Стихотворения

Николай Заболоцкий вроде как на слуху, даже в учебниках литературы присутствуют коротенькие статьи о нём и обязательные "Некрасивая девочка", "Не позволяй душе лениться" и "Признание" ("Зацелована, околдована..."), последнее стихотворение, правда, известно благодаря музыке Лобановского, ну да ладно. Но вот те немногие, кто его творчество знает и любит, как правило, делятся на две группы: одни целиком и полностью за его ранее творчество, то бишь кубисткие "Столбцы", а другие за позднее, за период классический. Деление это очень чёткое. Я, конечно, не призываю и не буду призывать любить всё творчество Заболоцкого, но вот понять, в чём тут закавыка, не помешало бы, хотя бы для себя.Не хочу писать сочинения, но, если уж быть дотошным, то творчество сына агронома нужно поделить не на два, а на три периода. Первый — период столбцов — пришёлся на 20-е годы, где поэт сатирически описывает приметы пустоголового города или тёмной деревни: франты, какие-то дамочки, танцоры, спешащие старухи, богомольные крестьяне. При этом любой объект, попадающий в его поле зрения, как-то странно изгибается, разымается на составляющие, чуть ли не после каждого второго существительного стоит союз "как", после которого с надоедливым постоянством следует какое-нибудь по-детски наивное сравнение. Детское — это очень важно, это характерная черта Заболоцкого, которая для одних в раннем творчестве идёт под знаком плюс, а в позднем под знаком минус, — и наоборот. "Смешанные столбцы" уже пронизаны той мыслью, что будет, как говорится, красной нитью проходить сквозь всё его творчество — разум, детище природы, порождён, чтобы человек "рационализировал" природу. Рационализировал не в том смысле, что воздвиг фаланстер по Сен-Симону или смастерил айпад и фоточки выкладывал в инстаграмм, а отменил бы "вековечную давильню", где "жук ел траву, жука клевала птица, хорёк пил мозг из птичьей головы, и страхом перекошенные лица ночных существ смотрели из травы" — заменил вечные законы природы на такие, по которым всё живое будет равноправно: и конь, и человек, и стрекоза, и камень, и небо. На то Заболоцкий и поэт — и великий поэт — чтобы с детской серьёзностью положить свою жизнь на эту утопию. "Меркнут знаки Зодиака" — это ведь вещь не смешная, не ироничная, это гойевский сон разума, породивший чудовищ, по детски страшный, по детски бессмысленный.Затем второй период — официальный. Он начнётся в 1931-ом году и продлится до смерти Сталина. И всё же, несмотря на атмосферу страха, на попытки себя перековать, растоптать талант, из-под его карандаша выходят такие шедевры, как "Когда вдали угаснет свет земной", "Вчера о смерти размышляя", "В этой роще берёзовой". Нужно было иметь огромное дарование, чтобы не замолчать навеки или исписаться в той атмосфере страха и пыток, когда на его современниках апробировали метод №3: битьё. Мейерхольду перебили позвоночник стальным прутом, у Берггольц после застенков случился выкидыш. Заболоцкого в тюрьме избивали, и он чуть не сошёл с ума: с утробным рычанием, с кулаками бросился на следователя, кидался на входящих в камеру конвоиров, и его сбивали с ног струёй из шланга, затем били ногами и дубинками.
Потом срок в лагере. Начальник лагеря самодовольно спрашивал подручного: "Ну что там, наш поэт? Не пишет больше?", — и зам угодливо отвечал: "Никак нет!"Николай Алексеевич молчал.За несколько лет до смерти, вернувшись из ада, он переживает расцвет, лихорадочно пишет, предчувствуя то ли смерть, то ли конец оттепели. "Это было давно", "Где-то в поле возле Магадана", "Последняя любовь", "Ласточка". Зревшее в уме и душе вдруг обрело ясность и головокружительную мелодичность. Вот, оцените инструментовку:В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.Этот период условно можно назвать классическим. Любители такого Заболоцкого раннего не очень любят, вероятно, либо не понимая смысла его творчества, либо считывая в его "Столбцах" иронию, хотя иронии в строчках:Меркнут знаки Зодиака
Над просторами полей.
Спит животное Собака,
Дремлет птица Воробей.— нет. "Птица Воробей" и "животное Собака" — это ведь и впрямь, как кто-то сказал, детская неуклюжесть. Наше время, конечно, иронию обожает, и не любит непосредственно-серьёзных вещей, это понятно. Что ж, времена не выбирают, в них живут и умирают.