Пока нас помнят, мы живём. Проза, стихи

Как кормить и кто будет ухаживать за новорожденными никто не знал, девочек отдали в дом малютки. Конечно, их навещали. Через полгода Кузьма вместе с папой при очередном посещении заметили, что девочки очень слабы и решили их забрать.

Кузьма организовал родственников для их воспитания. Сначала с ними вроде бы сидела Вера, младшая сестра Кузьмы и Николая. Ей за это платили. Затем девочки жили у Кузьмы вместе с его женой и сыном Сашей. Тётя Маруся очень хотела оставить девочек себе и удочерить. А во время войны девочки воспитывались вместе с Ниной в доме моей тёти Елены. Сёстры жили там вплоть до того, как Николай женился во второй раз. Девочки, можно сказать, спасли отца. Он был во время начала войны призывного возраста. Практически все, кто был призван в 41-м году, погибли. Папу не призвали, так как он был единственным кормильцем в семье. В 42-м году стали призывать всех подряд. Но тут был заключён договор с США о поставке самолётов: папа начал строить аэродромы в Сибири.

Самым непонятным в этой истории является поведение семьи Наташи – первой жены папы. У Наташи были мать, отец и брат. Почему они почти не принимали участие в воспитании девочек? Мать Наташи, через несколько месяцев после рождения близнецов покончила жизнь самоубийством. Вроде бы она бросилась под поезд. До конца ничего неизвестно, но есть версия, что Иван Яковлевич, отец Наташи, стал изменять жене. И это стало известно не только близким, но даже обсуждалось в прессе. То есть, измена превратилась в публичный скандал. Брат помогал деньгами, но рано умер.

Иван Яковлевич был похож на академика Лихачева, с виду – интеллигент до мозга костей. Преподавал ораторское мастерство ведущим центрального телевидения. Принимал участие в составлении словарей русского языка… и дарил внучкам пустые коробки из-под конфет. После войны женился на Марии Шахназаровой. Шахназарова – это фамилия по её бывшему мужу, который был видным ответственным работником в министерстве авиационной промышленности. Когда у Марии родился внук, Иван Яковлевич стал настоящим дедом. Очень трогательно возился с приемным внуком, почему-то родные внучки его не интересовали совсем.

Николай женился во второй раз после войны на Татьяне Ильиничне Хохловой. Семья Хохловых была большая и дружная. Но об этом отдельная история. Татьяна окончила педагогический техникум перед войной и её распределили учительницей в Бурят-Монголию, в одно из сел, находящихся на границе с Китаем. Наполовину село было бурятское, наполовину русское. Её поселили в дом цыганки. В долгие зимние вечера цыганка научила Татьяну гадать. Конечно, всё это воспринималось как шутка, но впоследствии это стало иметь значение. Вскоре началась война. После возвращения из Бурят-Монголии Татьяна эвакуировалась вместе с московскими школьниками на Урал. Она была учительницей и воспитателем. У хозяйки, у которой она поселилась, сын и муж были на фронте. И хозяйка постоянно переживала, живы ли они, если долго не было писем. Татьяна старалась её поддержать предлагая погадать и сказать что-нибудь хорошее. Как оказалось, Татьяна хорошо предсказывала, когда придёт письмо. От мужа хозяйки очень долго не было писем и Татьяна ей нагадала, что муж приедет завтра к десяти часам. Хозяйка верила предсказаниям Татьяны. Она встала рано утром и напекла пироги. Ждала до десяти часов. Потом ушла на работу. В 13-ть часов муж вернулся на побывку, должен был приехать действительно к 10-ти часам, но переправу через реку разбомбили, и это его задержало на три часа. Это стало известно в селе. Ещё бы, мало кто бывал на побывке дома во время войны. И тут такое предсказание с точностью до 3-х часов. И ещё был один случай. Председатель колхоза получил уведомление о призыве в армию. Председатель был уже солидного возраста, при котором в начале войны, не призывали в армию, а потом стали призывать. Перед отъездом он зашёл к Татьяне и попросил погадать, вернётся ли он с фронта или нет. Татьяна разложила карты и сказала, что он воевать не будет. На следующий день председатель вернулся в колхоз. Оказывается, вышел приказ председателей колхозов не призывать в армию. И тут началось, потянулись вереницы повозок из соседних сел с просьбой погадать. И Татьяна испугалась, что могут посадить. Гадала только хозяйке. После войны сын и муж хозяйки вернулись с фронта. Когда мы спрашивали мою маму, как она это делает (предсказания по картам). Она отвечала: не знаю, просто так видит.

Галина, дочь Николая – моя сводная сестра пошла по пути отца. Окончила сначала строительный техникум, а затем вечерний строительный институт. Два раза была замужем. От первого брака была дочь Маринка, которая умерла в возрасте 12-ти лет от рака крови. Это была трагедия не только для Гали, но и для всей семьи. Каждый искал причину, и считал, что он в чем-то виноват в этой трагедии. От второго брака у Гали родилась дочь Светлана. В настоящее время Галя имеет двух красивых внуков: Ивана и Данилу.

Татьяна, дочь Николая, моя сводная сестра окончила московский авиационный институт. Вышла замуж за Бориса Хлопова. Имеет двух замечательных дочек – Наташу и Катю, двух внуков Славика и Степана и трёх правнучек. Борис оказался настоящим семьянином. Он является стержнем семьи, всем руководит и всех поддерживает. Борис тоже окончил московский авиационный институт. Всю жизнь проработал инженером в одном из НИИ. Занимается защитой информации. В сложные 90-е годы, когда в НИИ почти ничего не платили, он не ушел оттуда, как сделали большинство инженеров и продолжал там работать. Выжили за счёт огорода, на котором растили картошку и овощи. И последние годы работы Бориса получили признание. Он защитил сначала кандидатскую, а затем докторскую диссертации. То, что сейчас в космос запускают ракеты, есть большая заслуга Бориса. Он и сейчас постоянно находится в командировках и занимается отладкой специальных космических систем.

Я – Ольга, младшая дочь Николая, в младенчестве была очень слабой девочкой, постоянно болела, но была при этом отличницей. Когда я немного подросла, стала заниматься спортом и перестала болеть. Я окончила Московский авиационный институт. Занималась всю жизнь вычислительной техникой и программированием. Защитила кандидатскую диссертацию. В настоящее время являюсь профессором кафедры Информационных систем. Одним из моих увлечений стали горные походы, где я и познакомилась с моим будущим мужем Григорием Рубальским. Григорий впоследствии защитил докторскую диссертацию по теории операций – раздел оптимальное управление запасами. Имеет дочь Анну, которая с отличием закончила психологический факультет Московского государственного университета. Анна вышла замуж и уехала в Австралию. У них родилась дочь – моя внучка, которую назвали Дианой в честь английской принцессы, хотя сами они говорят, что это объединение их имён – Димы и Анны.

Владимир – младший сын деда. Дядя Володя в последние годы жизни работал в министерстве атомной промышленности и занимался расследованием причин катастроф, что конечно было очень опасно, так как в большинстве случаев это было связано с радиацией. Женился Владимир довольно поздно, ему было больше сорока лет. Тетя Шура была намного младше его. Тетя Шура была красивой брюнеткой, великолепно одевалась и всегда вела себя как светская дама. От этого брака родился мальчик – Анатолий. Он родился шестимесячным и тётя Шура постоянно переживала за его здоровье. Толик похож на тётю Шуру, он брюнет с карими глазами и не похож на мужчин Тарелкиных, в основном, блондинов с голубыми глазами.

Толик был послушным, тихим мальчиком и хорошо учился. Он окончил московский авиационный институт. Сделал хорошую карьеру. У него очень красивая жена и двое симпатичных детей. В настоящее время он является единственным продолжателем рода Тарелкиных.

Вера – младшая дочь деда. Тетя Вера окончила институт коммунального хозяйства и всю жизнь проработала экономистом в планово-финансовом отделе Совинформбюро, затем начальником отдела в АПН – Агенстве печати Новости. Вера довольно поздно (позднее 30-ти лет) вышла замуж за журналиста фотографа Алексея Державина. И сразу, почти подряд, родила троих детей Володю, Виктора и Надю. Владимир пошел по пути матери и окончил финансовый институт. Работал экономистом, финансистом. В настоящее время является предпринимателем малого бизнеса и занимается торговлей. У Виктора с детства проснулись творческие способности. Он окончил художественную школу, а затем Строгановское училище. Занимался художественным дизайном и живописью. Конечно, дизайн дает возможность ему хорошо зарабатывать, но и его живопись тоже нашла признание. Где-то в 1980-ом—1985-ом году я услышала по радио объявление – «На Кузнецком мосту в выставочном зале художников состоится персональная выставка Великого русского художника Виктора Державина». Так назвали Виктора. Слава художника имела последствия. В начале 90-х годов, когда все рушилось, была мода на русских художников. И один из западных меценатов решил вложить в Виктора деньги. Ему предложили пансион в двести долларов в месяц. В обмен на это Виктор передавал авторское право на свои картины. Все картины, которые он впредь напишет, должны были принадлежать меценату. На что Виктор согласился. И в трудные годы он жил вполне себе обеспеченно двести долларов в то время были довольно большими деньгами. Виктор женился на художнице. Сейчас у него выросли дети, которые тоже занимаются дизайном и живописью. Надя, младшая дочь Веры, окончила Московский финансовый институт и всю жизнь проработала в разных организациях главным бухгалтером. У неё есть дочь Ольга, внуки Максим и Михаил.

Но самое интересное заключается в том, что всю свою жизнь дядя Леша говорил, что он прямой потомок того самого Державина, и что имеются какие-то письма, подтверждающие это. Эти утверждения дети воспринимали, мягко говоря, с усмешкой. Дядя Лёша был участником войны, был контужен и иногда говорил странности. Он говорил, что его предок был тринадцатым приемным сыном Державина. Двенадцать детей было законных и один приемный. Якобы, ребёнка подбросили к крыльцу Державина, и он его усыновил. Все законные дети Державина были графьями, а этот нет – он унаследовал только фамилию. В то время именно так делали с незаконными детьми вельмож. Легенда легендой, но на похороны дяди Лёши пришли его родные и двоюродные братья. Один из братьев оказался заслуженным художником СССР. Все тосты говорили стихами. И все они оказались членами дворянского собрания Москвы. Видно доказали, что являются прямыми потомками Державина. В свою очередь дворянское собрание стало тоже либеральным и в него стали принимать и незаконных потомков. У того самого Державина вообще не было детей. И прямым потомком дядя Лёша быть не мог в принципе. Державины оказались потомками каких-то других Державиных.

Самым интересным мне кажется то, что многие из старшего поколения Тарелкиных и их потомки неплохо рисуют. Исключением является моя двоюродная сестра Нина Майорова, зато она пишет прозу и стихи.

Воспоминания Татьяны Николаевны Хлоповой и Галины Николаевны Лукиной, до замужества Тарелкиных

Мы, Татьяна Николаевна и Галина Николаевна с младенчества не знали материнской ласки. Нас растили родственники отца: тётя Маруся – жена папиного брата Кузьмы, тётя Вера – сестра папы и тётя Лена – сестра отца и Нинина мама. Всем им мы благодарны за участие в нашей судьбе. Дольше всего мы жили в семье Нины – во время и после войны. Нас ничем не обделяли и даже одевали одинаково. Помним, что у всех нас троих были нарядные шерстяные тёмно-синие платьица с тремя ложными, сшитыми из бордового шёлка и выглядевшими как сморщенные недосушенные вишенки, пуговками. А на зиму тётя Лена сшила всем нам одинаковые меховые шапки из дяди Колиной меховки, так как у Нины после скарлатины часто болели уши. Так что и зимой мы были в одинаковых шапках коричневого меха и были похожи на медвежат. Где-то даже сохранились фотографии, где мы в одинаковых платьицах, а на другой – в одинаковых меховых шапках.

Галя, Николай, Таня Тарелкины

Забыли сказать, что мы с сестрой не близнецы, которые походят друг на друга, как две капли воды, а двойняшки: Таня похожа на отца, а я, Галя, на нашу маму Наташу.

До школы нам приходилось зимовать у бабушки с дедушкой в деревенской избе с русской печью. В доме было тепло, а на улице холодно. У дедушки была высокая деревянная кровать, сделанная им самим и построенная им с помощью сына Владимира изба-пятистенка. Пятистенка – это значит, что помимо самой избы, где находится русская печь, есть ещё одна комната-горница, которой пользовались только летом, так как печка-голландка не была достроена и не топилась.

Нас удивляло, зачем у дедушки такая высокая кровать, что мы могли спокойно под ней играть, если бы нам разрешили. Но оказалось, что такой она была неспроста. Зимой отелилась корова и новорождённого телёнка дед принес в избу и поместил к себе под кровать, постелив свежую солому. Потом этого телёночка поили из бутылки со сделанной из чистой ткани соской.

Тарелкины

После войны, когда у отца окончились длительные командировки, нам уже исполнилось семь лет и пора было идти в школу, отец женился на тёте Тане. С ней он познакомил нас как бы невзначай, во время прогулки и мы все вместе пошли домой к деду Ивану Яковлевичу Блинову – преподавателю литературы в пединституте. Иван Яковлевич был отцом нашей умершей мамы. Он предоставил нам для житья две небольших комнаты в своей квартире на втором этаже деревянного дома на Божедомке.

Поскольку он нас не растил и практически не знал, он не испытывал к нам никаких родственных чувств и даже сердился, когда мы играя, случайно забегали в его комнату, которая была больше наших двух. Это и понятно, ведь она была у него и жилой и кабинетом для занятий.

Однажды, когда мы к нему забежали, он не рассердился и подарил Гале цветной карандаш, наверно потому, что Галя напомнила ему его дочь, ведь она была так похожа на мать, а мне – нет. Это видела какая-то родственница или знакомая деда и отчитала его за то, что он сделал подарок только одной из сестёр. Вскоре после этой нотации дед позвал нас к себе и подарил каждой по одинаковой кукле.

Папа с тётей Таней поженились, но мы продолжали её звать тётей Таней. Вскоре в 1948 году у нас появилась сводная сестра Оля. Она была болезненным ребёнком, но тётя Таня управлялась с нами тремя.

Тогда почти не было недорогой, но красивой одежды в магазинах, так как только что кончилась война. Мы, в основном, ходили в школьной форме: коричневых платьях и чёрных передниках, а в праздничные дни вместо чёрных надевались белые фартуки. Говорят, что подобная форма была и в царской России. Форма была нужна потому, чтобы не очень выделялись девочки из обеспеченных семей и менее обеспеченных. Тогда было раздельное обучение: девочки учились отдельно от мальчиков. У мальчиков тоже была форма, подобная гимназической царской России: брюки и гимнастёрка или китель и фуражка.

Для нашей младшей сводной сестрёнки Оли одежду шила сама тётя Таня и её сёстры. Одежду шили на вырост, с запасом, чтобы её хватало не на один год. А нам это казалось смешно, когда Олю выводили гулять на улицу, закутанную не по росту. Мы её дразнили, она плакала, обижалась и, уже став мамой, как-то припомнила все эти горести Нине, которая вовсе была ни при чём. Надо уметь прощать свои детские обиды.

Участие в нас принимала и тётя Шура – жена папиного брата дяди Володи и мама их сына Толика. Она каким-то образом была связана или с Домом моды или каким-то спецателье и подарила нам с Таней красивые демисезонные пальто. Мы были рады и модничали в них, считая себя уже взрослыми.

Я, Галя, первой вышла замуж за студента. Он только учился и был отличником. А я и работала, и училась, а потом ещё и растила дочь. Вся наша жизнь проходила в деревянном доме-коммуналке вблизи станции метро Новослободская. Теперь от этих старых домов не осталось и следа. Муж успешно окончил институт и работал инженером. Но ему видно надоела однообразная семейная жизнь, да в тесных условиях. В одной небольшой комнате жили он, я, его мать и наша дочь Марина. Он стал погуливать и оставил семью.

Вскоре после развода я с дочкой получила комнату в отдалённом районе Москвы на улице Молдагуловой – это возле теперешней станции метро Выхино. В соседней комнате жила пожилая женщина, опять это была коммуналка.

Марина росла красивой и умной девочкой. После ухода из семьи отца она сразу повзрослела, а ответственной она была всегда. Училась на отлично. Об её требовательности к себе говорит то, что перед каждой контрольной работой – диктантом она просила меня, вернувшуюся с работы, продиктовать ей какой-нибудь текст, чтобы проверить знания.

Тогда, а может быть и сегодня, никто не может сказать, откуда берётся эта напасть – рак крови. Моя Марина тяжело заболела. Она почему-то заранее говорила: «Мама, я боюсь тринадцати лет». Я её успокаивала, что всем бывает тринадцать лет и мне тоже было тринадцать. В этот год она не захотела ехать на юг в лагерь от моей работы и мы отдыхали в Подмосковье. Только мы отметили её день рождения, как она заболела по всем признакам ангиной. Попыталась лечить её известными мне средствами. Не помогло, температура осталась высокой, не снижалась. Вернулись в Москву, вызвали врача. Он подтвердил диагноз и выписал те же лекарства.

Всё бестолку. Положили в больницу, сделали пункцию спинного мозга и обнаружили рак крови (белокровие). Ей оставалось жить несколько месяцев. Тогда не умели лечить этот вид рака.

Мне одной было трудно дежурить возле дочки день и ночь. И мне на помощь пришли родственники. Дежурили поочерёдно и тётя Таня, и сёстры. Как-то днём дежурила Нина.

Марина самостоятельно уже не могла сесть в постели – её надо было поднять за подмышки и усадить в подушки, а чтобы прополоскать ей горло, надо было поддерживать её голову, сама она не могла её удержать. Как раз во время дежурства Нины, Марину навестил отец. Он покормил дочь супом, а оставшееся куриное мясо предложил съесть Нине. Нина боялась заразиться и боялась есть мясо из тарелки больной. Но с другой стороны ей не хотелось показать девочке, что та тяжело больна, и потому съела мясо. А потом долго мучилась, боясь тоже заболеть, ведь никто не знал, заразна ли эта болезнь и как она передаётся.

Перед смертью, когда я пришла к ней, она стала меня торопить: «Мама, скорей переодень меня, а то не успеешь. Расчеши мне волосы». Так и случилось. Это забыть невозможно. Как это она могла всё предчувствовать.

Через какое-то время я вышла замуж за умного парня, но который ленился учиться и потому стал только квалифицированным рабочим, хотя его отец имел два высших образования. Вскоре у нас родилась дочь Света. Мы съехались с Володей, сдав своё жилье государству. Он сдал свою квартиру, а я свою комнату, мы получили от государства новую двухкомнатную квартиру на улице маршала Голованова. Всё бы хорошо, но он стал злоупотреблять выпивкой. Как-то, забыв ключи дома и будучи нетрезвым, попытался с соседнего балкона перебраться в свою квартиру. Упал. Как ещё не разбился на смерть. Только сломал ногу. Долго болел, лечился, но всё-равно умер.

Света выросла, вышла замуж, родила детей, окончила институт параллельно с работой. Теперь у меня два замечательных внука Иван и Данила. Один увлекается техникой, а второй неплохо играет на скрипке… Впрочем пусть они сами расскажут о себе, когда вырастут.

Тане же предоставляю слово прямо сейчас.

Я полностью согласна с сестрой Галей – родители Нины для нас двоих были самыми родными после отца – вторыми родителями.

Елена Степановна Майорова

Не зря, когда я выходила замуж, мы с Борисом – моим будущим мужем, просили благословения не только у отца, но и у тёти Лены и дяди Коли. Нина тоже очень чувствует родство и мы с ней всю жизнь поддерживаем тесную связь.

Николай Майоров

Вы уже знаете, что помимо родни нашего папы у нас появилась многочисленная родня второй папиной жены – тёти Тани, у которой было ещё пять сестёр и брат. Со всеми мы периодически общались – встречались по праздникам. Родня тёти Тани – так мы продолжали её звать и после замужества – относилась к нам хорошо. Их мама при прощании всегда угощала нас сбережёнными конфетами, доставая их из заветной коробочки.

Особенно близка нам и по возрасту и по месту жительства была дочь тётитаниной сестры Кати – Валя Орешина, с которой мы часто после школы ходили на каток в парк ЦДСА недалеко от нашего дома и театра Советской, ныне Российской, Армии, построенного в виде звезды. Но это видно только с неба. Часто в детстве мы играли не только у нас во дворе, но и на ступенях этого театра. Самое смешное, что Валя, уже будучи взрослой, не разбиралась в родстве: нас она признавала роднёй, а Нину нет, считая её только близкой знакомой. Как-то за большим столом на дне рождения нашей сводной сестры Оли мы посмеялись над ней, спрашивая, сестра ли ей Оля. Она подтвердила. Тогда ей сказали:

«Но ведь Оля и Нине двоюродная сестра». Она согласилась и сказала, что теперь и Сашу, нашего двоюродного брата, будет считать роднёй.

Маленькая Нина Майорова

Воспоминания далёкого детства – это Пенза, где мы все были в эвакуации. Ярко помню, что, когда нас трёхлетних усаживали на ночь на горшки, нам в руки давали по полену (печь топилась дровами), чтобы мы стучали ими по полу, отпугивая крыс. Соседи по коммуналке считали, что крысы живут у нас в комнате и потому нас не трогают, а у них шуруют.

После Пензы мы с Галей почти до школы жили в семье Нины возле Киевского вокзала.

Поэтому в День Победы мы с кем-то из взрослых вышли на площадь Киевского вокзала. Там собралась огромная толпа народу и все ждали салюта. Помимо салюта нас поразило множество прожекторов, которые освещали всё небо и портрет Сталина, который держался на тросах с помощью дирижаблей.

Примерно за год до школы отец устроил нас в детсад, чтобы мы привыкали быть в коллективе. Отец тогда жил в квартире деда по матери Ивана Яковлевича на Новой Божедомке, теперь улица Достоевского. Вечером из детсада нас забирала сестра отца – тётя Вера, которая через собес была оформлена опекуном. Можно сказать, что тогда из-за нас у неё не сложилась личная жизнь. Когда отец женился на Татьяне Ильиничне Хохловой и она стала жить с нами, Вера Степановна устроилась на работу в Агенство Печати Новости, где случайно встречалась с Галиной Брежневой – дочерью Генсека.