Бездушные

– Грейс…

– Закрой пасть, а то нашпигую тебя свинцом!

Коннор прыскает: Грейс, видно, насмотрелась низкопробных гангстерских фильмов.

– Собственно говоря, пули уже давно делают не из свинца. Уже не говоря о керамических, которыми стреляют в клапперов.

– Ну да, ну да. Ты тоже закрой пасть, умник!

Полицейский инспектор Джои, оказывается, носит простые серые семейники, видавшие лучшие дни. Трусы болтаются где-то под бледным животом, который тоже видал лучшие дни – рельефные «кубики» времён старшей школы преобразовались в кругленькое пивное брюшко.

– Грейси, неужто ты бежать надумала? Ты же никогда носа не высовывала из Хартсдейла. А этот тип бросит тебя при первой же возможности. И что тогда?

– Тебе какое дело?

– Будь добр, стань спиной к столбу, – просит Коннор.

Он туго-натуго привязывает пленника. Грейс, однако, поднимает с пола острый осколок разбитого бонга и суёт его в скрученные руки полицейского, чтоб он мог постепенно разрезать верёвки.

– Ты отдаёшь себе отчёт, что как только я освобожусь, они все сразу же бросятся за вами?

Грейс мотает головой.

– Не-а. Как только ты освободишься, ты сразу же кинешься вверх по лестнице и в кусты.

– Это ещё почему?!

– Да потому – будешь прятаться, пока все не уберутся отсюда. После чего быстренько пошлёпаешь на парковку к супермаркету, где заберёшь свою машину – мы оставим её там вместе с ключами и всем прочим. А потом вернёшься к работе, как будто ничего не случилось; и если сотрудники станут расспрашивать, где тебя носило, то будешь отвечать, что ходил на ланч.

– Ты что, совсем спятила? С какой стати мне это делать?!

– А с такой, – отвечала Грейс, – что если ты не будешь держать язык за зубами, весь Хартсдейл узнает, что тебя обвела вокруг пальца старая глупая Грейс Скиннер, и над тобой будут хохотать до второго пришествия, которое наступит ещё очень не скоро!

Коннор только улыбается, видя, как физиономия копа багровеет, а губы сжимаются в тонкую злую щель.

– Ах ты сука недоделанная! – ревёт Джои.

– За такие слова надо бы отстрелить тебе нос, – говорит Грейс, – но я не буду, потому что я не то, чем ты меня назвал.

Коннор нахлобучивает шляпу Джои себе на голову.

– Извини, приятель. Похоже, тебя оставили с носом.

9. Лев

Это всего лишь догадка. И если он неправ, то быть беде. И всё же он решается прислушаться к интуиции. Может, и зря, но он отчаянно нуждается в том, чтобы его вывод оказался верен. Потому что если это не так, значит, Коннору конец.

К догадке его подводит целая серия наблюдений:

– тот факт, что полицейский инспектор появляется из-за дома, а не выходит через парадную дверь;

– тот факт, что он, кажется, намеренно избегает общества других офицеров;

– тот факт, что его шляпа, надвинутая низко на лоб, затеняет лицо наподобие сомбреро;

– то, как он ведёт задержанную женщину – ту самую, что передала Леву сообщение – не тащит за собой, крепко ухватив за локоть, а бережно провожает к полицейской машине, стоящей у поребрика; и Лев может поклясться, что женщина тоже ведёт себя как-то не так. Она не только не сопротивляется, но даже вроде бы совсем не против поскорее нырнуть в машину.

Ну и, наконец, то, как офицер идёт: скованно, с прижатой к боку рукой, словно у него что-то болит. Скорее всего, рана в груди.

Парочка залезает в машину, и та трогается с места. Хотя у Льва не получается рассмотреть лицо офицера, догадка пульсирует в его мозгу на всех частотах. И лишь после того, как патрульный автомобиль уезжает, Льву удаётся убедить себя, что, конечно же, это был переодетый Коннор, элегантно ускользнувший между пальцев блюстителей закона.

Значит, так: когда машина доедет до угла, ей придётся повернуть направо, на главную улицу. Лев благодарит судьбу за то, что утром облазил весь городишко; без этого он не знал бы того, что знает сейчас, а именно: на главной улице ведутся широкомасштабные дорожные работы, и поэтому весь транспорт направляется на Кипарисовую, в двух кварталах отсюда. Если Лев срежет дорогу напрямик, через жилые участки, то он сможет попасть туда раньше Коннора. И юноша, не теряя времени даром, срывается с места, зная, что счёт идёт на секунды.

Первые дворы не разделены оградой; различить, где один участок сменяется соседним, можно по состоянию газона: в первом дворе трава аккуратно подстрижена, во втором брошена на произвол сорняков. Всего пара мгновений – и Лев уж на той стороне улицы; дальше – опять дворы. Палисадник первого из них огорожен невысоким штакетником, так что юноше не составляет труда перемахнуть через него. Он оказывается посреди участка, покрытого искусственным газоном причудливого аквамаринового оттенка.

– Эй, ты что творишь?! – вопит с крыльца хозяин с накладкой на темени, такой же искусственной, как и его газон. – Это частная собственность!

Не обращая на него внимания, Лев бежит мимо дома дальше, в глубину, где его поджидает действительно солидное препятствие: деревянный забор шести футов в высоту, отделяющий один задний двор от другого. По другую сторону забора мечется и лает пёс. Судя по голосу, собачка отнюдь не чихуахуа.

«Не думай об этом!», – приказывает себе Лев, переваливая через верхний край забора, и спрыгивает вниз. Он приземляется рядом с громадной немецкой овчаркой, оторопевшей от неожиданности, однако не прекратившей бешено лаять. Замешательство пса даёт Леву преимущество. Он мчится дальше и, сходу проскочив через калитку, выбегает в палисадник, который хозяин замостил не требующими особого ухода речными камешками.

Вот она, Кипарисовая. Движение здесь куда интенсивнее, чем обычно, когда основной поток шёл по перекрытой теперь главной. Лев видит полицейский автомобиль, с возрастающей скоростью несущийся по направлению к нему. Остаётся последнее препятствие – густая живая изгородь, такая высокая, что преодолеть её будет непросто. «Вот глупо получится, – думает Лев, – если после всех усилий я погорю из-за каких-то дурацких кустов!» Он взлетает над изгородью, но инерция несёт его слишком далеко, а на улице нет тротуаров. Лев падает на асфальт прямо под колёса мчащегося на полной скорости полицейского автомобиля.

10. Коннор

– И надо же им было затеять дорожные работы именно сегодня!

Нервы Коннора на пределе. А вдруг в этой дорожно-ремонтной толчее кто-нибудь заглянет в их машину и увидит, что он вовсе не инспектор Джои?

– Это не только сегодня, – возражает Грейс. – Они роются тут уже несколько недель, меняют канализационные трубы. Воняет, хоть святых выноси.

Коннор проявлял всяческую осторожность, стараясь не сбивать дорожные конусы и избегая встречаться глазами с рабочими. Следуя стрелкам, показывающим направление объезда, он выехал на Кипарисовую и теперь вдавливает педаль газа в пол. Плевать на ограничение скорости. Кто осмелится остановить полицейскую машину?

И тут внезапно прямо под колёса прыгает какой-то пацан. В голове Коннора мгновенно вспыхивает картинка – проклятый страус. Вот только сейчас, кажется, последствия будут хуже, это тебе не какая-то дохлая пташка. Коннор жмёт на тормоз, их с Грейс бросает вперёд. Слышен тяжёлый удар – парнишка, бросившийся под колёса, бьётся о передний бампер. Машина наконец останавливается, к счастью, без рывка вверх, свидетельствующего о том, что она заехала на пацана. Значит, они только сбили беднягу, не переехав его. Впрочем, что с того? Влупили-то они ему здорово.

– О-ой, это плохо, Арджи! – говорит Грейс, не замечая, что называет Коннора именем брата.

Коннору приходит мысль, а не придавить ли газ да смыться отсюда, но он тут же отметает её. Он не может так поступить. Больше не может. В его душе выросло теперь нечто большее, чем примитивное стремление выжить. Он выходит из машины, чтобы узнать, насколько плохо обстоят дела, и заключает договор со своим инстинктом самосохранения: если пацан мёртв, тогда Коннор рванёт отсюда и прибавит ещё одно преступление к своему длинному послужному списку; жертве аварии всё равно не поможешь, нечего вдобавок ещё и собственной жизнью рисковать. Но если пацан жив, то Коннор останется, пока не прибудет помощь. Поймают – значит, поймают, так тому и быть.

Фигура, распростёртая на дороге, издаёт стон. Коннор выдыхает с облегчением – парень жив – но его тут же охватывает страх: и что теперь? А в следующий момент его словно ударяет по голове, и он забывает о страхе – настолько велико его потрясение, когда он узнаёт сбитого.

Лицо Льва искажено от боли.

– Это действительно ты, – произносит он. – Я так и знал!

Сказать, что Коннор потерял дар речи – значит ничего не сказать.

– Он мёртв? – спрашивает Грейс, выходя из машины и прикрывая глаза. – Не хочу смотреть! Он мёртв?