Летний детектив (сборник)

– Уехали, и хорошо. Эта Лидка, право слово, пирог ни с чем. А гонору! Единственное, что она хорошо в жизни делает, так это глаза красит. Глаза у неё совсем невыразительные, а она так умеет тень положить, что прямо тебе Вера Холодная. А во всём прочем – дрянь!

6

А утром в воскресенье, когда по телевизору как раз шла передача «Пока все дома», в Верхнем Стане произошло событие совершенно непотребное и страшное. В крапиве около старого собора был обнаружен мертвец. Неизвестный мужчина лежал на боку, на лбу длинная ссадина, а грудь продырявлена ржавым штырём, торчащим из поверженной на землю конструкции. Конструкция представляла собой уголок карниза, который ранее удерживал массивный барабан с луковицей. Уголок лежал возле северной части церкви в густо поросшей крапивой низинке. За какой надобой незнакомец попёрся в крапиву, понять было нельзя. Кроме того, близнецы – а именно они нашли труп – уверяли, что крапива была не помята и не стоптана, а стояла свежей стеной. Свой поиск близнецы предприняли из-за найденной на кладбище одинокой кроссовки – кожаной, синей, почти новой. Принялись искать вторую. И нашли. Нога с этой кроссовкой торчала из крапивы пяткой вверх.

Далее всё понятно. Близнецы помчались к отцу. Архитектор с трудом разлепил отёчные веки, – опухоль от укуса страшного насекомого ещё не прошла. Вначале он просто не поверил сыновьям, но когда вместо воплей и криков они вдруг оба заревели в голос, он пошёл на кладбище. Убедившись, что близнецы не «выдумывали всякий вздор», а говорили истинную правду, Харитонов кинулся созывать мужское население Верхнего Стана.

Женская часть поселения явилась незваной. Вначале так и ринулись вперёд, чтоб рассмотреть получше, но потом поостыли. По всему было видно, что покойник не один час здесь лежит. И не два, и даже не десять, потому что жара уже дала о себе знать. Не иначе как в грозовую пятничную ночь нашёл он здесь смерть: вода оставила на майке кровавые разводы. Молодой, лет тридцать пять, не больше. На лбу шишка и кровоподтёк. Не скажешь, одет по-городскому, – сейчас деревня и город одинаково одеваются, и всё же видно – не местный, и даже не районный, а областной, может быть, даже столичный. К такому мнению подталкивала особая щеголеватость в одежде покойного. И джинсы, и майка – не самострок, а всё самого высшего качества. Да и стрижка модная.

Флор только мельком глянул на труп, и сразу прыгнул в свой драндулет – помчался в районное Кашино за фельдшером и милиционером, а это без малого тридцать километров. Народ остался стоять над несчастным, чесать в затылке и негромко переговариваться. Женщины, как особы наиболее чувствительные, ушли первыми. Участь неизвестного мужчины их потрясла. Кроме того, как бы ни были женщины осторожны, – крапива оставила на голых ногах и руках любопытствующих крупные волдыри. И ещё запах, и мухи на трупе… Очень неприятно, знаете.

Все женщины разошлись, и только Инна стояла на месте, вцепившись в руку Лёвушки, да Марья Ивановна никак не могла оставить место событий. Ей немалого труда стоило протолкнуться вперёд, чтобы взглянуть на руки мертвеца. Они были чистыми, никаких следов Ворсиковых когтей. Значит, не он… Пятясь, чтобы занять задние ряды любопытствующих, Марья Ивановна заодно разглядывала и их руки. В этой толпе ей было чем поживиться. У Фёдорова сына (учился в техникуме, к отцу приехал на каникулы) левая рука была заклеена пластырем, и как раз в нужном месте. Сам Фёдор тоже имел увечье. Его указательный палец, да и вся кисть, страшно распухли и были завязаны тёплой косынкой. «Змеюка куснула», – отвечал он на соболезнующие вопросы. Художник Игнат – из Флоровской команды – вообще прибежал к церкви в перчатках. Понятное дело, если ты в огороде сорняки рвёшь или занимаешься экологически чистым искусством – надевай перчатки, тебе никто слова не скажет. Но если ты с утра, словно денди какой, перчаточки в деревне надел, такой поступок требует внятного объяснения. Можно, конечно, крикнуть: «Люди, есть подозрение, что этот молодчик ко мне ночью с пистолетом в спальню залез. Есть доказательства, что его мой кот оцарапал. Надо бы проверить всем миром его руки! А то ведь этот террорист и к вам придёт!» Но надо быть полной дурой, чтоб такое прокричать. Во-первых, не место и не время. И потом – ведь доказательств никаких. И лицо у Игната симпатичное.

Но больше всего при осмотре рук Марью Ивановну потряс уже знакомый бинт, охватывающий руку любимого племянника. Она как-то совсем не рассматривала его раненую руку в этом контексте – как вещественное доказательство. Более того, бинт на руке Лёвушки и подал ей здравую мысль. Но это вздор! С чего бы вдруг Лёвушка вздумал целиться в любимую тётку? Он её позвал жить в новый дом, сам предложил хорошие деньги и при этом деликатно сказал:

– Рассматривайте эту сумму как хотите. Можете считать её заработной платой, вы ведёте у меня здесь хозяйство. Но если вас это оскорбляет, то будем считать эти деньги пособием. Ближе вас родни у меня нет.

В этом заявлении была некоторая натяжка: были у Лёвушки и более близкие родственники, но ведь это как посмотреть… Лёва для неё был благодетелем. Так зачем же ему в неё целиться? Если не предположить, что он её с кем-нибудь перепутал.

И не мешало бы вспомнить, с какой рукой Лёвушка приехал из Москвы – со здоровой или с забинтованной. Он тогда Марью Ивановну обнял, это точно. Обнял и сказал – иди спать, мы сами управимся.

Марья Ивановна подошла к Лёвушке поближе.

– Что у тебя с рукой?

– Какой рукой? Ой, тёть Маш, нашла время спрашивать… Обжёгся вчера в бане. Ты лучше помоги Инне дойти до дому. По-моему, ей плохо. Иннусь, да что с тобой? – воскликнул Лёвушка, подхватывая вдруг обмякшее тело секретарши.

– Уведите меня отсюда, – залепетала Инна, зубы её стучали, как от холода. – У меня голова закружилась.

На этом поиски пенсионерки кончились. Они с Инной побрели к дому, а Лёва остался в горячей точке. Мало ли как повернутся события… Может, по ходу дела понадобятся если не его мышцы, то хотя бы мозги.

В толпе меж тем высказывались предположения на тему – как мертвец сюда попал. Большинство ратовали за то, что мужика в кроссовке убили где-то в другом месте, а потом ночью привезли на кладбище и бросили. Чтоб хоронить сподручнее. Не хотелось жителям Стана думать, что именно на их территории произошло смертоубийство. Но нашлись и трезвые голоса.

– У него кровь на майке как раз в том месте, где в него штырь вошёл. Значит, он на него ещё живым напоролся.

– Может, его не до конца убили, а так только – по лбу трахнули в драке.

– Если ему лоб в драке рассекли, то на кой его на кладбище везти? Бросили бы там, где подрались.

– На кой? По злобе. Привезли сюда беспамятного и на штырь насадили.

– Что-то вы не то говорите, господа, такое только в кино бывает. И не днём же его сюда привезли. А ночью разве эту ржавую хреновину найдешь?

– А кровь на майке не заскорузлая, а размытая. После той грозы в пятницу дождя вроде не было. Либо он до грозы погиб, либо в ту самую грозовую ночь.

– А крапива-то нетоптаная… – заметил художник Игнат, тот самый – в перчатках.

– Вот именно! Как мы об этом забыли?

Харитонов тут же задрал голову вверх и стал внимательно изучать остатки карниза, барабан, поддерживающий луковицу церкви, и сияющую в нём пробоину. Выросшая рядом с пробоиной берёзка – и где только земля сыскалась на узком уступе – была сломана. Головы стоящих рядом тоже стали задираться вверх.

– Упал, – сказал наконец Лёвушка.

– Сорвался, – подтвердил Харитонов.

– А на кой хрен его туда понесло?

– А может, он не один в церкви был. Ведь не сам же себе он лоб раскроил.

– Это он и сам мог сделать. Звезданулся о балку в темноте.

– И вообще – кто он?

– И что он делал в нашей деревне?

7

В разгар горячих споров к толпе подбежал вредный пасечник. Он был донельзя возбуждён, одна его рука находилась в неуёмном движении, другая держалась за сердце. Обычную улыбочку пот смыл с лица. Клим Климыч всё порывался что-то сказать, но никак не мог справиться с одышкой. Наконец выкрикнул:

– «Запорожец» угнали!

Новость была не менее впечатляющей, чем обнаружение трупа. Верхний Стан находился в стороне от асфальта, только узкая посыпанная гравием дорога, ведущая к кладбищу, связывала деревню с большим миром, поэтому машин здесь никогда не крали. Но уж если появился злоумышленник, то на кой ему ляд старое корыто, купленное Клим Климычем по случаю за двадцать баксов, если в посёлке полно новеньких иномарок?

Кто именно совершил чёрное дело, долго выяснять не пришлось, потому что пасечник прямо назвал похитителей. Вся деревня видела, что в доме сторожихи весь субботний день имела место большая пьянка. Теперь уже все знают, откуда у сторожихи появилась покупная водка и куда исчезла пара уток у Анны Васильевны.

Оказывается, в грозовую ночь к сторожихе явились двое гостей с приветом от сына. Мы уже говорили, что сын коротал жизнь на нарах, а эти двое были из амнистированных. Возвращаясь к чистой жизни, они сделали большой крюк – доехали автобусом до Юхнова, от Юхнова опять же автобусом, что ходит раз в сутки, добрались до Кашино, далее попуткой до развилки, а там уже пешочком (час ходу) – к Линде. Не просыхали амнистированные весь день, а вечером в субботу стали приставать к пасечнику с вопросом – как им отсюда выбраться?

Клим Климыч вежливо отвечал: как пришли, так и уходите, это в том смысле, что той же тропой. Но амнистированные его не слушали, канючили своё, поглядывая на притаившийся за бузиной «запорожец». Дед понял их намёк, но вида не подал. Тогда они ему прямо сказали:

– Отвези в Калугу. Мы заплатим.

Знал Клим Климыч их плату. Из тюремного заработка только на пару бутылок и хватило, ну разве что батон колбасы прикупили. А это что значит? Он их повезёт, а как отъедет на приличное расстояние, то от них по башке и схлопочет. На «запорожце» эти двое мерзавцев вольные птицы, а бензин они в дороге украдут. Разговор кончился тем, что пасечник прогнал амнистированных от своей калитки палкой. Они, матерясь, ушли допивать самогон, а Клим Климыч завел мотор и перевёл «запорожец» поближе к дому в дровяной сарай.

Утром глянул на куст бузины – где авто? Вначале перепугался, а потом вспомнил и успокоился – он же сам перегнал машину в надёжное место. А что в это место надо заглянуть, проверить – ему и невдомёк. А тут с утра общий переполох – труп! Подумаешь, невидаль! Этих трупов сейчас полный телевизор. Клим Климыч не стал обсуждать, откуда появился незнакомый покойник, а отправился по делам. Здесь он и обнаружил пропажу «запорожца».

Он бросился к сторожихе, но гостей и след простыл.

– Когда уехали?

– Раненько. Я спала. Ещё козу не доила.

– Что же они так рано уехали?

– А я почём знаю? Мало ли какие у людей дела? Они свободу обрели. А мой Толенька скоро обретёт. Гости это твёрдо обещали.

– А знаешь ли ты, ведьма старая, что они у меня «запорожец» увели?

– О-о-й, люди! Посмотрите на этого недоумка! Да зачем им твоя гнилая рухлядь? Они люди значительные, ушлые. Они жизнь с изнанки знают.