Жулики. Книга 1

– А как же матершина, Федор Леонидович?– Мишка думая, что поймал Академика, ждал дежурных разъяснений об исключениях, которые только подтверждают правило и услышал совершенно другое:

– И они тоже. Да, да, молодой человек. И они. Как это ни парадоксально звучит. Крепкое словцо оно ведь тоже нужно и когда к месту сказано, то несет смысловую нагрузку гораздо более весомую порой, чем слова обычные. А сквернословить можно, кстати, словами вполне литературными и цензурой одобренными. Русский человек, Михаил Петрович, слово не ухом, а душой чувствует. Тысячами поколений это умение в народе на генном уровне закреплено. Нет скверных слов – есть сквернословы. И способен такой человечишка любое слово извратить и грязью облить.

– Ну, мне трудно вам, что-то возразить, Федор Леонидович, Вы -спец. А у меня по русскому всегда тройка была самой высокой оценкой и по литературе тоже. Не любил я эти предметы. Скукотища зеленая. Спал на уроках. А когда училка заболевала, и уроки ее отменяли, то радовался громче всех в классе. Ура орал так, что у самого в ушах звенело.

– Не хочу хаять ваших педагогов, но думаю, что виной всему все-таки методики, которыми пользуются они, неся знания. Несовершенны, скучны, заполитизированы сверх всякой меры, а значит – однобоки и ущербны, по этой же причине. Вы правы – «скукотища зеленая». Мертвый язык, мертвая литература. Поэтому школьник и спит на уроке. Он чувствует, что ему, как это говорят нынешние – «впаривают» эрзац. Душа протестует и, отторгая, игнорирует. На физическом плане это проявляется этими вашими криками «Ура», ну и в зевоте тоже. Нормальная реакция живой души на всяческую мертвечину. Вы не способны осмыслить, но реакция правильная. У вас на глазах измывались над сокровищем, над языком. Да еще и участвовать в этом процессе принуждали. И тройка ваша в этом случае – это не признак ущербности а, пожалуй, даже наоборот. Признак души живой,– Академик улыбнулся.– Не слишком заумно наплел?– Мишка мотнул головой.

– Нет, что Вы. Это я понял про что Вы. А вот отличники, которые на пятерки «рубили» и как говорят от «зубов у них отскакивало», они что, козлы что ли?– Мишка озадаченно взглянул на Академика.

– Нет, молодой человек. Не козлы – люди. Практичные люди. Вы вспомните и скажите, кто из отличников души не чаял в этих уроках и не радовался вместе с вами, когда «училка» заболевала? Кто огорчался?

– Не было таких. Все орали,– Мишка хмыкнул, вспомнив радостные лица одноклассников.

– Вот, видите? Тоже не любили эрзац. Притвориться можно, что любишь. Притворщики они. Вот поэтому и взрослыми становясь, живут лицемерно. Так приучены.

– Это Вы мне говорите, жулику со стажем, Федор Леонидович? Меня знаете, как называют друзья-приятели? Жуком. Жучарой. Я ведь людей на бабки развожу. Тем и кормлюсь. Паразитирую, в общем-то. Или это тоже протест против ханжества и лицемерия? А вот одноклассники мои – отличники, в институты и универы поступили. И возможно, что вы кому-нибудь из них лекции свои читали. Вот они позаканчивают ВУЗы и станут настоящими, полезными стране людьми, а я – я мусор.

– Вы не правы, Михаил – это в Вас максимализм юношеский крылышками плещет. На черное и белое все норовите разделить. А жизнь она из оттенков состоит и нюансов тончайших. И Вы только в самом начале ее пути. Все может перемениться завтра или послезавтра. Одна нечаянная встреча, один взгляд, одно Слово. Я ведь тоже в Ваши годы шалопаем был и сорвиголовой. По молодости даже в местах не «столь отдаленных» побывать довелось.

– Ну?– не поверил Мишка.– И по какой статье «чалились»?

– Чалился? За «хулиганку» трояк влепили. По «малолетке» и отбывал. Ну, а отбыл срок и сразу на фронт ушел. Война вокурат через месяц с Германией началась. Вот там пришлось всякого повидать и людей она выворачивала так, что утверждать что-то категорическое быстро отучаешься. Видел я, как вчерашний зек, весь синий от наколок, под танк с гранатой кинулся. А политрук роты, интеллигентнейший человек, полиглот и эрудит – подкрадывался и, подслушав, о чем бойцы промеж себя говорят – доносы писал. И по ним несколько человек в штрафбат ушло. Так-то вот.

– И что потом с этим политруком стало?– заинтересовался Мишка дальнейшей судьбой эрудита-стукача.

– Зарезали ночью. Возвращался к себе в землянку, напали и горло от уха до уха располосовали. Из роты нашей, конечно, кто-то руку приложил. Не нашли преступника. На допросы особист всех перетаскал, но вычислить ни кого не смог. Рукой махнул и на немчуру списал. «Погиб смертью храбрых». Не спешите ярлыки на людей вешать. И на себя тоже,– никто с Мишкой так никогда не разговаривал. Академик уходил, а он снова и снова вспоминал его слова и начинал смотреть на себя и людей иначе. Поступки, слова, жесты, недомолвки. Люди становились интересны, даже лохи, приносящие в «клюве бабло» уже не вызывали в Мишке пренебрежительного к ним отношения. Раньше ему казалось, что он понимает их мотивы и желания. Теперь он понимал, что ни черта не понимал.– «А что я вообще знаю? Троечник серый. Поделил людей на овец и волков. Овец много, волков гораздо меньше. Вот и хорошо, я-то среди волков зубастых»,– Теперь все по-другому виделось. Оттенки, оказывается есть и полутона.– «А может людей нужно делить на смирившихся с мертвечиной и не смирившихся с ней? И может быть в его деятельности жульнической больше правды и жизни, чем во всех декларациях официальных? Которые, лицемерно призывают к законопослушности, чтобы стричь баранов покорных удобнее было?»– думал Мишка.

Глава 3

Кирюха действительно к Мишке быстро привык и любил, усевшись на его плечо левое, на то которое вздернуто чуть повыше из-за ранения, переминаться с лапы на лапу. Рубах у Мишки истрепал несчетно. Кроме своей коронной фразы, которую он мог действительно за день проскрежетать несколько раз, – «Я – Кирилл, а ты – дебилл»,– Кирюха произносил еще с десяток таких же коротких и емких.– «Кирюша хороший», «Давай, наливай», «Сам такой», ну и еще несколько подобных.

С тех пор как он поселился у Мишки в салоне, Кирюха освоил еще одну коротенькую, но действующую на клиентов убойно, фразу, – «Михаил прав – молодец, мать твою». Специально Мишка ему ее не вдалбливал. Просто однажды подошел к клетке перед уходом домой и, постучав ногтем по ней, попросил:

– Кирюха, скажи что-нибудь хорошее, мать твою. Скажи, что я молодец и что всегда прав?

Кирюха потоптался на насесте и каркнул дежурную фразу: – Я – Кир-р-рил, а ты – деб-б-билл.

– Спасибо на добром слове,– обиделся Мишка.– Молодец, мать твою. Я не дебилл, я Михаил и я прав, а ты засранец и завтра садишься на диету,– уехал домой, набросив на клетку с грубияном, темную ткань. А когда утром вернулся и откупорил хамскую птицу, то услышал эту фразу:

– «Михаил прав – молодец, мать твою»,– Кирюха повторил ее раз пять. Видать диеты испугался. А произнеся ее в пятый раз, щелкнул клювом по прутьям и выдал: – Кирюша хороший,– и обалдевшему Мишке показалось, что фраза прозвучала явно с вопросительной интонацией.

– Хороший, хороший, Кирюха. Усиленное питание заслужил. Диета отменяется.

– Сам такой, давай наливай,– выдал Кирюха.

– Потерпи чуток, не погоняй,– Мишка выпустил Кирюху из клетки и тот моментально уцепившись за его плечо, начал тереться головой с хохолком о его висок.

– Подлиза,– констатировал Мишка и легонько щелкнул попугая по клюву.

И все же Академика Кирюха любил больше чем Мишку и когда тот приходил, то начинал радостно метаться, а усевшись ему на плечо, ворковал совсем как голубь и даже перья топорщил.

Ну, а когда Федор Леонидович уходил, то сидел Кирюха, после его ухода, пригорюнившись и почему-то норовил почесать лапой свою голову. Получалось это у него неуклюже и потешно. Но Мишке было не смешно. Ему было жалко попугая.

Полистав конспект Академика, Мишка привез и установил в углу помещения здоровенную корягу дубовую, еле затащил. Чтобы Кирюха чувствовал себя комфортно и мог ползать по ней, когти и клюв стачивая. У попугаев, как у крыс зубы, эти части организма постоянно природой наращиваются. Коряга Кирюхе понравилась, метался по ней вверх вниз, только крошево летело дубовое. Хорошо, что целых две уборщицы-секретарши-ассистентки / Лерка и Верка/ все равно без дела болтались. Занятие теперь у них появилось постоянное, в самый раз для их уровня интеллекта. За Кирюхой каждый час уборку осуществлять. Привыкшие ничего не делать, только глазки посетителям строить, Лерка с Веркой взвыли уже через два дня и потребовали увеличить им зарплату. Пришлось добавить. Грозились иначе уволиться и в путаны уйти. Молодые еще, глупые. Так им Мишка и сказал:

– Дуры, вы дуры. Вам, можно сказать, высокое доверие оказано. Кирюха ведь не простой попугай – это же Кокаду Инка. Таких, может быть, во всем мире сотня какая-нибудь осталась всего. Гордиться вы должны дуры и радоваться. А вы?– «В путаны уйдем». И чего хорошего? Там же работа нервная, вредная для здоровья и пенсия по старости никакая. Вообще пенсии нет, если конкретнее. Жалко мне вас дур и привык я к вам уже, поэтому добавлю чуток из сострадания, но имейте в виду, если хоть крошку на полу увижу, то не обижайтесь. Вышвырну без выходного пособия и попрошу братву поставить вас на точки самые завалящие,– «дуры» испугались, стали прощения просить и даже от дополнительной оплаты отказываться, но Мишка по столу, красным бархатом застеленному, ладонью хлопнул и послал их в зоомагазин за смесью из семян, для Кирюхи. Кирюха, правда, был неприхотлив и молотил все чего ни дашь, даже огурцы и морковку не привередничая, крошил клювом своим. А уж фрукты любые просто обожал. Однако смесь из всяких там орехов, семечек и зерна, «рубал» с особенным энтузиазмом. Даже глазки закатывал подлец от удовольствия.

Пока Лерка с Веркой за кормом бегали, клиент заявился первый – мужчина пожилой, солидный, в очках и при галстуке. Представился Иваном Никифоровичем и начал нести ахинею о партнере по бизнесу, который его со свету сжить вознамерился. И намерения ему эти доподлинно известны стали «совсем вот недавно». Прямо вчера об этих намерениях и разнюхал.

Иван Никифорович горестно вздыхал и сморкался в огромный платок. Мишка поморщился и спросил:

– И чего же вы хотите от меня?– Иван Никифорович с надеждой на него через стекла очков зыркнул.

– Нельзя ли воспрепятствовать мерзавцу как-нибудь?

– Отчего же нельзя? Для этого и салон мой здесь открыт, чтобы препятствовать мерзавцам. А с чего вы, Иван Никифорович, взяли, что ваш партнер вас «со свету сжить вознамерился»?

– В салон он – гад стал шляться к этой Маринке-Провидице, а она ведьма только за такие дела и берется. Весь город про это знает. Уже раза три он ее посетил. И смотрит потом весь день на меня, как-то по-особенному. А вчера нашел я у себя в столе рабочем вот это,– с этими словами вытащил Иван Никифорович из дипломата сверток, а в нем лапа птичья черными нитками перемотанная и воском залитая.– Вот взгляните! Колдовство ведь? Порчу он у Маринки на меня заказал – гаденыш. Поможете?

– Поможем – само собой,– Мишка брезгливо лапу птичью со стола кончиком ручки сбросил. Лерка с Веркой уберут,– «Ну Маринка,.. сколько интересно она с этого лоха – партнера Ивана Никифоровича, зеленых слупила?»– подумал он.

– Порчу на вас наведенную я нейтрализую, хоть и не просто это будет сделать, честно вам признаюсь,– начал привычно разводить лоха, с «погонялом» Иван Никифорович, Мишка.– И стоить это будет пару штук гринами, но ведь партнер-то ваш на этом не угомонится. Он ведь опять к ведьме этой побежит.

– Побежит, понятное дело,– признал очевидный факт лох-Иван Никифорович.– А нельзя ли как-то его – подлеца остановить? Я за ценой не постою. У вас ведь что сказано в рекламе, что вы «до скрежета зубовного» способны человека угомонить,– Иван Никифорович блеснул стеклами очков.

–«Ну вот, опять скрежет подавай зубовный. Может убрать уже его из текста рекламного. Надоело выкручиваться»,– подумал Мишка, а вслух сказал, по-звериному скалясь. Оскал этот он перед зеркалом часа три репетировал:

– Правильно и это могу, но жизнь человеческая она ведь бесценна и Творцом дана один раз всего, а это, сами понимаете, обязывает, к некоторым размышлениям. Очень дорого стоить это будет,– и сумму с пятью нулями назвал, чуть-чуть до шестого не добирая. Обычно это срабатывало наилучшим образом. Клиент начинал щелкать челюстью и намерения свои корректировать – в сторону понижения кровожадности. Но не в этот раз. Иван Никифорович даже не поморщился, а глаза его, за стеклами очков притаившиеся, радостью подлой налились. А тут еще Кирюха свой слоган выдал:

Михаил прав – молодец, мать твою.

– Да не проблема, вот авансик – 50% примите, а остальное по выполнению заказа. Не обессудьте. Сумма уж больно велика, а дело деликатное,– Иван Никифорович из того же дипломата нашлепал на стол необходимую сумму,– И сколько времени займет все это «действо»?– осведомился он деловито, покончив с денежными расчетами,– Мишка сидел, огорошено уставившись на пачки долларов:

– «Попал, блин! Влип! Что ж ты за лох такой необычный, при таких-то бабосах? И не пошлешь ведь уже. Слово сказано. Хоть в бега ударяйся». – За неделю управитесь, я надеюсь? Да, вот еще две штучки – это отдельно, за нейтрализацию порчи,– Иван Никифорович припорошил кучу пачек на столе, парой десятков купюр россыпью.

– Сделаю все, что возможно, не сомневайтесь, Иван Никифорович. Ну, а сроки определенные я гарантировать не могу. По-разному может ситуативность сложиться, но думаю, что не более трех недель понадобится, на нейтрализацию абсолютную вашего партнера,– ответил Мишка и Иван Никифорович недовольно скривился, не терпелось ему партнера зубами скрежетать отправить, но настаивать не стал и, попрощавшись, ушел. Положив, рядом с кучей долларов, конверт с координатами партнера по бизнесу.

Мишка в окно выглянул и открыл рот от удивления, наблюдая, как отъезжают от его салона несколько джипов черных:– «Это кто же меня осчастливил своим посещением? Что за гусь жирный?»– сел за телефон и обзвонив приятелей, впал в ступор. В его салоне только что побывал один из самых богатых людей в Регионе. Для него эта сумма, за услуги озвученная Мишкой, примерно, как для Мишки рубль или десять копеек. Доходы если сравнивать.

– «И что теперь делать?»– Мишка сидел за столом с Кирюшей на плече и этот «подлец», будто почувствовав, что хозяин в раздрае с самим собой, щелкал клювом и как треснутая грампластинка скрипел: – Давай-наливай. Давай-наливай. Давай-наливай,– и так достал Мишку своим скрежетом, что впервые он не выдержал и запер Кирюху в клетке среди дня… Еще и накрыв ее чехлом, чтобы заткнулся. Кирюха возмущенно закудахтал и попытался, просунув клюв через прутья, сбросить тряпку, но прутья не позволили носу попугайскому просунуться и Кирюха поворчав, притих. Оставив Мишку наедине со своими мыслями.

Конверт, оставленный Иваном Никифоровичем, содержал в себе несколько фотографий партнера, а также его домашние координаты. Кроме того имелась справка, в которой подробнейшим образом указывались места где бывает сей «злыдень» регулярно или время от времени.

Личность оказалась колоритнейшая и явно по отношению к Ивану Никифоровичу не являвшаяся фигурой зависимой или подчиненной. Если и партнер, то уж никак не младший. А равный, как минимум. А уж скорее, попросту – конкурент. Нефть, газ, металлы. Вот сфера интересов «партнеров». И сцепились они, очевидно, друг с другом, как два медведя в одной берлоге.

«Хомяков Семен Валерьевич»,– прочел Мишка.– «Генеральный директор СП. АОЗТ «Росгазмет». Не хило, блин. А кем же тогда ему доводится Иван Никифорович? Вот тебе и лох. Это я – лох. Развели меня по полной программе. Вряд ли этот дядечка, в очках стремных, такой дурак, каким он тут выставился. Наверняка служба безопасности собрала всю информацию обо мне. И прекрасно знал этот «лошок» куда пришел и чем занимается «Михаил Светозарный». Все рассчитал сволочь. Деньгами повязал и теперь погонять будет. Заставит заказ выполнить. Почему же он просто не нанял киллера? Видать под рукой нет надежного. Киллера нанять может и дешевле, но где его взять, да еще и надежного? Проще использовать такого как я, узнав про делишки, которыми он промышляет. А вот гонорар полностью выплачивать вряд ли ему собирается, прикинувшийся лохом дядечка. Кто я, и кто он? Скомандует, и свернут шею прямо вот за этим столом. Мявкнуть не успею. Странно, что Иван Никифорович придурялся до самого конца, так и ушел в образе дурачка доверчивого. Хитер гад. Понимает, что сам я додумаюсь до всего. И голову можно дать на отсечение, что если попытаться дернуться в сторону вокзала, например, с чемоданами, то тогда-то и прижмут его, как кота нашкодившего. А пока обложили наверняка так плотно, что и муха хрен пролетит мимо незамеченной. И вернуть аванс тоже не позволят. А использовав, наверняка, в расход опять же спишут. Вот тогда и аванс вернут заодно. Куда не кинь – всюду клин. Попал, как кур в ощип»,-

Мишка убрал с глаз пачки долларов, проверив на выбор несколько штук. Купюры оказались настоящими и не помеченными. Здесь подвоха не было:– «Понимает сволочь, что со мной по моим правилам в самом начале играть нужно. Максимум достоверности и реализма, чтобы заманить лоха в мышеловку с сыром бесплатным. И ведь получилось у него. Влетел я в нее, как пацан сопливый. Вот – гад. И координат своих не оставил, зубы заговорив. Тоже не просто так. Чтобы подергался. Жадность и страх чтобы погрызли. Ну, номерок телефонный, конечно, изловчившись и денег не пожалев, достать можно и что? Позвонить и сказать, что отказывается чародейничать? В лучшем случае за такое он лишится своего бизнеса, к которому привык, ну а в худшем? Все что угодно. Слишком много уже знает он. Значит – зачистят полюбому. Тут и «Михаилом Светозарным» быть не нужно. Достаточно подойти к зеркалу, взглянуть и прочитать на лбу надпись – «ТРУП»,-