Анафем

Я надвинул стлу на голову и зашагал вслед за Лио. Мы молчали, потому что рядом всё время кто-нибудь был. Наконец Лио юркнул в помещение с множеством тяжёлых деревянных дверей.

– Ты всё заранее спланировал, да? – прошептал я.

– Я создал возможности на случай, если они понадобятся. – Лио открыл одну из дверей. За ней оказались аккуратные штабеля металлических ящиков. Лио схватил меня за стлу и втолкнул в чулан. К тому времени, как я восстановил равновесие, дверь уже закрылась. Я остался в темноте, спрятанный.

Меньше чем через минуту колокола начали вызванивать незнакомую мелодию.

Глаза понемногу привыкли к темноте, и я отважился легонько засветить сферу. На ящиках были написаны непонятные слова и числа, но я почти не сомневался, что внутри боеприпасы. Мне о них рассказывали. Срок хранения боеприпасов – несколько десятилетий, потом их приходится увозить на уничтожение. Дальше все инаки выстраиваются на лестнице и по цепочке передают ящики со свежими боеприпасами наверх. Последний раз такое происходило задолго до моего прихода в концент, но старшие инаки отчётливо это помнили.

По крайней мере мне было чем занять мысли, пока звонили колокола и тянулись полчаса, отведённые на общий сбор. Иерархам до своего нефа было рукой подать – они могли ещё минут пятнадцать – двадцать заниматься своими делами. Я ждал. Наконец фраа Делрахонес лично обошёл этаж, крича, чтобы все шли вниз. Он хотел спуститься последним и не имел намерения бежать сломя голову.

После этого я решился открыть дверь чулана. Я дал глазам привыкнуть к свету, затем шагнул в коридор, присел на корточки и вслушался. Ниоткуда не доносилось ни звука, даже нефы как будто вымерли.

Я боялся, что Делрахонес ещё выискивает опоздавших, да и спешить было некуда. Поэтому я дождался, когда в колодце зазвучит голос Стато. Тогда я вышел из укрытия, добежал до лестницы и помчался наверх. Стато говорил довольно долго, с паузами, как будто перекладывает наспех составленные листки или собирается с духом.

Я был уже на середине подъёма, когда снизу впервые донеслось слово «анафем».

Колени у меня подогнулись, как у зверя, которого неожиданно схватили за спину. Я застыл на месте, чтобы не упасть.

Такого просто не могло быть. В нашем конценте актал анафема не отмечали более двухсот лет. Однако колокола и впрямь звучали непривычно – это был не воко. Перед акталом в соборе стояла мёртвая тишина, которая теперь сменилась зловещим гулом.

Всё, случившееся перед апертом, обрело новый смысл, как будто груду осколков подбросили в воздух, и она сложилась в зеркало.

Какая-то часть сознания призывала меня двигаться дальше и забрать табулу. Не ради того, что на ней записано, – это теперь было совершенно неважно. Однако Ороло меньше часа назад сказал мне, что хочет получить табулу из МиМ. Я должен извлечь обе. Если я что-нибудь сделаю не так, будет плохо. Возможно, меня отбросят. Хуже того, я подведу Ороло.

Сколько я простоял неподвижно? Потерянное время! Потерянное время! Я побежал дальше.

Чьё имя назовут? Может быть, моё? Что будет, если я не выступлю вперёд? В ситуации был свой мрачный юмор. Он стал ещё мрачнее, когда я вообразил единственный способ откликнуться на зов: спрыгнуть в колодец. Если повезёт, я приземлюсь на сууру Трестану. Вот уж точно будет история, которую наш концент и весь матический мир запомнят навсегда! Может быть, она даже попадёт в местные газеты.

Но она не поможет мне вытащить табулы из Ока Клесфиры и МиМ. Ради них стоило рискнуть.

Стато читал какую-то древнюю дребедень про канон и необходимость его блюсти. Наверное, я мог бы взбираться быстрее, но мне хотелось услышать, кого отбросят. У самой двери звёздокруга я остановился и целую минуту просто тянул время.

Наконец Стато произнёс: «Ороло». Не «фраа Ороло», поскольку с этой минуты Ороло перестал быть фраа.

Удивился ли я? С того мига, как прозвучало слово «анафем», я знал, что это будет Ороло. И всё равно выкрикнул: «Нет!» Никто меня не услышал, потому что все остальные кричали то же самое: возглас прокатился по колодцу, как барабанный бой. А на смену ему пришли ещё более странные звуки. Я таких никогда прежде не слышал. Внизу вопили.

Почему же я крикнул «нет!», если всё понимал заранее? Не потому, что не верил своим ушам. Это был возглас возмущения. Гнева. Объявление войны.

Ороло был готов. Он вышел из двери в нашем экране и плотно закрыл её за собой, не дав бывшим братьям и сёстрам времени на прощание, которое заняло бы годы. Лучше уж сразу, как будто его задавило упавшим деревом. Ороло вышел в алтарь и бросил сферу на пол, затем принялся развязывать хорду. Она упала ему на щиколотки. Он перешагнул через неё, взялся за нижний край стлы и потянул её через голову. Мгновение он стоял голый, держа скомканную стлу, и смотрел прямо вверх, как фраа Пафлагон во время воко.