Ледяной ключик

– Согласна! Там хотя бы у вас будет возможность высушить голову туалетным феном.

Владимир Петрович посмотрел на меня умилённо. Дождь стал как раз понемногу стихать, грозовые раскаты слышались уже где-то в отдалении, и мы, ступая по блестящему асфальту, перешли дорогу и очутились в ароматной и тёплой кофейне.

На часах было уже без десяти минут семь, и я отчего-то ликовала, что смогла повлиять на нерушимые принципы Владимира Петровича и заставить его покинуть свой пост раньше обычного.

Пока мой спутник приводил себя в порядок в туалетной комнате, я натолкала салфеток в немного намокшие кроссовки и расчесала влажные волосы, убрав их в хвост. Затем заказала большой чайник чёрного чая погорячее и принялась ждать.

Владимир Петрович вернулся уже с сухой и причёсанной головой и в наполовину высушенной рубашке.

– Совсем другое дело, – обрадовалась я, – не забудьте сегодня на ночь принять таблетку цитрамона, чтобы не разболеться.

Владимир Петрович снова искренне улыбнулся, радуясь моей заботе о нём. В этот момент он показался мне даже красивым, я уже ненавидела его фею за то, что не оценила по достоинству такого хорошего человека…

Он азартно отхлебнул из чашки горячего чая, глаза его заблестели, и навсегда застывшая в них печаль на мгновение улетучилась, уступив место неподдельной почти детской радости.

– Рассказывай, моя спасительница, откуда ты взялась? Чем занимаешься?

Я кратко рассказала Владимиру Петровичу нехитрую историю своей жизни, сказав, что мы с братом живём одни и что мы сироты, но оба учимся уже в институтах и живём мирно и вполне счастливо. Он участливо слушал, продолжая жадно отхлёбывать чай из чашки.

– А вас что приводит сюда, на Чистые пруды? И почему каждый божий день? – я опять принялась расспрашивать его, хоть и была уверена во вторичной отставке. Но на этот раз Владимир Петрович не стал уходить от ответа, видимо, своим героическим поведением теперь я заслуживала большего. И после небольшой паузы он заговорил:

– Видишь ли, Настюша, бывают обязательства перед кем-то, а бывают и перед самим собой, перед собственной совестью. Это как раз мой случай.

– Но ведь эта история всё равно как-то связана с женщиной?

– А как же без них? В жизни любого, уверен, каждого мужчины должна быть какая-то особенная история, которая не забывается никогда, и каждому мужчине когда-нибудь встречается та самая женщина, ради которой он способен на самые невероятные подвиги. Ещё её иногда называют роковая женщина, я же называл свою – фея.

Я вздрогнула от своей прозорливости, но промолчала. Он продолжал свой рассказ, методично размешивая сахар и наслаждаясь ароматным чаем.

– Да, она была похожа на фею, такая же неземная, лёгкая, воздушная, голубоглазая, женственная, нежная…

– Она вам предпочла кого-то? Но вы её, несмотря на всё, продолжаете ждать? – попыталась угадать я его историю.

– Нет, она страдала из-за того, что была связана обязательствами с другим… и не могла его бросить, а меня очень сильно любила. И вечно это не могло продолжаться, поэтому, подарив мне самые счастливые дни моей жизни, она приняла решение уехать, чтобы не было у неё соблазна пересекаться со мной. Она переехала в другой район, не оставив мне ни телефона, ни адреса. С тех пор я её больше не видел. В последнюю нашу встречу, здесь, на Чистопрудном бульваре, стоя под ещё не таким разросшимся дубом, она сказала:

– Володя, ты должен знать, что где бы я ни была, в другом ли городе, стране, на краю света, на том ли свете или на этом, разговаривая с кем-то или во сне, душа моя всегда будет здесь, на Чистых прудах, с тобой. А каждый вечер, с шести до семи часов, я буду представлять, пусть мысленно, что ничего не изменилось, и я снова твоя, и мы вместе с тобой бродим по бульвару и стоим на нашем любимом месте, под старым дубом, чьи ветви так поэтично отражаются в изумрудной поверхности воды…

В этом месте мой собеседник не выдержал, губы его задрожали, а я впервые в своей жизни увидела плачущего мужчину. По его щеке потекла слезинка…

Я протянула Владимиру Петровичу бумажную салфетку, он послушно взял и вытер свои покрасневшие глаза.

– Извини, я никогда и никому до этого не рассказывал…

– Может быть, не стоило?

– Но ты бы от меня не отстала, – он мягко улыбнулся, и эта отеческая улыбка вернула его к прежнему равновесию.

– И вы никогда не пытались узнать, что стало с вашей феей? Не пытались найти?

– Но она мне запретила делать это! И я не хотел снова вторгаться и нарушать её спокойствие. Зато все эти годы я жил этими визитами сюда… и был, не поверишь, счастлив. Иногда прошлое настолько сильно оставляет след в нашей жизни, что его последствиями можно питаться ещё достаточно долгое время и жить результатами былого счастья… приходя сюда, я будто бы ощущал её мысленные посылы, и я точно знал, что она не лукавила, когда обещала мне каждодневные воспоминания. Это была та единственная невидимая ниточка, которая продолжала связывать нас, несмотря на время и расстояние… Я не нарушаю обета уже двадцать лет, уверен, что не нарушает и она…

Я невольно ахнула:

– Как? Целых двадцать лет! Не может быть! Разве бывает такая любовь?

– Оказывается, бывает, деточка! Я и сам не верил, не понимал, а она оказалась сильнее нас! Вот только сегодня я нарушил обет, и то только ради тебя, бедовой.

– Но ведь ваша фея не просила вас бывать здесь ежедневно. Вы могли бы точно так же выходить с ней на мысленную связь. И потом, она могла бы хоть разочек приехать за эти двадцать лет. Неужели вы хоть чуть-чуть не надеялись на это?

– Ты рассуждаешь как ребёнок… Тебе ещё не ведомы взрослые законы любви, возможно, зря я тебе обо всём рассказал. Мужчина всегда должен жертвовать собой чуть больше. А надеялся ли я на встречу? Возможно, что и надеялся, но и пугался одновременно. Ведь если бы она появилась, то это означало бы только одно, что в её жизни пошло что-то не так… ей плохо. Я молился, чтобы у неё всё было хорошо, а жертвы с её стороны мне были не нужны…

– И всегда приходили сюда и стояли целый час в любую погоду? И даже в двадцатиградусный мороз?

– Только одевался потеплей, а в ливень всегда брал с собой плащ-дождевик. Сегодня впервые не взял, доверился прогнозу…

Я улыбнулась. Мы допили чай, Владимир Петрович достал бумажник, чтобы расплатиться за него, открыл его, и я увидела в окошечке под пластиком чёрно-белую фотографию красивой девушки.

– Это и есть ваша фея? – спросила я.

– А ты догадливая! – он достал из бумажника пожелтевшую карточку и протянул мне, я стала вглядываться в черты весёлой девушки на фото и вспомнила, что точно такую же фотографию я уже видела в нашем семейном альбоме, на ней была изображена моя мама…

Мне стало нехорошо, но я попыталась скрыть те самые разные эмоции, что проявились внезапно с этим открытием. Я сказала, что мне пора и провожать меня не надо, а дождь уже кончился, поблагодарила моего спутника за чай и опрометью выскочила из кофейни.

Не помню, как прибежала домой. Костя уже пришёл и волновался за меня.

– А я хотел уже тебе звонить, ты же так поздно никогда не возвращаешься!

– Ты не поверишь, с кем я только что разговаривала в нашей любимой кофейне!

– И с кем же?

– С Владимиром Петровичем, маминым другом!

– Как? С Владимиром Петровичем? Он тебя всё же нашёл?

– Не он меня нашёл, а я его! Это же тот самый человек с Чистых прудов, про которого я тебе говорила…

– Выходит, это он тебя поджидал!

– Да при чём тут я? Владимир Петрович таким образом общался с мамой, которую всегда боготворил мысленно!

– Наивная ты, Настюха! Мамы давно нет. А ты, его дочка, жива и здорова! Разве он тебе не сказал, что он твой отец?

– Отец? Погоди, а как же папа? Он ведь был на меня похож? И бабушка так говорила, что я – его копия.

– Это тебе специально говорили, чтобы ты не сомневалась.

– А ты знал и молчал?!