Отморозки, часть 2

– Ладно, поехали все,– согласился Пашка и первым вышел из квартиры. А через час они уже всей бригадой дружно перегружали банковские мешки из каблука в Газель, предварительно упаковав их в коробки из-под сигарет, разжившись ими по пути в гараж. Всего коробок получилось одиннадцать штук и Мишка даже каждую из них заклеил скотчем, заявив, увидев усмешку Пашкину:

– А вот это ты напрасно ухмыляешься. Выпишим накладные как положено, будто курево везем закупленное старушкам. Предлагаю закупить пару коробок настоящих с сигаретами. Скинемся по паре штук и закупим на базе оптовой всякой хрени. Макароны, гречку там какую-нибудь. Для понта. Мало ли остановят все таки. С крайних начнут потрошить груз, а там все как в накладных прописано,– развил он тему.

– Какие базы, Миха?– взглянул на него удивленно Пашка.– Время уже почти десять вечера, закрыто все уже давно.

– Сразу понятно, Паш, что коммерцией тебе заниматься не приходилось,– рассмеялся в ответ Мишка.– Базы разные бывают,– подмигнул он заговорщицки.– Я такие знаю, которые круглые сутки фунциклируют. Места знать надо. У меня есть пару номеров контактных. Могу обкашлять хоть прямо сейчас.

– Хрен с тобой, кашляй,– согласился Пашка.– Только в темпе вальса давай. Телимся тут. Как бы Конь с Толяном не заявились, что-то у меня на душе не спокойно.

– Я мигом,– обрадовался Мишка и через пять минут, действительно с кем-то обо всем договорился.– Деньги гони, братва. Все на мази, но стоить будет это двадцать штук. Из-за меньшей суммы задницы свои поднять с дивана домашнего не пожелали коммерсы. По пять косарей гоните и погнали. Кто захочет, может потом товаром их забрать.

– Ну, ты прямо барыга,– отвесил ему комплимент Иван.– Не зря по электричкам коробейничал. Зримая польза коллективу.

– И не говори,– засмущался Мишка, собирая деньги.

Глава 3

Если успешно проведенную акцию по ограблению броневика считать удачей, то день этот для бригады экстремалов так и закончился вполне благополучно.

Загрузились на двадцать тысяч товаром маскировочным и еще до полуночи уже покинули территорию города. Остановили их всего дважды и первый раз дэпээшники ограничились проверкой документов, а на втором посту, присутствующий на нем сотрудник органов сыска, все же не поленился и полез в фургон, взглянуть на поклажу.

Вскарабкался, фонарем подсветил и все равно сослепу влез ногами в лужу краски масляной, образовавшейся из опрокинувшегося бидона. Кузен Иванов занимался строительным бизнесом и парни не стали выгружать из фургона этот бидон и пару мешков с чем-то сыпучим. Бидон опрокинулся совершенно случайно.

Стоял он изначально у самой кабины и в колесо запасное был вставлен для устойчивости, вот Иван его и переставил назад, вынув из колеса. Откуда было ему знать что кузен-жмот не просто так эту посудину зафиксировал в колесе. Защелка у крышки самопроизвольно раскрылась на первом же ухабе, а когда бидон на бок упал на следующей, то и крышка, с удовольствием чмокнув, отвалилась.

Лужа получилась просто загляденье, как раз на пол бидона. Вот в нее опер и влез по самые уши в буквальном смысле слова, так как еще и подскользнуться при этом умудрился.

Проводить досмотр груза у него желание сразу почему-то улетучилось напрочь и соскочив на асфальт, он минут пять соревновался в матершине с Петрухой, который увидев слугу Закона с мордой синюшной, не удержался от реплики типа:                – Ох не х.. жеж себе,– посочувствовал можно сказать, но опер не понял и пять минут крыл обоих /Петра и Павла/, так люто, поминая всех их родственников до седьмого колена и в основном в сексуальном контексте, что даже Пашка не выдержал и матюжником не являясь по жизни, ответил ему в этом же духе, посоветовав потренироваться вначале на собственных.

– Смотреть надо, куда лезешь,– поддержал его Петруха.– Разлилась краска там или что. Мы что специально что ли? Нам теперь платить придется за нее, блин. Вам-то по херу, ототретесь и все, а с нас высчитает прораб. Жмот тот еще. Попали тыщ на пять, зараза.

– Так вам козлам винторогим и надо,– обрадовался опер.– Не ваш я прораб, на ваше счастье. Я бы вам руки кривые оторвал вообще за такое. Что, закрыть не могли тару как следует? Ну-ка, вот ты дыхни,– привязался он тут же к Петрухе.

– А я что делаю?– уставился на него возмущенно тот.– Я вообще все время дышу.

– Поговори еще, умник. На меня дыхни. Сдается мне, что от тебя несет спиртным,– опер возмущенно принялся вытирать испачканные руки о дверь фургона, оставляя на ней синие полосы от пальцев и тут уже не выдержал Пашка:

– Это не от него несет – это краска воняет, господин полицейский. И нахрена машину пачкать? Лучше может помыться все же, пока не засохла? Потом хрен ототрешь ее. Качественный, финский материал. Пока свежая еще смывается, а потом придется с кожей срезать.

– Вот гадство,– с отвращением взглянул на перепачканную руку опер в звании старшего лейтенанта.– Может у вас в кузове растворитель от нее есть?

– Коробка водки есть,– сообразил Петруха.– Сойдет заместо растворителя, на спирту же. А он масло вроде бы растворяет. Я щас,– не дожидаясь согласия Петруха запрыгнул в кузов и вернулся с двумя бутылками поллитровыми в руках.– Во!– продемонстрировал он посудины и спрыгнув вниз, вручил бутылки старшему лейтенанту.– Спецназовская. В самый раз название. Оттирайтесь.

– Ладно. Сойдет,– принял бутылки опер.– Валите на хрен отсюда, пока я вас разгружаться не заставил.

– Во, блин, мы еще и виноваты,– возмутился Петруха.– Сам лезь, разгружай. Что мы больные что ли по краске разлитой топтаться? Там только боком у правого борта можно проползти и то я вон наступил два раза,– продемонстрировал он подошву запачканную полицейскому.– Так что, старлей, тебе любопытно, ты и выгружай. А потом еще и обратно загрузить придется, потому что пока ты с коробками будешь корячиться, я жалобу сяду на тебя писать. Начальнику твоему.

– Жалобщик значит?– насупился опер.– Грамотный что ли? Что за народ у нас пошел, чуть что жалобы строчат. Слышь, Васильич?– обратился он к напарнику в звании сержанта и в возрасте предпенсионном.– Опять грамотные попались,– Васильич кхекнул укоризненно в ответ, поддакивая старшему по званию, но будучи человеком поопытнее своего начальника и в людях разбиравшийся лучше /как он ошибочно считал/ чем он, проворчал примирительно:

– За такое неуважение к правоохранительным органам с них еще не меньше литра причитается. С жалобщиков. Вон как заляпалась форма. Хрен ее одним литром теперь почистишь.

– Вот, вот,– согласился с его мнением старший лейтенант.

– Еще литр?– поскреб лоб Петруха.– На беспредел похоже. За лохов нас держите, господа полицейские?

– Поговори еще у меня,– осадил его старший лейтенант.– Мы что для своих нужд что ли? Для государственных нужд требуется жидкость. Лезь давай, пока я добрый.

– Спасибо,– буркнул Петруха возмущенно, но в фургон все же полез вторично, а возвращаясь обратно тоже подскользнулся и выполз из кузова с коленом перепачканым в краске, на который удачно присел. Матерился он при этом так азартно, "мать-перемать", правда, поминая нейтральную, но не уступив, пожалуй, в изобретательности старшему лейтенанту, так что у того даже настроение почти в норму пришло.

– Вот сейчас на тебе и проверим, растворит водка краску или нет,– обрадовался он искренне.– Откупоривай. Ветошь есть?– Пашка молча принес из кабины обтирочные концы и в следующие десять минут Петруха, а следом за ним и старший лейтенант остервенело оттирали одежду от финского красителя. Водка отечественная с импортным продуктом вполне успешно справлялась и Петр первым расправившийся с пятном на колене, спросил старшего лейтенанта:

– Что ты там, старлей, насчет "дыхни" говорил? Дыхнуть?

– Да пошел ты…– огрызнулся тот, смачивая тряпки очередной порцией водки.– Валите уже, не доводите до греха, юмористы.

Всю оставшуюся дорогу до самых Новоселок Петруха вспоминал эту встречу с операми и ржал так заразительно, что Пашка постоянно высовывающий лицо из кабины чтобы не дышать вонью из паров водки и краски, тоже от него заразился этим нездоровым в общем-то весельем.

Так и въехали в Нововыселки похохатывая, чуть не проскочив мимо деревушки и не увязнув в болоте. Газель вовремя заглохла, увязнув только передней парой колес в топком береге.

– Вот, блин, не было-бы счастья, так несчастье спасло никак. Чуть не влетели с маху в топь,– Петруха сменивший час назад Пашку за рулем, потянулся с подвыванием и взглянув на Пашку, извинился:

– Редко все таки бываю здесь, вот и проморгал малеха.

– Ладно, проехали. Давай задний ход врубай. Где эта деревня? Я-то вообще здесь не ориентируюсь.

– Сейчас приедем. Знаю я это болото. Так себе… И не болото в общем-то, а озерцо заросшее. Или пруд бывший колхозный, вроде как. Здесь раньше колхоз был. Бригада рыболоводческая. Тут же край озерный вообще-то. Охота, рыбалка обалденные,– Петруха завел двигатель и вырулив на проселок, уверенно въехал на единственную улицу деревушки, заросшую травой, в лужах от прошедшего недавно дождя и с едва просматривающимися колеями.

Солнце только выплеснулось из-за верхушек деревьев и деревушка встретила ранних гостей лаем пары собак, выскочивших невесть откуда и кукареканьем нескольких петухов.

На лай собачий тут же отреагировало местное население, высыпав в полном составе, судя по всему, к своим калиткам.

Высыпав – это не совсем правильно вообще-то. Потому что местное население в годах преклонных пребывая, высыпать уже было способно разве что песок, а к калиткам выползло, опираясь на подручные средства.

– Петруша никак припожаловал. Здравствуй, внучек,– поприветствовала первая бабулька, проживающая напротив домика Семеновича калитка в калитку и по этой причине оказавшаяся рядом быстрее прочих местных жителей.– Чей-та среди недели нынче? А это ктось с тобой?– засыпала она Петруху вопросами.

– Здрасьте, баба Нюра,– отозвался Петруха, выскочив из кабины.– Это дружок мой, Пашкой зовут. А среди недели мы с ним просто мимо тут проезжали. По работе, вот и заскочили на пару часов чайку попить. Попьем и дальше поедем,– наплел он на голубом глазу.– А как вы тут поживаете? Как здоровье? Соседи все живы здоровы?

– А чего им сделается? Вона колдыбают все четверо. Щас сами тебе доложатся,– баба Нюра подтянула потуже узелок на головном платке и ткнула клюкой в сторону соседок, ковыляющих в их сторону.– А к нам сегодня лавка должна приехать, обещались,– поделилась баба Нюра самой главной новостью.

– Как вы тут живете?– посочувствовал Пашка старушкам, которые подошли и поздоровавшись, присели дружно на лавочку, с досками истертыми до блеска.

– И не спрашивай, Пашуня,– отозвалась баба Нюра.– Спасибо власти, что пенсию хорошую плотит. А то ить вовсе худо бы было. Силы-то уж не те. Ноги не носют. А так хочь закупимся на пенсию-то и живем себе потихоньку. Вона мне аж пять тыщь насчитали нынче. Так что деньгой не обижены, хватат.

– А че нам…– поддержала разговор одна из старушек, присевшая на скамью.– Вино не пьем, табачищем не дымим вона как Семеныч-то. Вот чей-то за хворь к нему прицепилась? Как он там, Петруша?

– Нормально он там,– успокоил соседок Петруха.– Полежит недельку, другую и вернется как огурчик. Мужик он крепкий.

– А какой озорник в молодости-то был,– подала голос еще одна старушка.– От ить. Ни одной ить юбки на деревне не пропустит. Спасу от охальника не было. Беда. Ох ти мне.