот цех совсем зелёным салагой, осциллографом даже нормально пользоваться не умел, паяльник в руках не держал. Борис Фёдорович за неделю меня, дурня, обучил всем хитростям и премудростям. Работа у нас сдельная – сколько сделаешь, столько и заработаешь. Без него бы я до сих пор, может быть, гроши с копейками получал. Вон батя, в карьере на самосвале без выходных пашет, а на целых тридцать рублей меньше меня в дом приносит. «Сволочь я неблагодарная», – душила проснувшаяся вдруг во мне совесть, не давая покоя всю ночь.

На следующий день на работе всё валилось из рук. Похожее состояние было и у остальных свидетелей вчерашней трагикомедии. С хмурыми физиономиями, мы старались не встречаться глазами друг с другом. Перед обедом к нам зашёл мастер.

– Давайте, мужики, поднажмите. Фёдорович серьёзно заболел, впятером вам теперь придётся план гнать. Температура у него под тридцать девять, с подозрением на пневмонию. Зашьёмся ведь без Бориса Фёдоровича, – с тревогой увещевал нас непосредственный начальник. – Никого домой не отпущу, даже не надейтесь. Будете пахать у меня, пока норму не сделаете. Иначе в этом месяце вот вам, а не премия будет, – уходя, индивидуально покрутил он фигой из пальцев перед каждым угрюмым табло.

– Чё раскисли-то, как кисейные барышни? – пытался реабилитировать нас Серёга, перед концом смены, обнаружив в полном составе в курилке. – Жалко стало? Жалко у пчёлки, а он сам виноват. Чё заслужил, то и получил, и нечего тут. Зато теперь на всю жизнь урок ему будет…

Выйдя с больничного, Борис Фёдорович около двух недель ни с кем из нас не разговаривал и даже не здоровался. Собраться всей бригадой в первый раз после того кошмарного случая нам снова поспособствовала веская причина для обмывания – очередная месячная премия.

Мы сидели на своём старом месте в лесопарке. Растущий рядом лопух, которым когда-то из принципа грозился занюхнуть великий артист Сырожа, уже порядком завял и покрылся инеем.

Энергично размахивая руками, наш Загрёба, держа в одной бутерброд со своей родной колбасой, а в другой огрызок солёного огурца, рассол с которого брызгал ему на живот, набив полный рот закусью, как всегда руководил застольем. Уже без малейшего намёка на озлобленность, от души и по-доброму, он увлечённо взахлёб рассказывал нам о своих ощущениях и чувствах, которые тогда испытывал, помогая себе иногда мимикой физиономии, ставшей красной от выпивки. Мы снова громко ржали, как стадо диких мустангов, заливая водкой остатки греха на дне своих душ от надсмеяния над чужой бедой, свободные и полностью оправданные своим бескорыстным старшим другом. Ещё больше и теснее сплотились дружбой. Работа снова заладилась, и жизнь нашего маленького общества стала ещё радостней.

Но эта эйфория продлилась лишь чуть больше месяца. Вскоре Загрёба в присутствии всей команды снова попросил Серёгу подстраховать его на проходной.

Что поделаешь, эта неизлечимая, патологическая болезнь уже засела у него в крови и перешла, похоже, на генный уровень. Ладно, хоть не заразной оказалась.

3. Котяра

Нынче весна ранняя. Я ещё перед восьмым марта начал по вечерам свои кошачьи песни горлопастить. Нас на весь двор всего-то трое котов, а подружек – аж девятнадцать. Да и то, надо сказать, одноглазый сосед, Циклоп, из второго подъезда, что-то совсем мышей ловить перестал, по два дня из квартиры не вылазит. То ли постарел уже, то ли обленился, как Илюша Обломов. Только жрёт, как свинья, да спит, как сурок. Выйдет с утречка на своё крылечко, на солнышке бока погреет с полчасика – и обратно домой. Тоже мне, жених, ядрён корень.

А третий, Бонапарт, сокращённо – Боня, что у нас в подвале всю зиму прокочумал из-за того, что хозяева прошлой осенью его из дома выгнали. Глупый, как курица, исхудал напрочь за зиму-то, одни рёбра под слежавшейся шерстью. Но к весне стал оживать потихоньку – помойки-то оттаяли, жратвы навалом стало. Я и сам иногда с ним на пару в этот ресторан захаживаю. Частенько там деликатесы выкидывают в виде рыбки с душком. Выходит иногда, только не поёт, а орёт дурью у своей дырки в подвал, прямо под окнами, да так, что все в него из окошек бросают, чем ни поподя.

Вчерась… нет, вру, позавчерась, кажысь… с Пикселем драться пришлось. Этот Пиксель (ну и имечко, ядрён кочан) вообще не с нашего двора. Совсем окабанел, собака! Я, понимаешь ли, старался, весь периметр границы двора почти через каждый метр пометил, как полагается, а он, гадёныш, словно нюх потерял. Это же нечестно, полное нарушение котовского закона о границах. Я же на его территорию не хожу. А если и захаживаю иногда, то только по вечерам, да и то всегда убегаю, когда он меня заметит. А этот нахал припёрся в мой двор после ужина, как раз, когда все наши дворовые невесты на променад выходят, и запел соловьём, как ворона. Тут гляжу, Муська из сто восьмой квартиры, дура-блондинка, на его блатную песню клюнула. Кричу ей: «Стой, шалава, не ходи к нему, а нето всю ночь тебя естеством пытать буду». Да как наброшусь только на этого Пикселя, всю морду ему исцарапал. Хотел было ухо ему прокусить, да не успел – пёс Прометей откуда-то прибежал, гавкать начал. Пришлось нам с этим Питкселем обоим на деревья вскарабкаться – я на рябину запрыгнул, а он на берёзку еле-еле до первой ветки залез. Надолго теперь запомнит, как по чужим дворам на съём ходить.

Я в третьем подъезде живу, на первом этаже. Хозяйка у меня добрая, бабой Верой зовут. Старая только, одинокая, целыми днями вяжет чего-то, сидя в своём до поролона протёртом кресле. Я уже ей надоел, все нитки всегда запутываю, играя с клубками. Поэтому она меня с самого утра на улицу выгоняет. Шляюсь везде, пока жрать не захочу. Форточка на кухне обычно всегда открыта, специально для меня. Поем, полежу маленько на своей подстилке, пока кусочки в животе не улягутся – и опять выпрыгну по дворам шмондить.

К ней каждый день внук Вовка проведать приходит, чтобы в магазин сбегать, новости о родственниках рассказать. Дурак дураком, честное слово. Школу кое-как закончил, а никуда поступить не смог. Его даже в армию не взяли, говорят, по здоровью. Так сразу же видно, что он того. В прошлом году, летом, прибежал как-то и давай хвастать:

– Баб Вера, я же в институт поступил.

– Ой, Вовка, радость-то какая. Молодец, сам свою судьбу строишь. В какой же поступил-то? – у хозяйки словно крылья выросли, того гляди взлетит.

– Забыл, – Вовка с минуту вспоминал, напрягая свои выпрямленные извилины. – Очень длинное название. У папы спроси, он же платил.

– Ну, а на кого хоть учиться-то будешь? – хозяйка вся напряглась, ожидая услышать что-то, вроде космонавтики, но Вовка опять начал долго работать своим недюжинным умом.


<< 1 2 3
На страницу:
3 из 3

Другие электронные книги автора Николай Виноградов