Когда придет Волчок

– У вас что там, пистолет? – ехидно поинтересовался Башмачков.

– Слово писателя – самое страшное оружие, – парировала Кира. – Особенно, если оно разлетелось большим тиражом.

– Прекратите гадать, все равно его не узнаете, – улыбнулась Ильинская. – Этот человек скромно сидит в уголке и делает вид, что все происходящее не имеет к нему никакого отношения. – Ильинская перевела взгляд на Цветкова, привычно устроившегося в темном углу сцены, и попросила: – Аркадий, выйдите, пожалуйста, на авансцену, покажитесь коллегам.

Цветков поднялся и подошел к микрофону. Лине показалось, что «Бульдог Ильинской» выглядит слегка растерянным. В этот раз его лицо уже было не розовым, как креветочное масло, а бледным, как мороженая треска.

– Аркадий, расскажите, пожалуйста, как и где вы познакомились с нашим героем, – попросила леди коуч.

– Простите меня, господа писатели, – начал Цветков, откашлявшись, – я ни разу не оратор. Не умею говорить и писать так же красиво, как вы, поэтому буду краток. Ивана Кармашова я, конечно, прекрасно знаю. Он серьезный и надежный человек, никогда никого не подводил. Иван Петрович просил передать, что вы все получите гонорар. Разумеется, после того, как Станислава Сергеевна одобрит ваши черновики. Что тут скрывать? Обычное дело: Иван собирается во власть, и, как любой серьезный политик в наше время, нуждается в пиаре.

– Чтобы написать достойную биографию, нужно иметь больше информации о нашем герое, – продолжил гнуть свою линию Егор Капустин. – пока у нас есть только справка о местах его учебы и работы, которая годится лишь для отдела кадров.

– Интересно, что сейчас наврет Цветков? – шепнул Башмачков на ухо Лине. – Думаю, писателям-фантастам такие повороты сюжета и не снились.

Лина ощутила его горячее дыхание, и по телу опять пробежала нежданная волна желания. Лина прижалась к Башмачкову и внезапно почувствовала, что ее левому бедру и левому плечу стало горячо – словно она сидела, прижавшись к печке. Башмачков взял ее за руку, и пожатие горячей сухой ладони усилило желание, возникшее помимо ее воли. Лина уже ничего не могла с ним поделать. Она почувствовала, что Башмачков тоже томится. Он положил правую руку на ее плечо и сжал его почти до боли. Его ухо, прильнувшее к ее голове, тоже было горячим, Лина подумала, что оба уха у Башмачкова, наверное, сейчас пылают.

– Сидим с тобой на семинаре, как на последнем ряду в кинотеатре, – прошептала Лина.

– Может, бог с ним, с семинаром? Давай уйдем? – предложил Башмачков тоже шепотом и для верности лизнул мочку ее уха.

– Неудобно как-то, Башмик, мы и так сегодня опоздали. Давай немного послушаем, что сейчас наврет «Бульдог Ильинской»?

Она нежно погладила Башмачкова по руке, и тот в ответ прижал к ее ладони большой палец. Лина почувствовала, что млеет и медленно проваливается во влажные грезы.

Между тем разговор на сцене шел своим чередом.

– Иван много лет управляет серьезным бизнесом, я ему в этом помогал и убедился в уме и в надежности этого человека, – сказал Цветков.

– Все это общие слова, расскажите о нем какую-нибудь историю! – потребовала Кира Коровкина. – Поймите, нам, его биографам, совершенно не за что зацепиться. Нужны «вкусные» детали!

– Вот именно! – прошептал Башмачков – Мне тоже буквально не за что зацепиться. – Убрав руку, он погладил Лину по затылку. По ее телу пробежали мурашки, но не холодные и злые, как вчера, а совсем другие – теплые и приятные.

– Ладно, так и быть, расскажу вам один случай, – сказал Аркадий. Зал затих и приготовился слушать.

– Однажды на ферме у Ивана Кармашова случился пожар. Хозяин, то есть наш Иван Петрович, тут же бросился его тушить и сам едва не сгорел в огне. Как вам этот поступок, господа интеллигенты?

– Мы уже поняли, что Иван – герой и альфа-самец! – воскликнула Мария Кармини. – Однако лично мне этого мало. Хотелось бы услышать какие-нибудь романтические истории. Я задумала книгу о большой любви, – продолжала поэтесса капризным голоском.

– Иван Кармашов настоящий мужик, он не любит трепаться об интимных вещах, – сказал, помолчав, Цветков.

– Надеюсь, он традиционной ориентации? – спросил Капустин и проворчал вполголоса: – Не люблю я этих, голубеньких…

– Господа, будем толерантными, – улыбнулась Ильинская, – мы же с вами не на Кавказе живем.

– Не волнуйтесь, с ориентацией у моего босса все в порядке, – заверил Аркадий и добавил: – у Ивана много лет есть подруга, он ее очень любит и потому прячет от чужих глаз. Признаюсь, я пару раз ее видел, и она мне очень понравилась: простая симпатичная женщина. Иван не женится на ней, потому что в бизнесе не редки взлеты и падения, и босс не хочет подвергать любимую девушку опасности. Любопытным он отвечает, что женат на работе.

– Вот видишь, а ты меня «подвергал опасности», – прошептала Лина Башмачкову, – там, на кладбище…

– Это тебя и меня кое-кто другой «подвергал», – сказал Башмачков, затем поцеловал Лину в ухо и предложил: – Давай свалим уже отсюда?

– Потерпи чуток, скоро пойдем, – прошептала Лина низким голосом и взглянула на Башмачкова влажными глазами. Этот взгляд внезапно зарядил литератора героической энергией. Он поднял руку и резво вскочил с места:

– У меня созрел вопрос! – Башмачков уставился в глаза Цветкову, а затем перевел взгляд на Ильинскую. – Каких высот стремится достичь наш герой в политике? Для чего ему понадобились книги, написанные в разных жанрах?

– Иван хочет баллотироваться на следующих выборах в Государственную Думу, – помолчав для солидности, сообщил Цветков. Затем он достал клетчатый носовой платок и вытер вспотевший лоб.

– Ну, слава богу! – обрадовался Башмачков. – Это хорошая новость. Значит, мы можем писать все, что бог на душу положит. В Госдуму у нас кто только не баллотируется: и спортсмены, и артисты, и популярные певцы. Одна известная партия всасывает их, как пылесос. Короче, «мели, Емеля, твоя неделя!».

Лицо Ильинской стало суровым. На секунду Лине показалось, будто брошка на чалме вспыхнула, как красная лампочка.

– Иван Кармашов – человек дела, – сказала она с металлом в голосе. Прошу вас, господа писатели, сосредоточиться в своих работах на успехах предпринимателя Кармашова и на его благотворительной деятельности.

– Хорошо, тогда скажите, какой бизнес у Ивана Петровича? – задала Лина вопрос из зала.

– У него много бизнесов, – улыбнулся Цветков, – и девелоперский, и ритейловский, и банковский… Даже собственная ферма есть. Одно время наш герой занимался электросетями.

– А почему бы Ивану Петровичу хотя бы разок самому с нами не встретиться? – спросила Лина. – При подготовке книги писатель обычно проводит много времени со своим героем. Расспрашивает его о детстве, о друзьях, о первых серьезных поступках и об ошибках, которые все мы совершаем в юности.

– Я поговорю с ним, но боюсь, что Иван Петрович в ближайшее время будет занят, – пробормотав это скороговоркой, Цветков передал микрофон Ильинской. Коуч обвела взглядом зал и сказала:

– До пятнадцати часов все свободны.

Стук в дверь

– Лин, давай, шевелись быстрее! Мне не терпится обсудить с тобой новую главу.

Башмачков сказал это довольно громко – так, что сидевшая впереди Мария Кармини обернулась и посмотрела на него с многозначительной ухмылкой.

Башмачков схватил Лину за руку и потащил наверх. Они бежали по пустому коридору до двери его номера так, словно от этого зависела их дальнейшая жизнь. Башмачков втолкнул Лину в комнату, повесил на двери табличку «Не беспокоить» и дважды повернул ключ в замке.

Они набросились друг на друга с такой яростью и страстью, словно мужчина был в многомесячном морском походе, а женщина с тоской и томлением ждала на берегу. Желание, копившееся у обоих столько дней, смутное ощущение опасности, ожидание чего-то еще более страшного, чем то, что уже случилось – все слилось воедино и обрушилось на них, словно штормовая волна, швырнувшая утопающих друг к другу. Лина забыла, что еще недавно волновалась из-за своей располневшей талии, слегка обвисшей груди и других пустяков. Боже, она брила ноги и делала педикюр целых десять дней назад, еще в Москве! Она тихо засмеялась, потому что это было уже неважно. Ее мужчина заставил ее замолчать глубоким поцелуем. Им хотелось скорее стать единым целым, чтобы спастись, выплыть в этом проклятом море страха, чтобы просто выжить, черт возьми! Они торопились любить друг друга так, будто мужчине назавтра опять уходить в море, а женщине придется бесконечно ждать его на берегу. Трещали молнии на джинсах, отлетали пуговицы на его рубашке, рвались ее колготки, которые Лина зачем-то натянула под джинсы. Наконец, избавившись от тряпок, они рухнули на кровать. Теперь каждое прикосновение усиливало желание, мужчине все труднее было сдерживаться.

– Сейчас-сейчас! – шептал он, лаская ее тело и опускаясь с поцелуями все ниже.

– Не спеши, – просила она шепотом, – еще чуть-чуть…

Наконец Лина почувствовала, что крутая волна, которую они оба поймали, словно серфингисты, стоящие на одной доске, поднимает их все выше, все быстрее, и вот сейчас…

Лина взлетела на гребень – и тысячи сверкающих брызг вспыхнули на солнце. Она закричала, Башмачков резко выдохнул. Пик был пройден, и серфингисты, крепко обняв друг друга, плавно покатились вниз.

– Фигасе! – сказала Лина, когда все было закончено.

– Да уж, – немногословно отозвался Башмачков.

Любые слова показались бы сейчас лишними. Они лежали рядом и боялись пошевелиться, чтобы не спугнуть послевкусие счастья и легкую досаду от того, что столько времени потеряно напрасно.

– Эх, мы… – сказала Лина.