Почти сдалась тебе

– Тебе известно, как сложилась моя жизнь? – снова заговорил Зандер.

– Конечно. У тебя очень успешная консалтинговая фирма с филиалами в Лондоне, Германии и Ирландии. Ты заработал свой первый миллион в двадцать семь лет, начав бизнес в арендованном гараже, а ночевал ты в трейлере, потому что все средства вложил в дело.

Зандер ощутил укол вины. Да, все было именно так. Клаудия умерла, и ее смерть стала отправной точкой к его успеху. Неожиданно вспомнились слова жены: «Это не значит, что я не верю в тебя, Зан. Просто не стоит рисковать. Разве тебе мало того, что мы имеем сейчас? Если ты меня не послушаешь, я уйду от тебя. Я хочу быть с тобой, иметь семью, но не желаю потерять крышу над головой».

Права была Клаудия или нет, уже ничего не изменить. Что сделано – то сделано.

– Все верно, – подтвердил Зандер. – Но я имел в виду свою личную жизнь.

– Мне известно, что ты овдовел. И как я уже сказала в субботу, я тебе искренне сочувствую. Должно быть, смерть жены тебя потрясла.

Зандер не знал, как объяснить Габи, что горе буквально подкосило его. Как выразить словами скорбь и ужас, которые испытываешь, когда на твоих глазах медленно угасает та, кого ты любил с шестнадцати лет?

– Мне было нелегко, – сказал он и замолчал, благодарный Габи за то, что та не задает вопросов – лишь напряженно слушает.

Подождав, пока официант поставит на стол заказанную пиццу, черный перец и пармезан, Зандер продолжил:

– После смерти Клаудии у меня не было отношений с другими женщинами. Если честно, меня устраивает мое одиночество. Однако мои родные считают иначе. Они беспокоятся обо мне, полагают, что мне нужно двигаться вперед… Они изо всех сил пытаются устроить мою личную жизнь. – Зандер сделал паузу, чтобы попробовать пиццу, и кивнул: – Ты права. Это невероятно вкусно.

– Рада, что тебе нравится. – Габи полила пиццу оливковым маслом с чили. – Это ведь хорошо, что твоя семья о тебе заботится.

Зандер успел заметить тоску, на мгновение отразившуюся на ее лице.

– Да. Но в субботу, после нашей… встречи, я вернулся к родителям, и они встретили меня с бурным ликованием.

– Почему?

Он вздохнул.

– Нас заметила одна из подруг моей мамы – Эдна Харрис. У этой женщины просто сверхъестественная способность раскрывать чужие секреты и оказываться в нужном месте в правильное время. Она направилась прямиком в Гросвенор-Хаус, чтобы поделиться радостными новостями, и моя семья пришла в восторг.

На лице Габи было написано смущение.

– Допустим. Но я до сих пор ничего не понимаю. Все, что тебе нужно было сделать, – это только объяснить своим родным, что ты помог бывшей однокласснице выполнить задание для девичника.

– Мне бы не поверили, учитывая, что Эдна описала наш поцелуй довольно детально.

Габи подцепила кусочек артишока на вилку и покачала головой.

– Да, но…

– Ты права. Я мог бы все объяснить. Но я решил этого не делать.

– Почему?

Артишок остановился на полпути к ее рту, и на мгновение взгляд Зандера скользнул к губам Габи. Он вспомнил их вкус, вспомнил неожиданную страсть их поцелуя и желание, которое тот вызвал…

Сделав глубокий вдох, Зандер произнес:

– Я подумал, что это неплохая идея – притвориться, что ты моя девушка.

Артишок упал с вилки Габи.

– Вот почему я здесь, – закончил Зандер. – Я хочу нанять тебя в качестве моей фальшивой подруги.

Глава 3

Габи сначала подумала, что это какая-то странная шутка. Потом она решила, что неверно расслышала слова Зандера.

– Зачем? – только и смогла вымолвить ошеломленная Габи, лишь потом сообразив, что куда лучше было бы сразу ответить отказом и как можно скорее ретироваться.

Сделав глоток вина, Зандер опустил бокал, продолжая сжимать стеклянную ножку. Габи посмотрела на руку Зандера – большую, сильную, с крепким запястьем – и ощутила легкий трепет.

Она подняла взгляд.

– Почему ты хочешь нанять фальшивую подружку? Если тебе нужна девушка, уверена, ты сможешь завязать настоящий роман. Не со мной, конечно. Но, без сомнения, найдется немало женщин, которые и задаром захотят завести с тобой отношения.

– Мне не нужна настоящая подружка, потому что я не хочу настоящих отношений. Ни сейчас…

Слова «…ни вообще когда-либо», казалось, повисли несказанными между Габи и Зандером. «Все ясно, – подумала Габи. – Передо мной вдовец, до сих пор влюбленный в свою жену либо еще не готовый к новым отношениям».

– Извини, Зандер. Я не хотела проявить неуважение к памяти Клаудии.

– Я вовсе не обиделся.

– Но я все равно не понимаю, с какой стати тебе понадобилась фиктивная подружка.

Он вздохнул.

– Потому что это сделает счастливыми моих родных. Они так переживают за меня и хотят устроить мою личную жизнь.

– Эдна Харрис рассказала им, что я была в костюме девушки из «Плейбоя»?

– Да. Но, думаю, мою семью не смутило бы, даже если бы ты в тот момент была совсем голой.

Слово «голой» само вырвалось у Зандера, тут же вызвав в его воображении соблазнительные образы. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы отогнать их и продолжить:

– Мои сестры были бы очень рады, если бы я начал встречаться с какой-нибудь «интересной» девушкой, а мама говорит, что сойдет любая, лишь бы я наконец забыл Клаудию.

«Полагаешь, ты сможешь ее забыть?» Вопрос вертелся на языке у Габи, но она не решилась его задать, напомнив себе, что не стоит лезть не в свое дело. Вместо этого она взяла кусок пиццы и взглянула поверх его края на Зандера.

– Значит, ты хочешь порадовать своих родных.

Сама Габи готова была на все ради своей бабушки. Она ощутила в душе знакомое чувство: смесь любви, вины и беспокойства. Бабушка и дедушка, вынужденные уже на седьмом десятке взять на себя заботу о внучке, тратили на нее большую часть своей пенсии. А потом дедушка умер, и жить пришлось только на бабушкину пенсию.

Но теперь Габи старалась откладывать как можно больше денег из своей зарплаты на будущее, потому что понимала, что вскоре ее бабушке будет требоваться все больше помощи и ухода. А затем неизбежно наступит момент, когда придется определить ее в дом престарелых: все-таки Люсиль уже исполнилось девяносто лет.

Габи с радостью переехала бы жить к бабушке, чтобы ухаживать за ней, но Люсиль категорически от этого отказалась, заявив внучке, что той «не нужно привязывать себя к старухе», и ничто не могло изменить ее мнения.