Химера Андреевна хочет кровушки

Рогачев собрал волю в кулак, поправил «медицинский» махровый халатик и наклонился к Маргоше.

– На что жалуемся, пациент?

При всей своей невероятной внешности Марго интересовала Рустама только как сожительница, в хорошем смысле этого слова, любимой девушки. Самохвал неоднократно пыталась сбить с пути истинного влюбленного идиота, исключительно ради спортивного интереса, добилась случайной связи и испытывала к нему те же снисходительные чувства, что и Женька.

– Рустам Сергеевич, у меня шрам от лапароскопии рассосался, – бесстрастно ответила пациентка.

– Не надо нервничать, дорогуша. Случается, – хорошо поставленным голосом доктора ответил он. – В биологическом смысле ничего необычного. Регенерация, злодейка, может справиться и с такой мелочью. Есть виды земноводных, которые могут восстановить не только утраченные лапы или хвост, но и различные внутренние органы и даже части головного мозга. А тут всего лишь шрам от лапароскопии.

– Джеремия, он меня лягушкой обозвал, подонок рогатый? – бесцветно сообщила она в пустоту.

– Кожа сухая, слизистая нарушена, температура тела понижена, реакция заторможена. Давление низкое. Женёк, я бы сказал, что она при смерти, – констатировал недоучка.

– Так, Рогачев, Айболит недоделанный. Иди, препарируй лапшу, пока сам при смерти не оказался.

– Извините, – шутливо раскланялся парень, придерживая полы халата, распахивающиеся ввиду несоответствия размера, – был неправ, в школе учился плохо, до диплома не дожил. Маргундия, слезай с диеты, тебе не идет.

Женька озабоченно оглядывалась на подругу, которая снова застыла каменным изваянием и таращилась в одну точку на экране. Что-то с ней не так, Витка вот-вот должна вернуться с новым градусником. И она вернулась, шурша аптекарскими пакетами, в которых обычно приносила просроченные витаминные батончики, леденцы и аскорбинку, которые они с Женькой подъедали за кружкой чая.

Градусник показал комнатную температуру, двадцать шесть при отключенном кондиционере.

В дверь снова позвонили, и учитывая последовательность гостей, следующим должен стать еще один завсегдатай.

– Павлуша, что опять сломалось? – пропела в прихожей Витка.

Павел Григорьевич Чилий, по кличке Чили проживал этажом ниже в квартире, доставшейся по наследству от бабули. Знаком с Марго с того самого дня, как она залила его квартиру в первый раз. С тех пор это повторялось регулярно, инциденты улаживались в постели, отчего Чили буквально ждал очередного потопа. По совместительству чинил и настраивал любую технику и ноутбуки, за сопоставимую цену.

По какому поводу пришел, уже неважно. Женька заволокла его в апартаменты.

– Чили, градусник почини.

В глазах парня вспыхнула искра оправданного ожидания. Он приходил каждый вечер ровно для того, чтобы у Маргоши что-то сломалось, а он доблестным рыцарем потребовал плату натурой.

– Спасибо, что не ртутный, – буркнул он и сбросил на светлый ковёр грязный от времени рюкзак с инструментами.

– На здоровье. Они сейчас не продаются, – ревниво фыркнула Витка.

– Смородинка, если нужен ртутный градусник, только скажи. Вся ртуть у твоих ног. Можно даже спирт, нынче спиртовые градусники составляют конкуренцию цифровым.

– Рогачев, скройся с глаз и помой за собой лоток из-под Доширака, – грозно скомандовала Женька и с тревогой глянула на Марго.

Разительные перемены происходили прямо на глазах. Она увядала, словно цветок без воды. Кожа серела, глаза угасали, на губах уже видны трещинки от обезвоживания.

Пока скорая добиралась по забитым пробками улицам, Чили гуглил симптомы низкой температуры и раздражающе громко стучал по клавиатуре.

– Жертвы переохлаждения впадают в ступор, если температура тела снижается до отметки 32,2, большинство теряют сознание при 29,5 и погибают при температуре ниже 26,5. Рекорд выживания в условиях переохлаждения составляет 16 градусов, – читал википедию Павел.

– Что-то я не поняла. Женёк, мы пошли на рекорд? – ошарашено бормотала Витка. – Откуда холод, июль месяц на дворе? Кондиционеры все выключены.

– Сеструха, ты как? – подруга обкладывала ее подушками, а Рустик громил кухню в поисках старых бутылок с целью обращения их в грелки.

Чили тем временем не отрывался от экрана, пытаясь найти объяснение и поставить предварительный диагноз. Слушать его одно наказание, потому что каждая новая информация казалась не такой страшной, как предыдущая. От онкологии дошли до сибирской язвы, и на том Чили получил ногой в тыл компьютерного стула.

– Может какой-то вирус подхватила? Вы там в Таиланде ничего такого не сожрали?

– А если и так, нас теперь всех загребут на карантин? – волновалась Витка и прощупала у себя пульс.

– Пусть загребут, – Рустик принес горячую бутылку из-под коньяка и всунул в подушки к Марго. – Хоть пожрем нормально. Можно спереть пару ампул дури для интереса. Повеселимся.

– Рогачев, нет сил слушать. Один тайских паразитов прокомментировал с такими деталями, что даже у меня в башке что-то шевелится. Второй наркоту среди аспирина собрался искать. Валите оба, загремим только мы с Виткой.

Все, что произошло после того, походило на историю из сериала про эпидемию. Самохвал увезли в отдельной карете скорой помощи, за остальными приехала бригада инфекционки, забрали ключи для санитарной обработки обеих квартир и вывезли контактеров в больницу. Больше всех радовался Рустам. Чили прижимал к груди ноутбук. Витка ныла про то, как ее ждут в приюте. Женька вспомнила, что у нее отборочный матч по керлингу уже в эту субботу.

А дальше потекли нервные минуты ожидания и бесконечных анализов. О Марго ничего не говорили, лечащие врачи успокаивали контактеров и подробно расспрашивали о происшествии. Несчастных прогнали через все исследовательские установки, залезли в такие глубины организмов, что при таком подходе не найти ничего, это значит сдаться, а врачи люди упрямые.

На пятый день заточения Женьку в очередной раз допрашивали. Мужчина немолодой, пришел в деловом костюме с небрежно наброшенным халатом на плечах.

– Смородина Евгения Баюновна, – зачитал он карту. – Странное отчество.

– Кот Баюн, сказочное существо, – привычно огрызнулась Женька.

– Хм, – растерянно улыбнулся мужчина. – Мое имя Геннадий Алексеевич. Я задам вам, Евгения Баюновна, несколько вопросов относительно Марии Андреевны Самохвал. Постарайтесь максимально подробно отвечать на них.

– Угу, – нетерпеливо вздохнула девушка.

– Вы знаете, что произошло с Марией Андреевной?

– Заболела чем-то? – пожала та плечами.

– Чем? – насторожился посетитель.

– Врачи не говорят. Сказали: диагноз сложный. Это что-то из тропического?

– Это что-то из экзотического, – серьезно ответил он. – Полтора месяца назад вы были в Таиланде. Верно? Что произошло там?

– А что там могло произойти? – насторожилась Женька.

– Что-нибудь необычное. Экстраординарное. Вы всегда были рядом с Марией Андреевной?

– Ну, да.

– Нуда, или всегда? – жестко переспросил он.

– Ну, всегда, – нетерпеливо процедила она. – Это что, допрос?

Создавалось именно такое впечатление. Мужик солидный, серьезный, представитель соответствующих органов. Каких органов? Минздрав? Записей никаких не делал, осмотра не совершил, просто сидел напротив нее и пристально рассматривал собеседницу, просвечивая ее, как рентгеном.

– Евгения Баюновна, я немного поясню свою позицию, чтобы мы оба правильно друг друга понимали, – Геннадий Алексеевич, не торопясь, поправил халатик, чуть привстал со стула, разгладил брюки и снова сел, оттягивая сложный разговор. – Ваша подруга, Мария Андреевна, серьезно больна. Скажем так, неизлечимо больна. И болезнь эта произошла в результате несчастного случая, который с ней имел место быть. Мне важно услышать от вас, где и как это произошло. Понимаете, о чем я?