Моя Наша жизнь

– Ниночка, ты что, с луны упала? – Голосом было остро подчеркнуто «с луны».

В 1989-м родился Бенечка, но Вероника не работала, чтобы растить его самой по мере возможности долго, и мы общались с ними только в специальные визиты. Однако было несколько счастливых месяцев, когда их попросили освободить съемную квартиру, и они жили у нас. (Тоже деталь того времени: плата за жилье в те годы росла не по дням, а по часам, и на какой-то момент хозяевам стало уже неудобно повышать плату тем же жильцам, легче было сразу заломить новую цену при новом вселении, и они сказали Мише с Вероникой, что собираются продавать квартиру).

Мы до сих пор нередко вспоминаем то предвкушение радости, когда, открывая дверь, мы встречали выбежавшего в коридор неизменно улыбающегося Бенечку.

В 90-м Оля уехала в Америку. Аня жила с Наташей и Леней в соседнем доме и часто заходила поиграть с братом. Они подружились, и он охотно ее слушался. Он трудно засыпал, и иногда Вероника сдавалась и просила Аню сменить ее в укачивании, на что Анюша охотно соглашалась.

У нас есть одна фотография семейной идиллии, когда во время прогулки в лесу Анюша несет Бенечку на закорках.

В январе 91-го Миша с семьей тоже уехал в США. Аня рыдала:

– Маленькие быстро забывают.

Она уехала осенью того же года к маме, «на год», как она тогда говорила, но, как оказалось, навсегда. Когда мы ее навестили через год в Бостоне, она, в первую очередь, повела нас в библиотеку, в восторге от возможности найти – заказать любую книгу. Ее любовь к чтению (теперь – на двух языках) помогла сохранить чистый русский язык и развила хорошее знание русской литературы.

Бенечка оказался в США в два года и говорит с акцентом, часто вставляя английские слова.

Еще в большей степени проблемы с русским языком у Лоти, которая родилась в Чикаго спустя четыре года после из приезда.

Аня встретилась с Беней совсем не скоро, и он, разумеется, забыл все связанное с Москвой и Аню, в том числе. Однако, поскольку все Мишины дети – горнолыжники с раннего детства, позже он стал периодически собирать их всех вместе в горах, иногда Анечка приезжает к нему в Чикаго, когда дети общаются, и, как я поняла, Анечка сохранила теплые чувства к младшему брату.

А нам после отъезда Миши и внуков из Москвы стало очень одиноко. По возможности навещали их, увидели Лотю уже не только на фотографиях, жили от поездки к поездке, от одного их видеоотчета, который попадал к нам с оказией, до другого.

Мы уже оказались в возрасте, когда называться бабушкой и дедушкой было вполне естественно, но внуков рядом не было.

Отъезд

Мы много работали, и это сильно отвлекало от грустных мыслей. До какого-то времени. А потом я вдруг завелась, и Юра, как всегда, меня поддержал: едем!

Продали квартиру, и Юра был занят ее освобождением. Отвозил куда-то на крыше девятки нашу громоздкую мебель по частям (наш старый жигуленок в прямом смысле развалился на дороге: оторвалось сцепление, и отломалась полуось). Проблема была с пианино: в наш небольшой лифт оно не влезало, а нанимать грузчиков, чтобы снесли с пятого этажа (потолки в доме были высокие, на этаж – три пролета) было дороже стоимости пианино. Наконец, удалось отдать его бесплатно, с нашими благодарностями, в штаб-квартиру все той же баптистской организации «Возрождение», и их представители организовали спуск когда-то милого нашему сердцу инструмента на тросах с балкона.

Я была очень занята на работе, а после дефолта – еще и переживаниями вокруг наших денег от продажи квартиры, застрявших на какое-то время в банке, и вся текучка как-то отвлекала от понимания, что это не пробная игра, а всерьез и насовсем.

Иногда в виски бился вопрос: что я делаю? Зачем? Отличная работа, любимые и любящие ученики, прекрасный коллектив на работе. Гасила в себе этот вопрос и не делилась с Юрой, но иногда ночью в памяти вдруг включался, как магнитофонная запись, один услышанный разговор во время нашей поездки в Израиль в 1992-м.

Мы ждали какой-то назначенной встречи в коридоре Техниона. На лестничную клетку вышла группа студентов, не подозревающих, по-видимому, что многие вокруг понимают по-русски.

– Ну как твоя мама?

– Привыкает понемногу, но никак не может наесться.

– Мои-то приехали из Москвы, с этим проблем не было. Но вообще, они все утверждают, что приехали ради детей. Не скажешь ведь им, что нам, детям, это вовсе и не нужно…

А Мише мы нужны? Я была не уверена, в каком качестве. Внукам, которые нас забывали к следующему приезду, тем более.

Вспоминала определение Жени Шура, что эмиграция – это добровольно вызванный инфаркт.

Не забывала и мое твердое убеждение, что мы «никогда и ни за что», высказанное, правда, еще в семидесятых.

Позже я шутила, продолжая известный анекдот, что я буду тем последним отъезжающим, которого просили не забыть погасить свет в аэропорту.

После длительных споров с самой собой пришла к мало успокаивающему и не очень твердому выводу: мы едем, потому что это нужно нам. Хотелось надеяться, что Мише будет спокойнее и проще от сознания, что мы неподалеку, но понимала, к сожалению, что экономическая независимость от него (он явно был доволен, что мы выезжаем на работу) потребует многих лет труда, и большого прока от нас как от бабушки с дедушкой, ожидать не следует.

Нерешенной пока проблемой была овдовевшая за год до нашего отъезда Валя. Мы были очень близки, и вдруг она оставалась одна. Однако она продолжала работать, и я была убеждена, что мы будем перезваниваться-переписываться, навещать друг друга, а через пару лет она к нам переедет.

Тяжким бременем была неясность, не разрушатся ли построенные мною Международный инкубатор и Центр Коммерциализации в АНХ, но вроде, как гласит всеобщее мнение, незаменимых нет. Гасила в себе и эти сомнения.

С тем и уехали.

Об авторе

Фонштейн Нина Михайловна окончила Московский институт стали и сплавов, защитила кандидатскую и докторскую диссертации, получила звание профессора.

Боле двадцати лет работала в ЦНИИчермете им. Бардина в должности старшего научного сотрудника и впоследствии – заведующей лабораторией штампуемых сталей, с 1994 и до отъезда в США (1998) – в Академии народного хозяйства, сначала в качестве директора программы Международный инкубатор технологий, позже – в качестве директора образованного Центра коммерциализации технологий.

В США с 1999 и до 2016 года работала в Исследовательском Центре фирмы Арселор Миттал (менявшего название от Инланд Стил, Испат Интернэйшнл, Миттал Стил) в должности руководителя группы автомобильных материалов, с 2012 – в качестве научного советника.

В России воспитала 16 аспирантов, успешно защитивших кандидатские диссертации; работая в США – еще троих, получивших степень Ph.D.

По американским стандартам, которые не содержат двух уровней диссертаций, сравнялась в звании с бывшими аспирантами: Ph.D. (доктор философии).

Автор более ста статей и двух монографий:

С. А. Голованенко, Н. М. Фонштейн «Двухфазные низколегированные стали». М. Металлургия, 1985, 207 с.

Nina Fonstein “Advanced High Strength Sheet Steels: Physical Metallurgy, Design, Processing, and Properties”, Springer, 2015, 396 p.

В 2017 малым тиражом издана книга Нины Фонштейн «Моя наша жизнь».

Реакция друзей и близких, нехватка экземпляров, как и удовольствие пережить пережитое еще раз, вдохновляют на попытку более широкой публикации этой книги.

Отзывы будут с благодарностью приняты ninafonstein@msn.com