Когда я встречу тебя вновь. Книга 2. Предать, чтобы спасти

– Хорошо, давай я поговорю.

– Какой тебе в том интерес, Марк? Тоже претендуешь на эту долю в случае моей смерти?

– Зачем она мне? У меня есть квартира. Ты видимо, не в курсе. Но квартира, где живет моя мать, принадлежит мне. Они с отцом давно переписали ее на меня. Еще когда разводились. Я беспокоюсь исключительно о тебе. Чтобы потом ты не говорила мне, что я юрист и не позаботился о твоем благе, зная все тонкости. Ну, так что, будешь делиться с Ларисой и сестренкой или мне поговорить с Андреем Александровичем?

– Марк, ты опять?! – услышав «сестренку», возмутилась я. – Хорошо, поговори. Только пусть папа не думает, что я желаю ему смерти. Не говори, что обсуждал это со мной.

– Договорились, – засмеялся Марк.

Я ехала в свадебный салон, чтобы выбрать и купить платье. Погода благоволила к прогулке, и я сошла на остановку раньше. Моя дорога лежала через сквер. Он внушительных размеров, но довольно запущенный. Деревья, которые растут вдоль дорожек, давно никто не обрезал и не спиливал засохшие ветки. Когда-то здесь были клумбы с цветами, но сейчас на них растут только сорняки, да валяется всякий мусор. Несколько тропинок, пересекающих этот сквер, сходятся в центре, и раньше на этом открытом пространстве находилась большая карусель, управляемая только руками человека. Но несколько лет назад ее убрали, а яма, куда была вмонтирована карусель, так и осталась незаложенной, представляя собой опасность. Ее огородили деревянными козлами, которые тоже сломались и наполовину провалились в эту яму. По краям дорожек сквера стоят облезлые лавочки со сломанными гнилыми перекладинами. Сидеть на таких лавочках невозможно. В одном из уголков сквера виднеется детская площадка с песочницей, качелей и каруселью. Но все настолько ржавое и старое, что может привлечь к себе только самых отчаянных мамаш и их несмышленых отпрысков. Этот сквер не предназначен для приятного отдыха, а скорее служит для сокращения маршрута к месту назначения, и именно из-за этого часто многолюден.

Еще издалека я заметила цыганку, бродившую с маленьким мальчиком по аллее. Она порывалась остановить прохожих, в основном женщин, и что-то им предлагала. Но те отшатывались от нее как от чумной и ускоряли шаг. Мой путь лежал мимо нее, и я не знала, как поступить – изменить маршрут, чтобы не стать жертвой ее домогательств, или смело пойти навстречу. Но в который раз напомнив себе, что страху надо смотреть в глаза, я решила не сворачивать со своего пути. Я взглянула на нее, как на соотечественницу Шандора, близкую ему натуру, и вложила в нее лучшие от него качества. Ведь не может он один быть таким исключительным среди цыган. Я убедила себя, что зла от нее не будет, что наши страхи перед этим народом от незнания их традиций и обычаев. Но ведь я знала, и очень много. И эти знания должны помочь мне посмотреть на нее глазами Шандора.

Я приближалась к ней. Она была одного со мной роста, с крупными чертами лицами и во рту виднелись металлические коронки. На ней была длинная пестрая юбка преимущественно красного цвета, не менее разноцветная блузка и красный платок на голове.

– Красавица, дай ручку, погадаю. Все тебе скажу, что было, что будет, как жизнь твоя сложится. Ну не спеши, милая. Вижу много общего между нами. Погоди…

Последние ее слова заставили меня остановиться. Я обернулась к ней. Смело смотреть страху в глаза, – снова повторила я себе.

– Что общего? – не удержалась я. Откуда она знает?

– Позолоти ручку, все расскажу.

Я полезла в сумочку. У меня не нашлось купюр меньше сотни и мне пришлось дать ей 100 рублей. Она ловко свернула их одной рукой и запихала к себе под блузку (в бюстгальтер?). Ловким движением руки она взяла мою правую кисть, стала водить пальцем по линиям на ней. Руки у нее были шершавые, с короткими ногтями, окрашенными красным лаком, и довольно грязные.

– Большая любовь в сердце твоем живет. Большая, но несчастливая. Может от того, что невзаимная, а может еще по какой причине… Не вижу. А если позолотишь ручку, то скажу, что ждет тебя в будущем…с этой твоей любовью…

Я почувствовала, что начался «развод». Но пока попадала в точку, стало интересно, что же дальше. Вынула ей еще 100 рублей.

– Вот здесь, видишь, линия обрывается, – снова вела пальцем по линии она.

– Да, это плохо? Болезнь, смерть – что это?

– Не торопись, красавица. Это линия твоей любви. Потеряешь ты свою любовь. Навсегда или нет, сказать не могу. Но вот здесь снова продолжается. А позолотишь еще ручку, скажу, что значит это.

Очередные сто рублей ушли под блузку. Мимо нас прошла неравнодушная женщина, которая посоветовала мне бежать от цыганки, пока она не вытрясла из меня все деньги. Я ободряюще ей улыбнулась, но ничего не ответила, вернувшись взглядом к цыганке.

– Продолжение линии – это или новая любовь тебя настигнет или прежняя возродится. Как она тобой вновь овладеет, ждет тебя счастье. И много детей вижу…

– Когда это все будет?

– Не знаю, милая. Может сейчас этот «обрыв» в твоей судьбе, а может только ждет он тебя впереди. Сроков сказать не умею. Но кто ждет, тот вознагражден будет.

Шандор сказал, что его мама хороший психолог. Может ли эта цыганка по моему лицу, по моим словам и манерам считать мое будущее? Или действительно все «видела»? Могла ли я довериться словам этой женщины? Что она сказала? По сути, ничего конкретного. Любому, кто хоть раз любил, это гадание могло подойти.

Я посмотрела на мальчика, что жался к материнской юбке. Такие черные глаза, такой пронизывающий взгляд, такой кудрявый. Столько схожего с ним.

– Как его зовут? – не удержалась я.

– Шандо?р, – ответила цыганка.

Меня пронзило, как стрелой. Так не бывает. Может, это мне снится? Произношение имени странное, но все равно созвучно с его именем. Может быть, это связано с разными диалектами цыганского языка?

В сумке оставалось только 500 рублей и мелочь, я вынула последнюю купюру и протянула цыганке.

– Возьмите, это мальчику.

Она не растерялась, направила купюру следом за остальными. А я развернулась и поспешила дальше. Я потратила все деньги, которые дал мне Марк, но нисколько о том не жалела. Наступило какое-то удовлетворение в душе. Словно я совершила благородный поступок. Возможно, так все чувствуют себя после расставания с цыганками, прозрение придет позже, но в этот момент я о том не думала.

Я подошла к свадебному салону, но на входе остановилась. А что если встреча с цыганкой, ее гадание это был знак свыше? Почему я встретила ее именно сегодня, именно сейчас, когда шла за платьем? «…или прежняя возродится. Как она тобой вновь овладеет, ждет тебя счастье. И много детей вижу». Могут ее слова быть пророческими? Что если есть обстоятельства, о которых я еще не знаю, и они способны соединить нас с Шандором вновь? Не будет ли ошибкой этот брак, который я сама придумала, чтобы успокоить свою совесть? Нет, все неспроста. Я не могу выйти замуж за Марка. Не сейчас. Отец прав. Надо подождать.

Я развернулась и пошла обратно. Тем же путем. Цыганку и ее ребенка не встретила. Словно их и не было. Но отсутствие денег в кошельке говорило об обратном. Те, что отец дал мне на платье, я держала в другом укромном месте в сумке. Убедив себя, что это точно был знак, я поехала домой.

Мы с Марком ужинали на кухне. Вчера я сварила овощное рагу, и на вкус оно превзошло все мои ожидания. Даже мама похвалила. Сейчас она была на родительском собрании в школе, и мы решили ее не дожидаться.

Савельев поинтересовался, почему я не купила продукты, которые он просил. Я расслышала его не сразу, продолжая размышлять над встречей с цыганкой и ее гаданием. Я думала, как сказать Савельеву о своем новом решении не выходить за него замуж, как обосновать это. Уже внесена предоплата, заказано кафе, при отказе мы теряли некоторый процент от внесенной суммы, и это меня удручало. Я представляла, что скажет мама. Готовилась к худшему.

– Лиза, ты меня слышишь?

– Что?

Савельев повторил вопрос о продуктах.

– Не купила. Забыла.

– А платье?

– И платье не купила.

– Опять не понравилось?

– Нет, Марк. Я передумала.

Пристальный взгляд исподлобья. Но эти серые глаза не выворачивают меня наизнанку и не затягивают в бездну. Я даже не отводу глаз.

– Передумала – что?

– Выходить за тебя замуж.

– Почему?

– Ни к чему все это. Дорого. Отец еле концы с концами сводит, тратится на эту свадьбу. Это неправильно.

Довод так себе, и Марк легко обошел его:

– Мы можем отказаться от всех трат, сыграем свадьбу дома, без гостей, в узком семейном кругу. И платья не надо. Возьмем что-нибудь проще, чтобы потом носить на работу.

Я молчала. Ничего убедительного на ум не приходило.