Поэзия Неба и русской души

В сиянье звёзд и на земле унылой,

Куда ни глянь, повсюду и везде

Таится оживляющая сила!

Эта «оживляющая сила» таится и в приведённых выше, и в других строках оды. А ещё задолго до создания Г.Р.Державиным его шедевра другой великий человек – М.В.Ломоносов сказал, что Господь создал две книги: Библию и наш земной мир. В Библии Он показал Свою Мудрость, а в сотворённом мире Своё Величие. О том нам вещает и каждая строка бессмертной оды. Для лирического героя Г.Р.Державина, как и для многих поэтов более позднего времени, образ природы – это ступень духовного восхождения, живая связь с Творцом, нерукотворный Храм Его, а не «мастерская», по словам известного обречённого персонажа! (Недаром и архитектура, и роспись любого православного храма отражают мир, каким его создал Творец).

И бесспорная истина эта в середине 19-ого века станет главной темой стихотворного письма А.К.Толстого К.С.Аксакову:

…В каждом шорохе растенья

И в каждом шелесте листа

Другое слышится мне пенье,

Видна иная красота.

Я в них иному гласу внемлю

И, мыслью сметною дыша,

Гляжу с любовию на землю,

Но выше просится душа.

К такому выводу лирический герой приходит, вдоволь налюбовавшись земными красотами и насладившись земными радостями. И у Г.Р.Державина «иная красота» и в «пылинках инея», и в «сыплющихся искрах», и в «горящих эфирах».

Позже – на рубеже 19 – 20 веков поэт и религиозный философ В.С. Соловьёв и вовсе не показывает красоту земного пейзажа, несмотря на название стихотворения «В Альпах»; но эта красота пробуждает «Мыслей без речи и чувств без названия радостно – мощный прибой». В произведении создан образ парящей над землёй души, окрылённой красотой земного пейзажа. Лирический герой хочет донести до читателя свои духовные переживания:

Синие горы кругом надвигаются,

Синее море вдали;

Крылья души над землёй поднимаются –

Но не покинуть земли!

И вот «…зыбкая насыпь надежд и желания», которую «смыло волной голубой», в финале превращается в «…берег надежды и берег желания…», который волна уже смыть не может. И вообще земная красота – это, по словам того же В.С. Соловьёва в статье «Красота в природе», «…преображение материи чрез воплощение в ней другого – сверхматериального начала», т.е. Творца! Естественно, что образ парящей, преображённой, летящей к Творцу души присутствует и у Г.Р.Державина, о чём будет сказано несколько позже. «Словесность и музыка суть две сестры родные», – сказал один из поэтов 18 века. Бесспорно, тем более, что стих и музыка когда – то были неделимы. Да и приведённые выше слова Е.Н. Трубецкого прежде всего относятся к музыке, о потом и к другим видам искусства. Конечно, привычная нашему сознанию музыкальность стиха С.А.Есенина или Н.М.Рубцова не присуща величественному слогу Г.Р.Державина, но в произведении звучит, как говорили ещё древние греки, «музыка небесных сфер», которую не дано слышать человеку:

Светил возженных миллионы

В неизмеримости текут,

Твои они творят законы,

Лучи животворящи льют.

Но огненны сии лампады,

Иль рдяных кристалей громады,

Иль волн златых кипящий сонм,

Или горящие эфиры,

Иль вкупе все светящи миры -

Перед тобой – как нощь пред днем.

И именно здесь и сейчас нельзя не вспомнить об одном из самых прекрасных произведений, созданном в середине 19 века А.А.Фетом:

На стоге сена ночью южной

Лицом ко тверди я лежал,

И хор светил ,живой и дружный,

Кругом раскинувшись, дрожал.

Перед лирическим героем единый, слаженный хор, ангельский хор, поющий Славу Создателю. На небе, как и на иконе, всё живое – потому и приводит образ звёздного неба к мысли о Творце и лирического героя, и мыслящего человека вообще, как и лирического героя Г.Р.Державина в приведённых выше строках. Потому и появляется у лирического героя такой душевный, даже духовный, настрой:

Земля, как смутный сон, немая.

Безвестно уносилась прочь,

И я, как первый житель рая,

Один в лицо увидел ночь.

Всё здесь, как и в каждой строке оды, в ином измерении, в иной – духовной реальности:

Я ль нёсся к бездне полуночной,

Иль сонмы звёзд ко мне неслись…

Казалось, будто в длани мощной

Над этой бездной я завис.

Оттого и трепет, и смятение, но не безысходность и страх, а благоговение перед величием «Творца Всяческих», по словам русского философа А.И.Ильина:

И с замираньем и смятеньем

Я взором мерил глубину,

В которой с каждым я мгновеньем

Всё невозвратнее тону.