Кальдрон

Амину привезли в больницу ночью, ее жизнь спасти не удалось. Девушка умерла от внутреннего кровотечения, вызванного падением с балкона третьего этажа. Амина была беременной. Сколько бы Джиджи ни кусала простынь, прислонившись лбом к койке, боль это не унимает. Джиджи говорила с ней неделю назад, но сестра и слова про ребенка не сказала, и Джиджи, давясь болью острыми спицами, разворошившей нутро, рвет зубами простыню и ненавидит себя, что не приезжала чаще, не звонила каждый день, не писала без повода, что посмела подумать, что Амина вечная. А сейчас она целует ее руку и шепчет «люблю» в пустоту, она хоть век все слова забыв, одно «люблю» ей повторять будет – Амина не услышит. Усок, мужчина, с которым жила Амина, разговаривает с врачами в коридоре, а Джиджи, увидев его, резко срывается с места и бросается на него.

– Ты это сделал? Ты убил мою сестру! – кричит обезумевшая от горя девушка, вцепившись в воротник рубашки мужчины, пока ее пытаются оттащить санитары. Ее худи трещит по швам и расходится, но она изворачивается, она вновь на нем виснет, цепляется пальцами в его волосы, не чувствует боли, когда ей скручивают руки, когда бьется лицом о пропахший хлоркой кафель, и продолжает истошно вопить, проклиная его. Ей вкалывают успокоительное и укладывают на койку в пустой палате.

По официальной версии, Амина сбросилась с балкона. По словам Усока, он пришел с работы, Амина закатила скандал, и он ушел вниз к своим людям развеяться, но далеко отойти не смог. Его охрана подтвердила версию босса, и дело Амины рассматриваться не будет.

***

Утром в клубе «Иблис» тишина. Уборка только закончилась, меж столов ходит администратор, проверяя чистоту, на фоне тихо играет The Greatest – Lana del Rey. В основном зале, полуразвалившись на диване, сидит Матео, рядом с ним дремлет Маркус, которому по ладони пытается гадать Мо, а Кристиан по мобильному слушает отчет помощника.

– Раз уж позвал, то мог бы завтрак накрыть, – убирает телефон Крис и тянется к недопитому кофе. – Выглядишь так же дерьмово, как и кофе, который у тебя варят.

– Простите, ваше величество, что не зову вас во французский ресторан, учитывая ваш тончайший вкус в еде, – вскипает Матео.

– Чего ты такой злой с утра? – потягивается Маркус и, отобрав руку у Мо, хлопает его по плечу. – Что ты там мне предсказывать собрался? Что я этой рукой дам тебе подзатыльник? – смеется и поворачивается к Матео: – Выпей горячего шоколада, расслабься.

– Не бей по-больному, – улыбается Кристиан. – Никогда не забуду, как на первую выручку Матео купил огромный пакет шоколада.

– Мне было тринадцать лет! Как я должен был себя порадовать? – бурчит Матео.

– Перестань, будто мы не знаем, что ты два часа в зале железо тягаешь, а потом в своем ламбо шоколадки трескаешь, вечно у тебя на полу обертки, – хохочет Мо.

– Да! Я сладкоежка! Ну или у меня комплекс остался с моего нищего детства, вот я и пытаюсь съесть все шоколадки в мире, пока могу. И вообще, я не поэтому вас позвал, – облокачивается о колени Сайко. – До вас я встречался с Минсоком. Я все-таки женюсь.

– Вы не смогли договориться? – хмурится Кристиан.

– Что конкретно он предлагает? – спрашивает Маркус.

– Кордову и свою дочь, а я ему, кроме брака, кресло главы конфедерации. Как вам такой расклад? – смотрит на друзей.

– До Конфедерации нам еще идти, это долгосрочная перспектива, но мы можем это сделать, – говорит Кристиан. – Меня беспокоит другое. Нас все знают, мы успешные, богатые, ты бы мог подобрать партию получше, все же речь о матери твоих детей. Я лично не думаю пока о браке, но если и женюсь, то на той, кто не опорочит мое имя. В конце концов, мы можем взять Кордову силой, пусть и потери будут и это тормознет наши планы.

– С детьми ты загнул, – усмехается Матео. – Этот брак формальность, гарантия моей неприкосновенности взамен на его мечту сплавить дочь. Каждый пятый брак в этой стране заканчивается разводом, и если вдруг Минсок начнет отлынивать от своих обязательств, он получит свою дочь обратно, хорошо, если не по частям. Нам не нужна очередная война, если мы можем ее избежать. Наша главная война и так впереди, мы, вроде, сконцентрированы только на ней.

– Мы не просто сконцентрированы на войне, ее придется ускорить, – тянется за пачкой сигарет на столе Маркус.

– Из-за того, что Мины подвинули вперед дату свадьбы? – внимательно смотрит на него Кристиан.

– Да, – даже не пытается придумать другую причину Маркус и поджигает сигарету. – Белль достаточно пожила в Обрадо, погуляла, занималась, чем хотела и с кем хотела, но на этом всё. Никакой свадьбы не будет. Раз уж это неизлечимо и я все эти восемь лет, не переставая, думаю о ней, то она будет жить со мной, перед моими глазами, и ни один мужчина в мире не получит мою девушку. Мне уже неважно, что по этому поводу думает сама девушка. Белль никогда не пойдет под венец, я не позволю ее мечте сбыться.

– Я знал, что ты будешь мстить, но не думаешь ли ты, что это слишком жестоко? – спрашивает Матео. – Ты столько лет изображал безразличие, а теперь так легко разрушишь привычную ей жизнь.

– Жестоко? – нахмурившись, смотрит на него Маркус. – Жестоко было оставить меня в день смерти отца и сбежать на запах денег. Я благодарен ей за то, что, сбежав, она дал мне толчок, который позволил добиться всего, чего я хотел, и я хочу ей отплатить. У меня столько денег, сколько ни Лауду, ни Абелю не снилось, а Белль на них падка. Думаю, она будет только рада, – зловеще усмехается мужчина.

– Значит, пора заказывать два костюма, – вздыхает Мо и тянется за чашкой остывшего кофе. – За будущих женихов – Сайко и Эрика.

***

Джиджи на похоронах сестры одна, она сидит на земле у свежей могилы и никак не может смириться с мыслью, что Амины больше нет. Да, они в последние годы жили врозь, редко виделись, но Джиджи всегда знала, что, проехав пару километров, обнимет сестру, что уткнется в родное плечо и почувствует так ей не хватающее тепло. А теперь Амина лежит под землей, и Джиджи никогда больше не услышать ее размеренно бьющегося сердца под ухом и не вдохнуть мягкий запах ириса. Джиджи вздрагивает, почувствовав обвившие ее руки, но поняв, что это Аарон, сразу же расслабляется. Пару минут они сидят в тишине, которую нарушают только каркающие и перепрыгивающие с ветки на ветку вороны.

– Он убил ее, Аарон, я это точно знаю, – смотрит на парня Джиджи. – Он человек вашего картеля, ты ведь можешь что-то сделать?

– Ты пережила такое горе, ты в шоке, и я понимаю, что тебе тяжело, – поглаживает ее по спине Аарон. – Но и ты пойми, зачем Усоку убивать свою беременную девушку? Тебе тяжело смириться с мыслью, что твой родной человек пошел на такой шаг, что сам оборвал свою жизнь, но это самоубийство, Джиджи. Отдохни, возьми себе перерыв. Ты можешь пожить в моей квартире, ни о чем не думай, не переживай.

– Ты не хочешь меня слушать, – утирает лицо девушка. – Амина никогда бы не убила себя, более того, она бы не убила ребенка от человека, которого любила. Эта тварь ее убила, и клянусь, я узнаю правду, и тогда следующим вы будете хоронить его.

– Не сходи с ума, – хмурится парень и поднимается на ноги. – Усок не виноват, и даже если бы он был виноват, то картель бы решал, какое наказание он получит. А ты лучше оплакивай свою потерю и постарайся вернуться к нормальной жизни. Если ты полезешь на Усока, который, кстати, не просто человек картеля, а один из помощников моего брата, то даже я тебя не спасу. Более того, я не захочу тебя спасать, поэтому постарайся успокоиться и приходи в себя. Я всегда рядом, если тебе нужна будет любая помощь, то мои двери для тебя открыты, – он идет к припаркованному на обочине автомобилю, а Джиджи вновь остается наедине со своим горем.