Так Бывает

Дима решил дать ей год, не больше. Знал, что раньше нет смысла даже пытаться, потому что помнил и тот злосчастный разговор про ребенка, помнил свою злость и желание сделать ей так же больно как она ему, своим отказом завести их общее продолжение. Сказано – сделано.

Таня права была про Евгению,– влюбленная дура, а он и не подозревал насколько. Отделал ее на рабочем столе в офисе пару раз и забыл, пошел напился от того, что выворачивало от сделанного, и молился, чтоб Таня не поняла, не узнала. Дома появился только к обеду следующего дня, когда протрезвел, а там…пустота. Никого нет.

Тогда-то и дошло, что натворил. Злость согнал, пелена бешенства с глаз слетела и понял каких делов наворотил на самом деле.

Ее искали неделю.

Неделю без нее он с ума сходил от беспокойства, и бешенства одновременно. Еще была надежда, что ничего не поправимого не случилось.

Кредиткой, умная и предусмотрительная женщина, любящая читать на ночь детективы и не только женские, воспользовалась только раз, – за два подхода сняла практически триста тысяч и укатила на машине в неизвестном направлении. Это уже потом ему Руслан рассказал, что нашли ее быстро, спустя два дня, но, когда увидели, решили дать время жене босса сбросить напряжение. За ней присматривали, но неделя в Сочи с бутылкой виски не дала желаемого результата и Диме сказали все как есть. Уехала в Сочи, сняла дорогой номер в отеле, пару дней пила, не вылезая из номера, а потом пошла кадрить мужиков. Самоубийц в отеле не оказалось, -двух здоровенных амбалов, постоянно находящихся рядом с очень красивой, но очень пьяной женщиной, видели даже слепые и обходили колоритную компанию десятой дорогой.

Когда за женой приехал Дима, охренели все и в первую очередь он сам. Увидеть вживую пьяную, под завязку, Таню он не ожидал, то есть ему сказали, но он не поверил, а когда услышал ее слова, посмотрел в зеленые глаза и увидел там столько боли, гнева, ярости и неверия, что у самого язык к небу прилип, а руки опустились. Она знала, это читалось в ее глазах.

– Ты зачем здесь? Не мешай мне развлекаться, мне тут тааак хорошо, правда мальчики? – ее шатало, и она привалилась плечом к стоявшему рядом Валере, кокетливо ему подмигнула и снова посмотрела на мужа. – Так зачем ты здесь?

– За тобой… поедем домой, прошу.

– А разве у меня еще есть дом? – хрипло спросила и внимательно посмотрела на него, этим взглядом ставя его на колени. – У меня больше нет дома и мужа тоже больше нет. Мужья женам не мстят, милый, неужели ты этого не знал?

– Не говори глупостей, поедем домой, мы все решим.

– А я уже все решила, правда Валерик? – тому оставалось только кивнуть, мужчине было ее жаль, за эти дни он многое увидел и услышал про босса и его жену, и честно говоря если б его так любили… ой, да что там говорить… какая разница? А вот ее жалко было, хорошая она. – Ответить той же монетой у меня не получилось, представляешь? После всего выпитого я все равно тебя одного люблю и хочу, а от других блевать тянет. Почему так? Странно, правда? Тебе самому от себя не тошно?

– Тошно.

– Чего ты от меня тогда ждешь? Ты мог просто попросить развод, а не спать с ней у меня за спиной, делая желанного ребенка. Ты мог мне сказать, черт тебя возьми! – вдруг заорала она и кинула в него бутылку, – Ты мог сказать. Зачем делать так больно? Разве я заслужила? Чем? Тем что так тебя люблю? Разве за это наказывают?

– Таня, я все объясню, мы все решим. – он попытался к ней подойти, но она отскочила.

– Не подходи ко мне, а лучше просто уйди и оставь в покое.

– Не могу уйти, без тебя не могу.

– Можешь, Дима, все ты можешь. И любовь твоя ничего не стоит, раз даже понять меня не попытался, а сразу ушел, не выслушав. Не понимаю я, Валера, вас мужиков, ты тоже так свою любовь будешь жене показывать? Пойдешь изменять, предавать, убивать ее, чтоб место свое знала? – она обращалась к Валере, а смотрела на него. Дима даже пошевелиться боялся, потому что в глазах жены сверкало ничем не прикрытое безумие, откровенное безумие боли. – Мне вот интересно, а переспи я с тобой, а Валерик, он бы тоже приехал бы, позвал бы меня домой, после другого? Если бы меня целовал, ласкал другой?

– Замолчи, дура! Что ты несешь? Замолчи! – он кинулся к ней, но был перехвачен охранником, а жена отскочила еще дальше и начала смеяться. Нет, не так. Она начала хохотать, как безумная.

– А что ты злишься, дурачок? Представляешь, как он прикасался ко мне, тот мужчина? Как трогал меня здесь? – она остановилась напротив окна, смотрела внимательно на него, ожидая реакции на свои слова и действия. Провела рукой по шее, легонько погладила ключицы и остановилась рукой на груди, легонько сжимая, при этом прикрывая глаза, пряча от него свое безумие, – Поцеловал здесь? Опустился ниже, помогая мне раздеться, положил на кровать и наконец смог поцеловать в губы, ты это представляешь да?

– Отпусти, Валера. – тот кивнул и из комнаты вышел, но дверь оставил прикрытой и номер он не покинул.

– Думаешь тебя это спасет, Дима? Ты изменил мне в реальности, а я мысленно переспала с сотней мужиков, позволяя иметь себя как им вздумается! – она кричала, а потом опять начала хохотать. Безумная, от этого он пришел в ужас.

Сумел подойти, схватить за руки чтоб не отбивалась и прижал к себе, начал говорить что-то успокаивая, клялся, что любит, что больше никогда ее не обидит, сделает все, что она хочет. Но понимания его слов в ее глазах не видел, она его будто не слышала. Вырывалась, царапала ногтями, даже кусалась как дикая кошка, и хохотала, продолжая описывать ему свои мысли по поводу ее воображаемых измен. Он, честное слово, старался не слушать этот пьяный бред, но стоило только представить в реальности то, что она так красочно воображала, и его узлом ярость скручивала и выворачивала наизнанку нутро. Его терпение лопнуло, больше слушать он не в силах и сделал единственное, что мог. Закрыл ее рот поцелуем, яростным, жгучим и полным обиды. В ответ его укусили, толкнули на кровать и начали раздевать.

Страсть, замешанная на боли, -такое с ними было впервые: новые ощущения, даже эйфория от прикосновений. То, как она изгибалась над ним, подставляя его губам свою грудь и стонала, стоило ему сильней прикусить чувствительные соски, сносило всякий контроль к чертям.

Все было прекрасно ровно до того момента пока он не понял, как ему отомстили. Мерзость ситуации превышала все мыслимые пределы.

В один момент он смотрел на ее лицо, приоткрытые искусанные губы, быстро вздымающуюся грудь, влажный лоб, разметавшиеся по спине и лицу волосы, но глаза она не открывала. Сидела на нем верхом, наслаждалась его ласками… а представляла на его месте другого. Стоило ей открыть безумные зеленые глаза, в которых так явно проскочило злорадство, как только она получила разрядку, как он понял, почему она так быстро успокоилась и затихла.

Да, вот теперь она отомстила.

Он почувствовал себя не предателем, а преданным ею. Захотелось срочно вымыться, смыть ощущение грязи, но он не шевелился. Смотрел в любимые глаза и молча соглашался со всем тем, что видел и читал на ее лице. В полной мере хлебнул того, во что сам окунул любимую женщину. Понял и простил ее за эту месть, за безумие, за все. И когда он это понял, она с него слезла, натянула на себя простынь, и тихо, но чтоб он услышал, сказала:

– Я хочу развод.

Вот так их брак треснул и раскололся. Та ссора, из-за его желания иметь детей… он много думал, решал для себя что делать, когда вернется за Таней, но ни к чему хорошему так и не додумался. В то, что она не хочет детей, в принципе он не верил, трудно такое представить, если знать и видеть ее отношение к детям чужим, да хоть того же Кирилла взять. Боится потолстеть? Опасается, но чего? Откровенно говоря, он не знал и не предполагал, что дети могут стать причиной того, что происходит сейчас.

Он тогда разозлился на нее, не понял ее слов, что нужно подумать, подождать, решить готовы ли они и она сама к появлению ребенка. Он не понимал, что решать? Они любят друг друга, у них дом, квартира, машины, он заработает на безбедное существование даже внукам. Поэтому не видел смысла ждать и что-то там думать. Ему бы сразу сообразить, что что-то не так. А он, одним словом… слово за слово, плюс эмоции и от гнева дышать трудно было. Психанул, уехал в офис, думал успокоится и все. А там задержалась Евгения с ее влюбленным взглядом… и его понесло. Он не мстил, он вообще не думал, просто тупо срывал злость и ничего больше. А эта курица догадалась утром позвонить Тане и сказать, что они поженятся, и она ему родит сына. С чего такая дурь он узнал гораздо позже, оказывается он не единственный кто удивлялся, что столько лет и не заводят они с Таней детей, – по компании ходили сплетни, что его жена просто их иметь не может и много еще таких же бредовых предположений.

Мимо него такие вещи проходили, но не мимо Тани, это тоже сыграло тогда роль, он так думает. Что делать сейчас не представлял, но прояснить вопрос с детьми надо. С самой Таней пока рано обсуждать что либо, но если он хочет вернуть свою женщину домой и быть с ней, то помощь придется просить, а он знал аж целого одного человека, кто мог хоть как-то пролить свет на эту ситуацию… ну и дать ему по морде заодно.

Пока он выиграет время, хотя бы недели две, чтоб их не развели, а сам хоть под пытками, хоть подкупом, но узнает все, что ему необходимо.

ГЛАВА 4

Никто и никогда не говорил, что жить с ребенком, пускай уже практически взрослым, – это так тяжело и весело одновременно. Раньше забота о Кирилле была немного другой, не такой щемящей сердце,– нежной, ласковой. Таня сама себе в этих переменах удивлялась. Такого отношения и ощущений к практически младшему брату никогда не было. А теперь целый ворох эмоций, переживаний, страхов – со всем не разобраться за раз.

Она волновалась. Очень. Было необычно отправлять его в школу с самого утра, хотя до этого он тоже ночевал, иногда, и шел в школу сразу из ее дома. А теперь, за эту неделю, когда утром, после завтрака, Кирилл говорил ей спасибо и целовал в щёку, сердце Тани переполнялось радостью и жалостью.

Радость дело ясное, а жалость- по отношению к себе и к Лиле. Саму себя жалеть она не привыкла, потому, в основном, пыталась разобраться с чувствами к матери Кирилла.

Хотелось влепить ей затрещину, наорать, побить, потому что видела грустный взгляд парнишки, видела, но пока молчала. Когда будет готов высказаться, выслушает его непременно, а пока незачем лезть в душу, и так ему очень непросто. Раньше у него был родной дом, была уверенность в будущем. А теперь, пусть все и разрешилось наилучшим способом для всех, но уверенности и доверия к ним, как к взрослым, нет. Обижаться на такую реакцию глупо, она естественна и пройдет со временем, как только Кирилл убедится, что сама Таня уже никуда от него не денется и будет с ним. С другой стороны, было чисто по-женски жаль, что, ожидая появления на свет дочери, Лиля сама лишила себя прекрасного сына. Лишила себя таких приятных завтраков, ужинов, разговоров, обсуждений выпускного, девчонок, поступления. Лишить себя такого из-за дурости, глупости, гордыни… как тут ее не жалеть?

В прошлом очень часто у Тани с языка хотел сорваться один важный вопрос, но вовремя она вспоминала, что по сути, чужая и права на такие разговоры не имеет. Это сейчас уже, став старше они на равных общались, но, когда работала на Липовых, женской дружбой и не пахло. Но спросить, наверное, стоило. Зачем Лиля рожала сына? Все никак не могла понять. Зачем? Кому и что она хотела доказать? С уверенностью можно утверждать, что дед и бабка Кирилла его появления не то чтобы ждали, но против точно не были. Лилю, за отсутствие мужа и отца для мальчика никто не упрекал, на аборт не отправлял. Сама, значит, хотела. А родила… что изменилось? Куда подевалась материнская любовь, привязанность? Почему осталась затаенная злоба на мальчишку, который виноват только в том, что родился?

Откровенно,– Лиля никогда особо любящей не была: послать мальца на х*ен, матом поорать, когда ему нужно внимание, а она пришла с работы поздно и уставшая,-это в порядке вещей. Подобное отношение к детям больше у папаш непутевых встречается, нежели у матерей. Вот и встает вопрос очень остро: зачем рожала. С дочкой будет то же самое, интересно? Есть такие женщины, у которых нет любви к своим детям, но есть к чужим? Так, что ли? Таня и сама к таким относилась, пожалуй, чужих воспринимала как своих, а вот мысли о родной кровинке пугали, дрожь по телу вызывали.

Сколько раз судьба показывала, что жизнь может круто измениться? А вот Таня, до сих пор, не может с таким положением вещей свыкнуться. Нельзя просто самой себе сказать: «Так бывает, Тань», и успокоиться на этом. Надо заняться самоедством, психологическим анализом себя, других. Обычные тараканы в ее голове не могут существовать спокойно и наслаждаться моментом, жизнью.

А насладиться было чем. Тут надо заметить, что с Кириллом и так скучать не приходится, но как-то вечером он ее убил:

– Таня, ты же юрист! – вдруг воскликнул он из своей комнаты и, судя по шуму в коридоре уже мчался к ней, – Ты! Юрист!

– Да, спасибо, что напомнил, а то я как-то забыла на что потратила пять лет своей университетской жизни. – она лишь фыркнула, но на него глаза от рабочих документов подняла. Парень явно загорелся какой-то идей, глаза горят, аж поблескивают, но это скорей отражался свет, так причудливо оттеняя карие глаза, делая их светлей, более янтарными. – Чего придумал?

– Мы ж семья?

– Семья. – еще и кивнула в подтверждение.

– А раз семья, значит, моя святая обязанность делать все для семьи?

– Если это был вопрос, то да, но не скажу, что обязанность такая уж святая. – на мой ответ он лишь фыркнул и продолжил.

– Таня, ты юрист!

– Да, и этот факт тебя как-то раньше не волновал настолько сильно.