Авантюристы. Книга 6

– От него. Бери и будь хозяином своего времени и судьбы по возможности. Ты свободен, Отто, от халдейского рабства,

– Сергей плеснул в рюмки водки и предложил:

– За это нужно выпить. Давай за тебя, за семью твою, за учебу в Университете и за святого Варфоломея.

За это отказаться выпить Отто не мог и рюмку принял, осторожно поднеся ее к губам. Руки у парня дрожали от волнения и он выпил торопливо водку, боясь ее расплескать.

Старший официант, увидев что Отто уселся за столик с клиентами и пьет с ними спиртное, буквально подбежал к нему и зашипел рассерженным гусаком:

– Отто прекрати, иначе я вынужден буду доложить господину Мееру о твоем поведении и боюсь, что он немедленно вышвырнет тебя из своего ресторана. Мне бы не хотелось этого, но ты ведешь себя непозволительно. Немедленно покинь стол и принимайся за работу,– все это он прошипел со скоростью запредельной. Фразы произнесенные, слились в один длинный звук ш-ш-ш-ш. Отто дернулся было, но Сергей удержал его, положив руку на плечо.

– Сиди. Слушай, сюда, как говорят в Одессе, господин старший официант. Ответь на пару вопросов. Всего,– обратился он к старшему официанту.

– Слушаю вас,– согнулся тот почтительно.

– Скажи, если бы ты нашел на улице кошелек с тысячей талеров, то чтобы с ними сделал?

– Я бы? Я бы открыл пивную собственную-с и купил упряжку лошадей,– не задумываясь, ляпнул тот, видимо первое, что пришло ему в голову, чтобы отвязаться от подвыпившего клиента.

– Молодец, знаешь чего хочешь от жизни. Но ведь эти деньги кто-то потерял и у него по этому поводу горе?

– Какое мне дело до этого ротозея? Не будет ворон ловить в следующий раз,– старший официант действительно знал чего хотел и совесть у него была покладистой.

– Все, вопросов нет. Так вот, этот парень, только что получил наследство ровно тысячу талеров и с этой минуты уже не работает официантов в вашем ресторане. А мы любезно ему их доставили по просьбе завещателя. Вопросы есть? Вот талеры,

– Сергей ткнул пальцем в мешок и старший официант, сунул нос в него, убеждаясь, что так оно и есть.– Свободен. Теперь Отто просто клиент, который зашел перекусить. Так что обслужи-ка его со всем старанием. Возможно, что сейчас он богаче даже чем Отто Меер. И вообще это событие следует отметить. Вы не находите, сударь? У вас там, я смотрю, в меню, в карте вин, коньяк французский указан. Есть ли он в наличии, или его тоже не завезли?

– Коньяк есть, как же-с. Двадцать бутылок в наличии-с,– старший официант угодливо склонился.

– Всем присутствующим, за наш счет по две бутылке коньяка на стол. И счет будьте любезны, милейший,– распорядился Серега.

Слух о том, что в ресторане один из официантов получил в наследство целое состояние, тут же облетел зал. И он загудел, а потом разразился аплодисментами, когда присутствующим было объявлено о дармовом угощении. Ничто так не сближает людей, как бескорыстное желание выпить за чужой счет.

Парни расплатились и покинули зал с Отто, который принимая поздравления от коллег, не знал куда прятать глаза от смущения. Ему было не ловко от завистливых взглядов и угодливых, лицемерных улыбок. Зато посетители, дружно встали и хором крикнули:

– Виват,– приняв по первой рюмке, они искренне обожали парня, а впереди их ожидали почти полные бутылки коньяка и желание выпить их непременно, чего бы им это ни стоило. Хоть треснуть, но прикончить, чтобы не сожалеть потом об утраченной возможности. Даже дамы настроились решительно. Разве что две гимназистки, не поняв, что такое им еще принесли в пузатых бутылках и плещут опять в маленькие рюмки, решительно воспротивились против мелкой посуды и набухав коньяк в фужеры, принялись прихлебывать его неспешно, запивая очередную порцию мороженного, до которого оказались большими охотницами. И когда весь зал крикнул «Виват». Они тоже восторженно заверещали, но коньяк у них к тому времени уже закончился. Да и было-то его всего две пол литровые бутылки. Чего там пить… двум сильным и здоровым девушкам? Прикинув их возможности, Михаил рассчитался за них, швырнув сверху пару монет и попросил старшего официанта:

– Через часок отправьте их домой. Что съесть не смогут, упакуйте, пусть подружек в пансионате угостят. Сдачу им, как презент от заведения, а этот талер ваши чаевые. Смотри, парень, не подведи меня. Я в этом городке частенько бываю. Узнаю, что схитрил и девушек обидел, очень тоже обижусь и не будет тогда у тебя никогда собственной пивной и упряжки лошадей. А будет долгая дорога в казенный дом. Вопросы есть? Нет,– в результате гимназистки, уходящие из ресторанчика, перли два огромных пакета с продуктами и получили десять талеров сдачи. Девушки еле шли, нагруженные продуктами и устав, наняли извозчика. Потом они будут встречаться всю оставшуюся жизнь и до самой старости вспоминать этот свой первый «взрослый» поход в ресторан. Кавалеры, правда, сбежали, но все остальное было настолько замечательно, что они даже и не вспоминали о них.

Отто Брауншвейг, проживал совсем рядом и буквально затащил к себе Михаила с Сергеем. Мотивируя это тем, что его родители, узнав что он их отпустил, просто не простят ему такую неблагодарность и «заживо съедят».

– Ну что же, убедил. Только чтобы воспрепятствовать распространению каннибализма в Линце,– согласился Сергей и Отто чуть не запрыгал от радости.

– Здесь совсем рядом. Сейчас с Ландштрасе свернем на Бетлехемштрассе и первый дом наш от угла,– радостно закричал он, держа в руках так же здоровенный бумажный пакет с продуктами, заботливо перевязанный бечевкой крест– накрест. Семья Отто проживала в двухэтажном флигельке на первом этаже и была по меркам начала двадцатого века не велика. Кроме Отто еще сестренка младшая и младший же брат, ютились в двух комнатенках вместе с родителями.

Отто встретили с испугом в глазах. Подумав, что он пришел так рано, потому что его уволили из ресторана. Фрау Брауншвейг, еще не старая женщина, лет сорока, работала от случая к случаю прачкой и сейчас сидела без работы. Глава семейства и вовсе лежал. Зимой он поскользнулся и упал с крыши городской ратуши. Ногу сломал в двух местах. Убился бы и вовсе, но упал в сугроб и отделался переломами.

Однако, они плохо срастались и ходить он не мог. На врачей денег в семье также не было и что там с его ногой, он имел совершенно смутное представление. Нога болела и опухала с каждым днем все сильнее, наливаясь синевой.

Узнав о тысяче талеров, нежданно полученных, семья Брауншвейгов буквально онемела, не поверив, а когда увидела деньги, то зарыдала в восемь ручьев. От счастья очевидно. В их мрачном существовании, блеснул солнечный лучик, ослепив и выдавив слезы из глаз.

Фрау Брауншвейг, которую звали Ингрид и герр Брауншвейг Карл искренне радовались, проливая слезы. Брат и сестренка Отто – Людвиг и Анна, прыгали вокруг него, нетерпеливо высматривая, что же там старший братец принес вкусненького и выкладывает на стол из пакета. В общем, поднялась суматоха заполошная и веселая. Фрау Ингрид принялась накрывать на стол, совершенно не слушая уверений сына и гостей, что они не голодны и только что пообедали. Даже Карл, забыв о больной ноге, попытался встать с постели и охнув, рухнул на нее, заскрипев зубами от боли.

Фрау Ингрид кинулась к мужу, принявшись отчитывать его сердито:

– Ну, что ты вскакиваешь? Лежи, Карл, у меня сердце оборвалось. Нельзя так пугать. Лежи, лежи,– фрау Ингрид поправила подушку под головой мужа и чмокнув его в лоб, кинулась хлопотать дальше. Михаил присел рядом с лежанкой Карла на низкую скамеечку и улыбнувшись спросил:

– Пульсирует место больное?

– Да. Терпения уже нет никакого,– признался Карл.

– Я немножко врач. Разрешите осмотреть вашу ногу?– Михаил откинул тонкое одеяло с ноги Карла и положил руку ему на икру.

Два закрытых перелома оказались со смещением и поврежденные ткани не срастались, потому что острые обломки резали их постоянно при самом незначительном движении, которых конечно же избежать было нельзя.

Кровельщику даже не наложили лубков сразу после падения, посчитав, что если нога на вид цела и крови нет, то все обойдется. К врачам из-за безденежья вовремя не обратились и теперь процесс воспалительный грозил стать необратимым. В перспективе Карла ожидала ампутация, в лучшем случае.

Михаил обезболил ткани и вправив кости на свое место, перетянул ногу Карла бинтом, который принес ему Сергей из аптечки. Приспособив пару дощечек, принесенных по его просьбе Людвигом, он зафиксировал их опять же эластичным бинтом и заверив Карла, что через пару дней он будет ходить, оставил ему баночку мази, которой предварительно смазал ногу перед перевязкой.

– Фрау Ингрид, завтра и послезавтра перебинтуете Карлу ногу и смажьте как следует этим средством. Через неделю будет здоров.

– Что вы, какая неделя?– не поверила фрау Ингрид.– Хоть бы к осени поправился и то Слава Богу.

– Это наша мазь, монастырская, она просто чудеса творит. Так что через неделю даже хромать не будет,– заверил ее Михаил.

– Вот уж спасибо,– фрау Ингрид взяла бережно мазь и понюхала баночку.– Ландышами лесными пахнет,– прошептала она.

Михаил никогда не принюхивавшийся к снадобью допотопному, удивленно приподнял брови и тоже нюхнул. Мазь действительно, едва уловимо, пахла именно ландышем.

– А я-то думал из чего она…– произнес он смущенно, будто его уличили в мошенничестве.– Сколько пользуюсь и только сейчас с вашей помощью, фрау Ингрид, понял что за запах. У вас просто задатки дегустатора парфюмерного.

– Ну, какая я дегустатор, я прачка и больше не умею ничего. Приготовить пищу для семьи, рукодельничаю, конечно, по необходимости, вот и все мои таланты,– возразила женщина.– Прошу к столу.

«Стол» было сказано торжественно, будто фрау Ингрид приглашала их к столу, как минимум королевскому. Впрочем, для Людвига с Анной он таковым был несомненно. Накрытый праздничной скатертью, он стоял в соседней комнатенке и вокруг него, ломившегося от деликатесов, стояли шесть настоящих венских стульев, которые Людвиг с Анной собрали, оббежав соседей.

Карл, после перевязки, получив внезапное освобождение от мучившей его месяцами боли, уснул так крепко, что фрау Ингрид попытавшаяся его разбудить, чтобы накормить, отошла от его постели, улыбаясь и плача одновременно:

– Уснул и спит так сладко, что жалко будить,– сообщила она детям.

– Пусть спит. Он ведь уже полгода не спит по настоящему, так что пусть отсыпается. Чем дольше проспит, тем лучше. Быстрее поправится,– посоветовал Михаил.

Карл проспал трое суток, а проснувшись, так был голоден, что встав ранним утром самостоятельно с постели, присел к столу и принялся уплетать, все что подвернулось под руку. Организм выздоровевший, требовал калорий. Проснувшаяся Ингрид, изумленно наблюдала, как ее муж расхаживает, слегка прихрамывая по комнате и потрошит кухонный шкафчик.

Увидев, что муж принялся наворачивать ложкой сырую муку, она вскочила, отобрала ее у него и принялась растапливать печь, чтобы разогреть ему три завтрака, обеда и ужина, которые он пропустил.

Монах не обманул, через неделю Карл уже не хромал совершенно и лицо его налилось здоровым румянцем. Этих двух монахов из России, семья Брауншвейгов не забудет никогда, отмечая ежегодно день их появления, собравшись за столом и читая все вместе молитву Святому Преподобному Варфоломею. Жизнь семьи с того дня резко переменилась к лучшему и воспринималось это как явленная им милость Божья и чудо явленное посредством Православных монахов Михаила и Сергия. Отто летом сдал экзамены успешно в Университет в Вене, закончил его и достиг затем высокого положения в науке и общественной жизни. Но он так же запомнил на всю жизнь каждое слово сказанное ему тогда в ресторане Сергеем и потом, когда они прощались на пересечении Ландштрассе и Бетлехемштрассе.

– Живи, Отто, и радуйся жизни. У тебя будет трудная и интересная жизнь. А век грядущий, к сожалению, будет кровавым. Война и революция развалят Австрийскую империю Габсбургов. Я бы посоветовал вашей семье вообще уехать из Австрии в Швейцарию перед четырнадцатым годом лет на семь и перед сороковым лет на пять. Это будут самые трудные времена для Австрии. Если сможешь, то увези семью на эти годы. И помни, Отто, что две грядущие, страшные войны, Австрия будет воевать против России. А это наша Родина. И если тебе всучат в руки винтовку, то каждый твой выстрел может оказаться в меня или Михаила.