Искусство исповеди

Он кивнул.

– Твой бывший тренер прав. Во всем. Почему ты решил учиться?

– Когда я шел сюда, то еще не решил.

– Что же… По крайней мере честно.

– А сейчас – мне надо подумать. Расскажи мне о том, чему можешь меня научить.

Он рассмеялся.

– Ладно. Слушай… Хотя нет, подожди…

Он подошел к двери, открыл ее и крикнул туда:

– Я тут твоим баром воспользуюсь? Дело оказалось на порядок серьезнее, чем я думал.

Откуда-то из недр квартиры донеслось:

– Разумеется.

Он неторопливо прошел к бару и налил себе чего-то крепкого, а только что налитый стакан сока отдал мне.

– В общем, так. Я занимаюсь тем, что лезу в чужие души, нахожу в них то, что вызывает проблемы у людей, и убираю это. Я могу сделать из обычного человека одержимого идеей психопата и наоборот. Могу сделать так, что после разговора со мной человек захочет расстаться с жизнью и будет искать способ сделать это, или так, что самоубийца полностью поменяет свой взгляд на жизнь и проживет еще долго и счастливо.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что лезешь в души?

Он улыбнулся.

– Это образное выражение. Я не какой-то псих или волшебник. Просто то, чем я занимаюсь, в свое время лучше всего сформулировала церковь. По крайней мере, изначальная идея была именно такой – врачевание душ. Называй это глубинным психоанализом, если тебе так более удобно… Кстати, как у тебя с религией отношения?

– Крещен.

– Но не веришь? Точнее не веруешь?

– А есть разница?

– Конечно. Я, например, верю в Бога, но не верую в него. Я верю в то, что есть некая сила, понять которую я не могу, хотя и стремлюсь к этому, но не считаю нужным ей поклоняться.

– Интересный взгляд на религию. У меня все проще. Я об этом не думал.

– Ясно. Может и стоило бы уже…

– Ты говорил, что изначально идея принадлежала церкви…

Он кивнул, глотнув из бокала, и продолжил.

– Да. Они называют это до сих пор тем же словом, что и раньше. Исповедью. Хотя сейчас они уже на этом поприще не добиваются таких успехов, как раньше. Раньше люди были более религиозны и верили, что молитвы и исповедь успокоят их душу.

– А это не так?

– Я тебя умоляю… Нет, конечно… Все совсем не так просто.

Он плеснул себе еще спиртного в бокал и вернулся в кресло.

– Священник, – продолжил он, – давал только одну из нескольких вещей, которые были нужны. Он выслушивал и давал надежду, а этого мало. Я иду дальше. Я ищу проблему, которая действительно беспокоит человека, и помогаю ее решить.

– Как?

– Все зависит от ситуации. Иногда хватает просто сказать: «Все будет хорошо». В смысле дать надежду. Иногда – приходится копаться намного больше. И делать намного больше. Иногда требуется заставить поверить человека во что-то, даже в то, во что он никогда бы без тебя не поверил.

– Например, в зеленых человечков?

– Один раз заставил поверить и в это, – кивнул Олег.

– Но это же бред!

– Главное было не то, что это бред, а то, что человеку это помогло. Самые интересные случаи – это когда один человек, например, хочет стать музыкантом, но у него нет для этого музыкального слуха. Однако выясняется, что у него есть великолепная память и сильное желание импровизировать. Я ему помог, и теперь он не просто играет, но и неплохо зарабатывает этим себе на жизнь.

Я лишь недоверчиво покачал головой.

– Не веришь? – ухмыльнулся Олег.

– В это трудно поверить.

– Будешь иметь дело со мной, поймешь, что можно поверить и в намного более удивительные вещи. Например, в то, насколько велика может быть человеческая подлость.

Я сделал большой глоток сока, обдумывая все услышанное. Наконец-то весь бардак в голове начал укладываться и стала вырисовываться какая-то схема.

– Ну, хорошо, – сказал я, – а теперь давай о минусах и о том, почему ты этим занимаешься.

– Два крайне сложных вопроса. Особенно второй. Именно поэтому отвечу сначала на него. В свое время меня научили, и я стал по-немногу заниматься этим. Потом… отказаться уже не смог. Не могу жить иначе, понимаешь? Меня учили несколько месяцев, и потом я сам в первый раз помог одному своему другу. Его радость, его счастье были как наркотик, и от этого уже потом нельзя было отказаться. Так же как и от осознания того, что я помог человеку.

– Понимаю. А минусы?

Он очень долго смотрел на меня, прихлебывая из бокала, прежде чем ответить.

– Хочешь знать все, во что ввязываешься? Это здорово, конечно, но всего я сам не знаю. Расскажу только то, что смогу. Минусы есть, и очень большие. Первый – это то, что мы копаемся в дряни, которая наполняет человека. Пусть даже это дерьмо на него вылили, а не он сам в себе накопил. Оно от этого лучше не становится, и, копаясь в дерьме, не испачкаться нельзя. Все, что ты делаешь с человеком, затрагивает и тебя, как бы ты не старался отделаться от этого.

Он перевел дух и продолжил.

– Второй минус – это то, что ты становишься намного чувствительнее. Но на самом деле – это и минус, и плюс, так как лучше начинаешь чувствовать человека, хотя при этом все его проблемы становятся твоими, и то, что происходит с человеком, происходит и с тобой тоже. В общем – палка о двух концах.

– Пока что все понятно, – сказал я.

– Тогда – самый большой минус. Ответственность. Ты держишь ответ за то, что происходит, только перед самим собой, но при этом все намного усложняется и иногда этот груз становится просто невыносимым. Представь себе, что твои действия повлекли за собой смерть человека. Ты сможешь с этим жить? А если это были не действия, а бездействие? А если ты сделал так, что человек после твоих действий стал убийцей? Или еще веселее – тираном? Сможешь жить с этим?

– Тиранов свергают.